Елена Логунова - Сеанс мужского стриптиза
– А вот это правильная мысль, – согласился папуля. Увидев перед собой простую и понятную задачу, он мгновенно успокоился. – Бойцы! Вперед! В сарае есть лопаты.
Рассудив, что за бойцов в данной ситуации вполне сойдут бравые парни Зяма и Пашка, я тихо попятилась, толкнула спиной дверь и скрылась в кухне. В руках я по-прежнему держала пару мужских башмаков сорок третьего размера. Совершенно точно, это чужая обувь! У папули сорок четвертый номер, у Зямы сорок пятый, а Пашка носит нестандартную обувь, не простую, а ортопедическую.
Личность ночного гостя вызывала у меня все больший интерес. Как бы узнать, кто это был? Внутренний голос подсказывал мне, что визит лже-Бэтмена может находиться в прямой связи с делом об убийстве Нины Горчаковой.
– С чего ты это взял? – спросила я внутреннего из чистого упрямства. – Может, это был мой тайный поклонник – приходил полюбоваться, как я сплю, прелестная, точно ангел?
«Ангелы не храпят! – убежденно ответил голос. – А поклонники поют серенады под балконами и забрасывают предмет обожания букетами цветов, а не поношенными ботами! Говорю тебе, это от мафии приходили, не знаю только, от первой или от второй!»
– Напомни, пожалуйста, твой принцип нумерации преступных сообществ? – хмурясь, попросила я.
«Склеротичка! – обругал меня внутренний. – Первая мафия – это та, которая науськала Нину Горчакову стибрить баксы и ожерелье! Вторая – та, которую Горчакова обокрала! А первая ее убила! А может, не первая, а вторая или третья… На самом деле в данный момент даже неважно, кто ее убил и кого представлял ночной гость, потому что сейчас, я уверен, все мафии хотят одного: наложить лапу на деньги и драгоценности!»
– Очень хорошо их понимаю, – пробормотала я. – Я бы тоже не прочь наложить! Узнать бы только, где бриллианты!
«Не надо тебе этого знать, – сказал внутренний голос. – Меньше знаешь – дольше живешь! Забудь про бриллианты! Пусть мафия сама их ищет».
– А баксы? – напомнила я. – Как я могу забыть про баксы, если их прикарманила мамуля?
«А баксы надо мафии вернуть!» – постановил внутренний.
– Как вернуть? – вскричала я, нервно всплеснув чужими башмаками. – И которой именно мафии?
Внутренний голос высокомерно молчал. То ли счел, что сказал достаточно, то ли просто не знал, что ответить. Я сердито шваркнула об пол чужую обувку, опустилась на раскладушку и задумалась.
Положим, по поводу несчетного количества мафий, преследующих нас с мамулей, внутренний голос загнул. У страха глаза велики! Разве может кто-то знать, что мамуля опустошила валютную захоронку в «Москвиче»? Хотя, если за ней следили…
– Поступлю по примеру принца из сказки про Золушку! – решила я. – Я даже в лучшем положении, чем он, ведь у принца была одна хрустальная туфелька, а у меня целых два башмака!
«Будешь бегать с туфлями по деревне и примерять их всем встречным мужикам?» – ехидно спросил внутренний голос.
– Зачем же бегать с туфлями? Достаточно всего одной, я вижу, оба башмака одного размера, – невозмутимо отозвалась я. – И примерять я их буду не всем мужикам, а только босоногим. Не думаю, что в это время года многие сверкают голыми пятками.
Я пошарила в кухонных шкафчиках, нашла какую-то старушечью матерчатую сумку и запихнула в нее один из подметных башмаков. Потом сбросила свое махровое пончо и оделась как белый человек – в джинсы и шерстяной джемпер с капюшоном. Зашнуровала кроссовки, прихватила бабкину суму, потихоньку, стараясь не привлекать к себе внимания, выскользнула из кухни и направилась прямиком к лазейке в заборе.
Интуиция вкупе с обонянием подсказывали мне: чтобы обнаружить следы ночного гостя, не надо быть Натаниэлем Бумпо, Следопытом и Соколиным Глазом! Глаза можно даже закрыть, достаточно носа: свежий след чужака, искупавшегося в хорошо выдержанном дерьме, издавал такой запах, что все навозные жуки в радиусе полукилометра должны были испытать приступ приятного возбуждения.
Сырая тропинка скользила под ногами. На первом же повороте меня занесло, и я едва не упала на гадкую кучку. Под деревом вонючей пирамидкой громоздился Зямин вампирский плащ, испачканный до такой степени, что и черный верх, и алая подкладка стали равномерного мерзко-бурого цвета.
– Нас посетил Бэтмен-стриптизер! – ухмыльнулась я. – Сначала он туфли сбросил, потом плащ, что будет дальше?
Дальше по ходу движения нашлись безобразно грязные брюки, а потом рубашка, некогда бывшая белой. Очевидно, на финишную прямую преследуемый вышел в одном исподнем.
Избавившись от грязной одежды, он уже не оставлял за собой таких заметных и ароматных следов, чем сильно затруднил мне задачу. Я продолжала двигаться по тропинке, уже не видя доказательств того, что наш ночной гость бежит впереди меня. В принципе он свободно мог свернуть в лес или перемахнуть через забор любого из тех домовладений, по задворкам которых тянулась тропинка. Впрочем, я, кажется, знала, куда он может направляться.
В чистом поле за дачным поселком пару лет назад один из имущих новоселов Буркова вырыл котлован, забетонировал его дно, откосы и устроил пруд, в котором прекрасно прижились сазаны. По выходным к зарыбленному пруду тянутся горожане с удочками. За удовольствие потягать из воды вполне приличных – с ладонь – сазанчиков рыболовы платят денежки. Доступ к клевому месту контролирует баба-сторожиха, она же обилечивает посетителей. Под раскидистой ивушкой с прикрепленным к стволу плакатом «Частная собственность, охраняется законом» специально построена дощатая будочка, очень похожая на наш дачный сортир. Свирепая усатая баба – воплощение закона, исправно охраняющего частную собственность, – восседает там по выходным с утра до вечера. В будни и по ночам закон имеет более добродушную морду сторожевой собаки Дуськи.
Я решила, что наш ночной гость движется к пруду, потому что это единственное в округе место, где можно экстренно принять водные процедуры, – конечно, если баба-сторожиха позволит. Но ведь не обязательно спрашивать у нее разрешения, можно бухнуться в воду с разбега, искупаться, а уже после, на берегу, чистым и мокрым принять от нее нахлобучку. Или просто убежать! Я лично поступила бы именно так.
Тропинка, ведущая к пруду, петляла между высоченными, в человеческий рост, кустами амброзии и сурепки. Радуясь, что у меня нет аллергии на пыльцу растений, я шагала по тропинке и прислушивалась – не раздастся ли в отдалении вопль сторожихи, разгневанной погружением в экологически чистые воды пруда грязного купальщика. Впрочем, грязь на нем тоже совершенно естественного происхождения, чистая органика.
Криков я не уловила, зато услышала шаги. Из-за очередного поворота вышла тетка в лыжной шапочке и теплой вязаной кофте поверх поношенного тренировочного костюма. Высоко подкатанные штанины открывали голые ноги, женщина спокойно и неторопливо вышагивала по глинистой тропе босиком.
Я остановилась и уставилась на голые ступни путницы. Размер ноги у нее был много меньше, чем сорок третий, иначе я непременно попыталась бы организовать примерку одинокого башмака из моей сумки. Почему я вообще решила, что в нашей выгребной яме купался мужчина? Это свободно могла быть дама, которая обулась в мужские туфли сугубо для конспирации!
«Тогда шерше ля фам!» – ехидно посоветовал мой внутренний голос.
Я цыкнула на него и подарила незнакомке мрачный взор.
– Здравствуйте! – ласково сказала невозмутимая женщина, проходя мимо.
– Здрасьте, – машинально ответила я, поднимая руку – не для приветствия, а чтобы озадаченно почесать в затылке.
Из-за поворота вышла целая группа босоногих людей – женщины, мужчины, дети и даже одна собака! Сырым осенним утром она единственная смотрелась без обуви естественно.
– Здравствуйте! Здравствуйте! Здравствуйте! – разноголосо приветствовали меня утомительно вежливые голопятые граждане.
– И вам того же, – буркнула я.
Люди прошли мимо, я обернулась и проводила их внимательным взором. Все страннички – опять же, кроме собаки, – были в головных уборах. Утро было прохладное, но, на мой взгляд, не настолько, чтобы надевать шапки. Может, у босоногих граждан мокрые волосы? Может, они купались в пруду?
– А зачем они в нем купались? – я нахмурилась. – Чай, не лето! Мылись, что ли? А где запачкались?
Ответ напрашивался сам собой. В свете ЧП на нашей даче чья-то любовь к холодным купаниям и босоногим шествиям была крайне подозрительна. С другой стороны, в нашу выгребную яму нырнул всего один человек, а тут их с десяток, не меньше! Может, они принимают процедуры из солидарности? Или просто по очереди – одни в пруду купаются, другие в дерьме, а потом меняются местами? Или же это была какая-то массовая акция?
Воображение живо нарисовало эпическую картину наступления на спящий поселок толпы ненормальных товарищей. Вот они тихо разбредаются по дворам, находят себе каждый по клозету и в урочный час – на рассвете – разом бросаются в полные экскрементов отстойники. В дерьме каждый купается индивидуально, я бы сказала – интимно, а потом все сбегаются к пруду и уже там плещутся коллективно!
