Артур Кангин - Хроника гениального сыщика
— А это значит то, милая Сажи, — усмехнулся Рябов, — что русский Сокол дрался-дрался, а потом взял, да и полюбил чеченского Ворона.
— А Ворон? — дрожащим от волнения голосом спросила Сажи.
— А Ворон всем сердцем полюбил Сокола.
— И что было дальше? — с детской завороженностью сглотнул слюну Калашников.
Рябов охотно ответил:
— Они нарожали соколят-воронят и жили долго-долго, счастливо-пресчастливо.
На скуластом лице Сажи изобразилось мучительное раздумье.
— Разворачивайте самолет! — вдруг сказала он. — Летим в Грозный.
Изобретатель Калашников, этот таинственный дедушка, зорко посмотрел на чеченскую барышню, ласково погладил ствол пулемета, сказал загадочно:
— А хочешь, красавица, я расскажу тебе другую сказку?
— Не хочу! — отрезала Сажи. — В Грозный!..
5.В Грозном все было по-прежнему — чадно, безлюдно, лишь кое-где бегали по кучам щебня черные коты, ощеривая на людей голодные пасти.
Сажи подошла к ямам, где томились тысячи русских пленников и произнесла:
— Встань и иди!
Узники, отбросив ветхие запоры, вышли из ям.
Дед Калашников умилился и теперь, не спрашивая уже разрешения, стал рассказывать свою сказку:
— Высоко-высоко в горах жила чеченская Соколица. Как-то русские соколы попали в силки, а она кинулась и освободила их.
Дедушка заплакал и обнял Сажи:
— Красавица, разреши я стану твоим посаженым отцом?
— Кем?
— Посаженым отцом. То бишь, батей.
— Только, пожалуйста, перестаньте изобретать свои автоматы.
— Обещаю, — смахнул с ресниц слезу виртуоз оружейной промышленности.
— А хочешь, Сажи, я расскажу тебе другую сказку? — вдруг произнес я, акушер второго разряда, Петр Кусков.
— Довольно баек! — резко остановила мой порыв Сажи. — Убирайтесь, пока я не передумала.
Через полчаса русские пленники на «Черной молнии» взяли старт в Москву.
Рябов, плавно оттягивая штурвал, набрал высоту, вонзился в перистые облака.
Изобретатель Калашников поцеловал фотографию Сажи, положил ее в портмоне, ближе к сердцу. Широко улыбнулся:
— Давайте, друзья, я расскажу вам русскую сказку «Лубяной домик»? Жила-была курочка Ряба в лубяном домике. Рядком бежала лиса…
— Лучше разбирайте и собирайте свою легенду! — оскалился Рябов и резко положил «Черную молнию» в кильватерную струю Москвы.
Глава 39
Девять котов Распутина
В 1916 году Санкт-Петербург потрясли три взрыва в роскошной квартире Гришки Распутина. Без всякой видимой на то причины были разорваны в клочки любимейшие коты старца: Паша, Мурзик и Аврора. Кстати, все коты были абсолютно чёрными.
— Кто же так ловко уничтожает животных прямо в центре Санкт-Петербурга? — взволнованно перешептывались в лощеных салонах.
— Если кому-то напакостил лжесвятой, почему укокошивают именно котов? — справедливо вопрошали другие богатые щеголи и щеголихи.
— Кажется, у меня есть ответ на эти вопросы? — резко произнес инспектор Рябов, открывая мою дверь ударом ноги. И резко же продолжил: — Акушер второго разряда Петр Кусков, надевайте свои пятнистые штаны. Мы выходим!
— Так ведь 1916 год?
— Вы ничего не слыхали о дырах в Сыре Времени?
2.В тот самый день, отслужив панихиду по невинно убиенным млекопитающим, Григорий Распутин приступил к своим безобразиям с цинизмом особым.
Он укушал три жбана зернистой паюсной икры, запив все это двойкой-тройкой хрустальных кубков столового вина № 21 (в просторечии, водкой). Кривым пальцем накрутил номер Столыпина (231 доб. АБ). Юродствуя, стал бубнить в трубку:
— Столыпушка! Ась?.. Что же ты на панихидушку по моим котяточкам не пришел? Брезгуешь, родненький? Чаво?!
На том конце провода напряженно молчали.
Земельный реформатор, опасаясь за судьбу бескрайней России, опасался злить всемогущего старца-ломаку.
3.Мы, то есть я, акушер Кусков, и сыщик Рябов, стремительно неслись по гранитной набережной Невы с ее почти (если за скобки вывести ублюдка Распутина!) державным течением.
— Петя, — неожиданно резко спросил меня Рябов, — вы никогда не задумывались, почему именно три кота были взорваны тротиловыми шашками?
— Есть какая-то глубокая символика в этой цифре? — ответно спросил я.
Детектив скосил на меня огромный глаз.
— Три кота мертвы, значит, шесть еще живы. Догоняете?
— Их взорвут сегодня? — озарило меня.
— Прибавьте шаг! — сквозь зубы приказал мне Рябов.
4.Продолжая вакхический вечер, лжестарец вызвал по интим-телефону (999-222-666, оплата только за звонок, sic!) девушку-таитянку и безжалостно раздевал ее.
— А таперича чаво на тебе осталось, белобокая? — пуская слюну сладострастия, лепетал Гришка. — Ничаво? Как ничаво? А корсетик, буренушка моя? На тобэ пока? Ну, скидывая тодысь и корсетик тот!..
В комнату старца то забегали, то выбегали шесть до бульдожьего состояния раскормленных чёрных котов, носящие модные в то время клички: Белка, Стрелка, Радий, Кадмий, Плутоний и Тротилий.
Говоря по трубе, старец с любовной гордостью поглядывал на своих четвероногих питомцев.
«Убери этих животинок, кем я останусь? — спрашивал себя Распутин и сам же отвечал. — Сиротинушкой! Кромешным!»
Коты хрюкали от блаженства, сжирая из миски кенгуриную печенку, беззастенчиво отрыгивая, выбегали из комнаты, совершая привычный променад по надраенному до золотого блеска паркета.
Если бы распутный старец пристально присмотрелся к своим (оставшимся пока еще в живых) котам, то несомненно заметил бы, что к противоблошиным ошейникам кошачьей гвардии прицеплено по крохотной, однако весьма сокрушительной бомбочке.
Приближался час «х».
И этот час грянул!
В квартирище Распутина громоподобно прогремели, почти в одну секунду (это же надо какой класс подрывника!) шесть взрывов.
В мановение ока Гришка стал абсолютным безкошатником!
Сгинули все черномазики…
5.Прогремевшие взрывы застали меня, акушера Кускова, и сыщика Рябова под окнами квартиры Гришки Распутина.
Водопад стеклянных брызг окатил нас с головы до ног.
Мне показалось, что в небе я заметил отчетливо мелькнувший кошачий хвост.
— Вперед в чистилище! — гортанно крикнул Рябов.
Я ринулся к парадному входу, но сыщик подтолкнул меня к «черному».
Перескакивая через три ступеньки, мы мчались по лестнице и буквально сбили пожилую монашку с холщовым мешком за спиной.
— Глаза разуйте! — гневно крикнула послушница, катясь по ступеням лестничного марша.
Мешок непорочной девы распахнулся. Из него, звеня и подпрыгивая, посыпались бомбы.
Смертоносные заряды полетели в проем лестницы.
Здание потряс чудовищный взрыв.
6.Через пару недель, выйдя из хирургического отделения (профессор Мечников очень удачно пришил мне мочку уха), я, акушер Кусков, и сыщик Рябов прочитали в «Санкт-Петербургских Ведомостях», что, не пережив гибели всех девяти кошек, Григорий Распутин, утопился в проруби Невы, с ее полудержавным течением.
— Придется закрыть дело за почти полным отсутствием пострадавших, — с некоторой печалью в голосе произнес сыщик, почесывая под гипсом руку.
— А кто та монашка? — не мог удержаться я от вопроса.
Рябов снисходительно на меня глянул.
— Неужели вы не узнали ее? — с мягким укором сказал он. — Фотография этой непорочной девы печаталась во всех бульварных листках.
— Не помню… — покраснев, сказал я.
— Это Евфросиния Соломоновна Косых, экс-супруга лжестарца. Она была крайне уязвлена крошечными алиментами.
— Где же она так ловко научилась подрывать кошек?
— В израильском спецподразделении «Звезда Давида», — ответил Рябов и усмехнулся: — Мой друг любезный, об этом вы можете написать отдельный рассказ.
Глава 40
Челюсть от Страдивари
Москву, как шаровая молния, пронзила весть — украдена вставная челюсть божественной певицы Мани Пугач.
Челюсть, выполненная самим маэстро Страдивари!
У артистки срывался грандиозный тур «Россия-Казахстан-Гренландия».
Что-то нужно было предпринимать.
Но что?
Привычным ударом ноги сыщик Рябов открыл дверь моей квартиры и с порога запел:
Позови меня с собой,
Позови сквозь злые ночи!
В тот момент я еще ничего не знал о деле Мани Пугач и разволновался за психическое здоровье моего наставника.
— Акушер Рябов, — посуровел Рябов, — живо надевайте свои пятнистые штаны.
— Они у меня в стирке… — мягко возразил я. — И сейчас, если я не ошибаюсь, полночь.
Сыщик сверкнул агатовыми глазами.
