Ирина Шанина - Поцелуй смеющегося Будды
В домике не было прихожей: вошедший сразу попадал в единственную комнату, совмещенную с кухней. Мебели тоже оказалось совсем не густо: узкая кровать (такую отечественные классики любят называть «девичьей»), стол, несколько стульев. На одном сидела Сю Ин, на другом — очередной китайский старец. Они завтракали: кофе, свежие булочки, масло, мед. Я почувствовала, что тоже проголодалась.
— Добралась? — Сю Ин с одобрением посмотрела на меня. — Есть хочешь? Присоединяйся.
Я не заставила себя упрашивать, вымыла на кухне руки и села на стул, заботливо пододвинутый старцем.
— Познакомься, это мой дедушка, его зовут Чжэн.
Не знаю, насколько хорошо дедушка Чжэн понимал по-английски, но свое имя он уловил и радостно закивал. Я тоже покивала в ответ; говорить я не могла — рот был набит вкуснейшими вещами.
— Дедушка здесь работает. Он вывешивает на мачте предупреждающие знаки. Сегодня мало кто придет на пляж, а если даже и придет, то купаться не будет. Ты видела, какой знак там висит?
Я опять закивала и, быстренько проглотив очередной кусок, призналась:
— Только я не поняла, что обозначает этот черный треугольник.
Сю перевела мои слова дедушке Чжэну. Дедушка захихикал и разразился большой речью на родном языке, Сю переводила:
— Этот треугольник означает, что акулы близко от берега. Лучше в воду не лезть, потому что акулы приплывают очень голодные. Если бы у них была еда, они бы не стали подплывать так близко.
Дедушка Чжэн замолк, утомленный столь длинной речью, и продолжил завтрак.
— Что мы будем делать дальше?
Этот вопрос я давно хотела задать Сю Ин. Как ни крути, а я была в гораздо худшем положении. Во-первых, мне нужно в Москву. Правда, билет остался в гостиничном номере. Обратиться в посольство? Это мысль показалась мне здравой, но только поначалу. Потом я вспомнила, что нашего посольства здесь нет, да и быть не может, потому что Гонконг — территория, на которую претендуют потомки Великого Кормчего, стало быть, ни о какой поддержке колониального режима (я имею в виду английский протекторат) не может быть и речи. Остается одно — идти в представительство «Аэрофлота», оно точно здесь есть, я даже видела их сотрудника в аэропорту: упитанный светловолосый мужчина средних лет, вполне довольный жизнью. Да и как ему не быть довольным: из Москвы рейсов не так уж много, его задача — встречать эти рейсы, а все остальное время живи как душе угодно. И вот на голову этого счастливого человека свалюсь я со своими проблемами: отсутствием паспорта, обвинением в убийстве (а то и в нескольких — я ведь давно не смотрела телевизор, кто знает, может, опиумный старец и Стив тоже «на моей совести»). Да он тут же сдаст меня полиции и будет совершенно прав, потому что на одной чаше весов — сытая, спокойная жизнь в приличной «загранице», на другой — неизвестная дамочка с совершенно фантастической историей. И это даже если не упоминать про алмаз.
Сю молчала, и от ее молчания мне становилось как-то совсем нехорошо. Важность минуты дошла даже до дедушки Чжэна, он перестал жевать булочку и внимательно посмотрел сначала на внучку, потом на меня.
— Тебе придется пожить несколько дней здесь, — наконец заговорила Сю. — После завтрака я уеду, у меня есть еще дела в городе. Вернусь через три или четыре дня. Не волнуйся, все будет хорошо.
Ничего себе — не волнуйся!
— Может быть, вместе поедем? — Я понимала, что ответ будет отрицательный, но…
— Я знаю, тебе страшно, но я должна уладить кое-что. Уладить, чтобы ты при любом повороте событий смогла вернуться домой. Я виновата перед тобой, я втянула тебя в это дело, стало быть, я должна помочь тебе выбраться из этой ситуации.
Ну что, Анечка, у тебя есть выбор: поверить и остаться здесь, уповая на акулий плавник вместе с дедушкой Чжэном, или не поверить, встать, завести машину и поехать в представительство «Аэрофлота» просить помощи у соотечественников. Масса вариантов. Можно было еще попытаться отыскать Леху с Борюсиком, но что-то мне подсказывало, что они вряд ли сильно мне обрадуются.
Я вздохнула и ответила:
— Хорошо, я буду ждать тебя.
Сю просияла и тут же вскочила, будто боялась, что я передумаю.
— Ты не волнуйся, завтра сюда приедет мой младший брат. — Она подошла к встроенному шкафу и вытащила оттуда набитый рюкзак. Немного покопавшись, вынула диво дивное — мобильный телефон: — А пока возьми вот это, теперь ты в любой момент сможешь мне позвонить.
Я обомлела от такого подарка. Тогда, в 1993-м году, о мобильных телефонах знали немногие, а уж видели их вообще единицы. Только-только начали появляться пейджеры, но до мобильной революции было еще далеко. Я взяла телефон в руки. Интересно, как им пользоваться? Сю улыбнулась при виде моего обескураженного лица и принялась объяснять:
— Смотри, когда захочешь мне позвонить…
Через полчаса она уехала, а я осталась с дедушкой Чжэном. Потихоньку на пляж стали подтягиваться люди. В воду никто не лез, но загорающих к полудню было достаточно. Я тоже взяла лежак и зонтик и отошла в самый безлюдный уголок пляжа — здесь берег круто обрывался, над водой нависала небольшая скала. Расстелив на лежаке выданное дедушкой Чжэном полотенце, я устроилась поудобнее и задремала — сказалось напряжение последних дней. Проснулась я от шума. Люди на берегу толпились у самой воды, возбужденно переговариваясь. Что-то произошло. Я тоже встала и подошла поближе. Из обрывков разговоров я поняла, что кто-то все же полез в воду, несмотря на предупреждение. Акулы оказались рядом, но парню здорово повезло: он успел взобраться на деревянный щит, плавающий недалеко от берега, и теперь за ним ехали спасатели. Эти щиты — отличная идея: нечто вроде «островка безопасности», куда можно забраться и передохнуть, если заплыл далеко или слишком долго находишься в воде. Многие специально приплывают к щитам позагорать: на воде загар прилипает быстрее.
На этом пляже «островков» было три: каждый около пяти метров в диаметре, с двух сторон металлические лесенки, как в бассейне. В данный момент два крайних пустовали, а на среднем щите сидел насмерть перепуганный субъект в ярко-красных плавках. Моторка подплыла поближе, но, видимо, парня так прихватило, что он боялся перешагнуть в лодку, все смотрел в воду, выискивая акул. Спасателям надоело ждать, один из них перепрыгнул на щит, приподнял парня в воздух и легко перебросил в лодку, которая угрожающе накренилась. Если бы все это происходило не в жизни, а на экране, то сейчас было самое время появиться акуле-убийце. Но здешние акулы не знали, что сейчас их выход, поэтому лодка с купальщиком и двумя спасателями благополучно добралась до берега, где их уже поджидала машина «скорой помощи». Парня, находившегося в состоянии шока, уложили на носилки, и машина уехала. Народ на пляже еще долго не расходился, видимо, такое случалось здесь далеко не каждый день. К старине Чжэну претензий, однако, быть не могло — знак, предупреждающий о наличии в море акул, висел на мачте, а что парень знак проигнорировал и полез в воду, так это его, парня, проблемы. Хотя, кто знает, может, Чжэн должен был за этим следить.
Незаметно день закончился, наступил вечер. Дедушка Чжэн заказал пиццу по телефону, и через полчаса нам ее привезли. Мы поужинали, после чего дедуля жестами предложил мне устраиваться на единственной кровати, а сам пошел спать на улицу. Мне стало неловко: выгнала старого человека из его собственного дома. Я осторожно выглянула в окно — как он там? Оказалось, что дед устроился вполне комфортабельно. Более того, очень было похоже на то, что он постоянно ночует на свежем воздухе. Я успокоилась и легла спать.
Наверное, в первый раз за последние несколько дней я спала относительно спокойно и проснулась с ощущением праздника.
Солнце стояло высоко, но дедушка Чжэн поставил ширму, поэтому солнечные лучи меня не беспокоили, да и кровать мою за ширмой не было видно, что тоже хорошо. Мало ли кому взбредет в голову заглянуть в домик смотрителя пляжа, а тут я сплю.
Завтрак ждал меня на столе: зеленый чай и свежие булочки. Я мысленно поблагодарила дедушку Чжэна за заботу и дала себе слово, что обязательно пришлю ему матрешку из России, если… Если мне удастся туда вернуться. От мысли, что я могу застрять здесь навсегда, мне стало плохо. Я вспомнила фантастический рассказ: снимали фильм из древнеримской жизни, актер из массовки никак не мог сыграть свой эпизод. Режиссер дал ему кучу ценных указаний, общий смысл которых сводился к тому, что «надо войти в образ, слиться с изображаемым персонажем». Актер попробовал, и у него получилось — да так хорошо получилось, что он перенесся во времени в Древний Рим. Поначалу он никак не мог понять, что же произошло, куда подевались остальные члены съемочной группы. А когда, наконец, до него дошел весь ужас случившегося, он впал в полное отчаяние. Потом он, правда, осознал, что ему теперь здесь жить, поэтому самое лучшее — перестать горевать о том, чего не вернешь, а постараться найти свое место в этом неприветливом мире. Но мне от этого было не легче — у меня еще продолжался период отчаяния; я никак не хотела примириться с тем, что дорога на родину для меня закрыта.
