Дмитрий Щеглов - Крутой приз
– Вы все равно не переживайте! – сказала Лиза.
– Я? Вот уж никогда!
Матрону Лизе было не жалко, а вот Клима она решила выручить. Чтобы у Семигиной не возникло никаких подозрений, она поднялась на верхнюю палубу и тут же спустилась с другой стороны. Чем их могли там припереть? В школе обычно припирают шваброй. У Лизы других предположений и не родилось, но когда она спустилась вниз, то в номере той каюты, которую назвал Клим снаружи торчал ключ повернутый до половины. Вытолкнуть его изнутри не было никакой возможности. Действительно голубки сидели, как в мышеловке и похоже не подозревали об этом. Во всяком случае никто с той стороны не пробовал открыть дверь. Лиза оглянулась. В коридоре никого не было, но, если верить Семигиной, с минуту на минуту должен был появиться ревнивый муженек. Ах, была не была, спасу дурака, решила Лиза, и решительно постучала в дверь. Секунд пятнадцать оттуда не доносилось ни звука, потом ей показалось, что кто-то подошел к двери и тихо попробовал вставить ключ. Лиза еще раз посмотрела по сторонам. Никого!
– Клим, тебя Федя сдал! Сейчас гости придут! Где там твоя гостья?
– Это ты Лиза?
– Я!
– Вытащи ключ.
Лиза с трудом вынула ключ. Дверь приоткрылась и ей удалось рассмотреть часть каюты. Матрона спешно одевалась. Увидев Лизу она не удивилась, а благодарно улыбнулась.
– Я сейчас, не уходите!
Как с нашкодившим школьником, рядом с нею, со строгим лицом стоял Клим. На нем кроме длинных шорт ничего не было. На ходу поправляя сбившуюся прическу матрона пулей выскочила из взрывоопасной каюты.
– Ключ обратно воткни! – сказал Клим и закрыл дверь. Лиза вставила ключ в замочную скважину и повернула его на пол оборота.
– Пойдемте, Елизавета к вам, я приведу себя в порядок. Быстрее.
В дальнем конце коридора, за поворотом послышались возбужденные мужские голоса. Опоздали господа! Лиза с матроной входили в каюту к Лизе.
– О, как я вам благодарна, как благодарна. Вы мне жизнь спасли. У меня муж такой дурак, такой дурак, сейчас на ноги весь пароход поднимет. Ну, ничего! Пусть, я ему докажу, что я не такая, как он думает! Он у меня еще в ногах будет ползать!
Перетрухнувшая матрона поправляла перед зеркалом волосы. Она уже пришла в себя. – Меня зовут Катерина Вольфовна, а вас я знаю – Елизавета.
Лиза не представляла, как теперь выставить эту непрошенную гостью из каюты, а та и не собиралась никуда уходить. Она вытащила из кармана смятый листок со списком дам и стала его разлаживать. Потом приоткрыла дверь каюты.
– Вот мы с вами делом занимались, пусть он теперь попробует мне что-нибудь скажет.
А из дальнего конца коридора доносились громовые удары и несся яростный крик обманутого мужа:
– Катерина! Выходи! Я знаю, что ты здесь!
За ударами послышались новые угрозы.
– Дверь открой, скот! Я тебя сейчас урою! Открой, кому говорю!
– Может выйдем, скажем, что вы здесь? – спросила Лиза.
– Пусть побесится! Пусть! Нечего трепать честное имя. Пусть растрясет свои двести килограммов.
Лиза стала прислушиваться к шуму. Послышался увещевательный голос Муромца.
– Клим! Ты чего заперся!
И вдруг Лиза услышала, как затрещала дверь и услышала яростный крик.
– Руку отпусти скот! Руку сломаешь! Ой… йо! Руку сломал!
Катерина Фольфовна посчитала, что наступил момент, когда ей надо выходить на сцену.
– Пойдем, Лиза! А то он убьет моего дурака.
Когда Лиза с матроной появились в коридоре, побоище было в самом разгаре. На полу катался клубок из мужских тел.
– Ваня! Ваня! Что случилось! – еще издалека закричала Катерина Вольфовна. Клубок стал распадаться. На самом низу находилась туша драгоценного Вани, на нем восседал Клим, а Муромец и Федя Галушкин старались его оттащить. Из некоторых кают стали выглядывать любопытные головы. Появление драгоценной матроны из другого конца коридора произвело неизгладимое впечатление на дерущихся мужчин. Клим, видимо, ослабил хватку и Ваня, как слон встал на четвереньки.
– А я, Катерина, подумал, что ты заперлась в каюте с этим Аполлоном.
– Как ты мог подумать?!
– Мне сказали!
– Кто?!
Федя Галушкин стоял, как оплеванный! Не дожидаясь, пока на него укажут пальцем, он придурковато хехекнул и сказал:
– Подумаешь, и пошутить нельзя!
К тому времени, когда он заканчивал оправдательную тираду, слон Ваня встал с пола и здоровой рукой отвесил ему полновесного леща. У Феди чуть не оторвалась голова.
– В следующий раз, дурак, знай с кем шутишь!
Вполне возможно, что на этом инцидент и был бы исчерпан, если бы матрона не подлила бензинчику в затухающий костерок ссоры. Она стала зло выговаривать мужу:
– Ты член совета директоров или нет. Почему эту мразь держишь в банке! На твою жену наговаривают всякие наемные работники, а ты молча глотаешь оскорбление…Выгони его!
Переборщила она. Перестаралась! Федя вполне возможно проконвертировал бы потом полученного леща в звонкую монету, но быть выброшенным за борт банка по капризу вздорной бабенки не был согласен. Он резко посерьезнел.
– Я их сам запер в каюте! Может быть она в иллюминатор вылезла.
Чем вздорней идея, тем она кажется правдоподобней. Слон Ваня, у которого мысли были сбиты набекрень, переступил порог каюты. Клим молча его пропустил. В иллюминатор, хоть он был и открыт, при всем желании его дородная супруга никогда бы не могла пролезть. От природы она была не Гудини. Ваня даже выглянул наружу, осторожно просунув голову. Для того, чтобы пролезла туша его жены, в каюте должен был быть установлен коллектор-иллюминатор.
– Ну, все? – медленно растягивая слова, спросил Клим. Он стоял посередине каюты с самым отрешенным видом. Из-за его спины поджав губы ненавидящими глазами смотрела на мужа Вольфовна. Ваня слон собрался извиниться и выйти, но невзначай бросил взгляд на пол. У самого края койки со взбитой постелью на полу он увидел золотую цепочку, ту, что купил недавно в Греции своей жене. Увидел он ее одновременно со своей благоверной. Цепочка оказалась в руках Вани.
– А это как ты мне объяснишь, что она тут делает? Где твоя?
Катерина Вольфовна потеряла дар речи. Один Федя Галушкин победно улыбался. Улыбался, но знал свое место, стоял за их спинами и молчал. Лиза поняла, что у матроны есть от силы секунд тридцать, чтобы найти разумное объяснение этому непредвиденному казусу.
– Ну, что скажешь? Как она оказалась тут, и где твоя?
Не растерялся один Клим. Спокойным тоном, скрестив массивные руки на груди, он в упор смотрел на Галушкина.
– Федя, сознайся, что подбросил ее.
Спасительный круг был брошен матроне. Выплывай теперь сама, как знаешь. Вольфовна оказалась отличным пловцом, ее и в болоте не утопишь. Она пошла в атаку на злорадно улыбающегося Федора Галушкина.
– Ваня, этот подонок хозяйственник, вчера во время танцев, когда мне с сердцем было плохо, снял ее с меня. Ты же помнишь, я утром цепочку не одевала и даже не вспомнила о ней.
Била она грамотно. Взывать к памяти мужа, у которого с утра болела похмельная голова, было бесполезно.
– Ты почему мне не сказал, что у меня пропала цепочка? Тебе не кажется, что нас с тобой хотят подставить и выкинуть из банка? Ты, проверял, конверт на месте? Где директор банка? Почему на пароходе бардак и никто отвечать за это не хочет? Кто доверил розыгрыш призов этой молодой девочке, Елизавете? Тебе не кажется, что и тебя и меня хотят выбросить из розыгрыша? Чего молчишь?
– А почему Клим так долго не открывал? – глуповато спросил Федя Галушкин, – надо у него в шкафах проверить, не спрятана ли где живая рыба? На конкурс…
– Какая рыба? – взревел Ваня и полез медведем на Федора Галушкина. – Ты не уходи от ответа!
– Пошли домой! – приказала ему супруга, – нечего цирк устраивать. – Она пропустила вперед мужа, а когда выходила, успела прижаться бедром к Климу. Когда все вышли, Клим громко спросил:
– А дверь кто мне восстановит? Ты Федя?
Муромец постарался загасить готовое вновь вспыхнуть пламя ссоры.
– Хватит, хватит, накуролесили, хоть пьяные были бы, а то трезвые. Разошлись! Разошлись! – уходил он последним.
По пути Катерина Вольфовна, прежде чем свернуть к себе, громко, так чтобы всем было слышно, сказала:
– Лизонька, я к тебе еще спущусь, уточним до конца условия конкурса. Я теперь сама буду в жюри и в комиссии.
Когда Лиза осталась одна, ее догнал Муромец. Он взял ее под руку.
– Ты молодец, правильно поступила, что увела эту дуру к себе.
– А она и была все время у меня!
Муромец даже остановился. Потом одобрительно покачал головой.
– Пожалуй, сработаемся с тобой. Эта дуреха на столике забыла и пудреницу, хорошо я вовремя заметил. На, передай ей. Здесь таких больше ни у кого нет.
У Лизы в руках оказалась красивая безделушка, которая утопила бы окончательно любвеобильную даму. Хотя… Лиза закрылась у себя в каюте и попробовала привести мысли в порядок.
