Люся Лютикова - Наш маленький грязный секрет
— А фонды? Ведь существуют же организации, которые помогают в таких случаях!
— Ну, есть Всероссийское общество слепых. Но оно немного помогает только тем, кто прописан в его районе. А у меня даже российского гражданства нет: мы его потеряли, когда жили в Узбекистане. Поэтому Федьку в детский сад не берут, а мне пенсию не платят. А московские чиновники нам гражданство не дают — взятку требуют…
Я потрясенно молчала. Неужели находятся нелюди, которые наживаются на такой беде?
— Да и не так уж много фондов, которые действительно помогают людям, — продолжала просвещать меня Леночка. — Нам объяснили, что раньше в благотворительные фонды переводили деньги те организации, которые хотели уменьшить свои налоги. Но вскоре они смекнули, что лучше организовать свой собственный фонд, чтобы полностью сохранить средства. Так что хотя сегодня фондов и много, на самом деле большинство из них отмывают деньги своей фирмы. Нет, помощи ждать неоткуда. Но ничего, я постепенно привыкаю к мысли, что скоро совсем ослепну. Маму, правда, жалко…
У меня в глазах стояли слезы. Если бы я только могла помочь бедной девочке! Но — увы! — я нищая как церковная мышь. И как раз пять тысяч долларов мне самой позарез необходимы, чтобы вытащить Настю из тюрьмы. По шоссе мимо нас с Леной проносились роскошные иномарки, у которых, наверное, одни только кожаные сиденья в салоне столько стоят. И где, спрашивается, социальная справедливость? Вот именно в таких случаях фраза «Взять все — и поделить!», сказанная Шариковым в «Собачьем сердце», кажется мне особенно убедительной.
К десяти я стояла у проходной на Петровке, 38.
— Здравствуйте, я к следователю Хренову Андрею Владимировичу. Можно пройти? — робко обратилась я к охраннику.
— Вы по повестке?
— Нет.
— Фамилия?
— Лютикова.
Парень в милицейской форме взглянул в регистрационный журнал:
— Вас нет в списке.
— Конечно, нет. А что, записываться надо?
— За сутки. Или покажите повестку.
— Слушайте, товарищ майор…
— Младший лейтенант, — поправил меня парень, кивнув на свои погоны. Чудак: можно подумать, я в них разбираюсь!
— Да? — сделала я удивленное лицо. — Странно, а выглядите как майор. Понимаете, мне очень нужно увидеться со следователем Хреновым. Дело в том, что мои показания могут изменить весь ход следствия. Вы же не хотите, чтобы ваш товарищ пошел по ложному пути?
«Тамбовский волк ему товарищ», — явственно читалось на лице охранника. Но он все-таки придвинул ко мне телефон:
— Позвоните следователю по местному номеру, если он выпишет вам пропуск, то пропущу.
Я тут же схватила трубку. После двух гудков мне ответил мужской голос:
— Капитан Супроткин.
— Позовите, пожалуйста, следователя Хренова.
— Его сегодня не будет, звоните в понедельник, — скороговоркой произнес капитан и отключился.
Ну и порядки! Понедельник — это же через трое суток! Нет, я не могу так долго ждать. Я опять набрала номер:
— Что же вы трубку швыряете? Я тут, между прочим, на проходной стою, мне надо пройти по срочному делу!
— Что за дело? — бесстрастно поинтересовался Супроткин.
— Э-э-э… во-первых, у меня есть сведения по делу Анастасии Грушиной, которая обвиняется в убийстве. А во-вторых, мне надо сделать заявление о другом преступлении, может быть, тоже убийстве.
На другом конце провода повисло молчание. Он там заснул, что ли?
— Передайте трубку охраннику! — приказным тоном произнес наконец капитан.
Во мне моментально вскипело раздражение: он мне еще будет приказывать! Я ему что, военнообязанная?
Я придвинула телефон к младшему лейтенанту:
— Вас.
Тот внимательно выслушал собеседника, положил трубку и разрешил:
— Проходите. Комната четыреста шестьдесят семь, четвертый этаж.
Поплутав по коридору, я с трудом нашла нужную дверь. На ней висела табличка: «Старший следователь Хренов Андрей Владимирович, следователь Супроткин Руслан Игоревич».
Руслан — как много в этом звуке… Не знаю, все ли Людмилы сталкивались с этой проблемой. Но я лично должна признаться, что неравнодушна к этому мужскому имени. А причина заключается в поголовной грамотности нашего населения. И даже если отдельные сограждане не читали поэму Пушкина «Руслан и Людмила», то уж кино смотрели обязательно. Поэтому довольно часто, стоит мне представиться: «Людмила», кто-нибудь спросит: «А где же твой Руслан?» Фактически в народном сознании эти два имени стали неразлучны, как Маркс и Энгельс, Минин и Пожарский, Малыш и Карлсон.
Поэтому нет ничего удивительного в том, что каждый раз, услышав имя Руслан, я ощущаю сладостное томление в груди и с надеждой задаю себе вопрос: «Может быть, это Он?» Но сегодня, пожалуй, совсем не тот случай. Этот Руслан Супроткин с его приказными интонациями явно не в моем вкусе.
Я постучала, услышала сухое «Войдите!», открыла дверь, взглянула в лицо мужчины, сидящего за столом, и… рухнула на пол. Капитан вскочил из-за стола и бросился меня поднимать. В его голосе даже появились извиняющиеся нотки.
— Это у нас порог такой высокий. Сами-то мы привыкли, а вот посетители иногда спотыкаются.
Но капитан ошибался: дело было не только в высоком пороге. Я забыла сказать еще одну вещь. Помимо имени Руслан, я западаю на мужчин с внешностью актера Шона О’Коннери. Причем сходство с оригиналом у предмета моей страсти может быть весьма отдаленным. Главное, чтобы присутствовало нечто неуловимо джеймсбондовское во взгляде, улыбке, манере держаться. Вот и капитан Супроткин, на первый взгляд совсем не похожий на знаменитого актера, в действительности являл собой образец агента 007 — такого, от которого я без ума. Ну почему подобная гремучая смесь, состоящая из имени Руслан и внешности мужчины моей мечты, досталась какому-то грубому милиционеру, который, возможно, не брезгует брать с подследственных взятки?
С такими мыслями я водрузилась на жесткий стул, предложенный мне капитаном.
— Фамилия, имя, отчество? — сразу взял он быка за рога.
— Лютикова Людмила Анатольевна, — на автомате ответила я.
Руслан как-то странно дернулся и внимательнее в меня вгляделся. Не исключено, что его тоже уже достали вопросом «А где же твоя Людмила?». Мне показалось, что во взгляде капитана отразилось легкое разочарование. Я без труда представила себе, какой выгляжу в его глазах: толстая, в мешковатой одежде, без малейшей косметики и кокетства. В общем, ничего интересного с точки зрения флирта или матримониальных целей.
— Год рождения?
— Простите, но я к вам не анкету пришла заполнять, — раздраженно откликнулась я. — Человека надо спасать! Даже двух!
— Ну хорошо, оставим на время формальности. — Капитан Супроткин отложил ручку. — Так какие же у вас сведения по делу Грушиной?
— Она невиновна! — с жаром воскликнула я.
— И это все, что вы хотели сказать? — насмешливо протянул Руслан. — Голубушка, а знакомы ли вам такие выражения, как «отпечатки пальцев на месте преступления», «наличие сильного мотива» и «отсутствие алиби»?
— У Насти нет алиби? Я — ее алиби, гражданин Супроткин!
— Вы можете называть меня «товарищ Супроткин» или «господин Супроткин», как вам больше нравится. — Руслан смотрел на меня, как солдат на вошь. — В данный момент вы пока еще не находитесь под следствием. Но я абсолютно уверен, что, если бы мы взялись проверять ваше алиби, ваши отпечатки пальцев и ваши мотивы, то вы бы оказались в следственном изоляторе на соседней койке с Грушиной. Или я не прав?
Я угрюмо молчала. Меня так и подмывало рассказать капитану, что же на самом деле случилось в квартире Краснянского, но я держала себя в руках. Теперь я окончательно была уверена в том, что у следствия нет других подозреваемых. Они просто решили свалить убийство на Настю. Мое расследование — ее единственный шанс вырваться на свободу, поэтому в тюрьму мне никак нельзя.
— Не надо считать себя умнее других, а тем более — умнее людей, которые уже не первый год раскрывают подобные преступления, — принялся поучать меня Руслан.
Мне вдруг пришло в голову, что по возрасту он ненамного старше меня. А уже такой зануда! Это что, профессиональное заболевание?
Капитан между тем продолжал свою речь:
— До меня дошли некоторые сведения о ловле мошенника «на живца». У меня есть серьезные основания полагать, что вы принимали в этой глупой затее активное участие. Будь сейчас на моем месте майор Хренов, я бы вам не позавидовал. Ваше счастье, что я не считаю вас преступницей. Вы просто скучающая дамочка, из тех, кто в каждой бочке затычка. Мой вам совет: угомонитесь и не мешайте профессионалам делать свое дело.
— Значит, вы думаете, что Настя не виновата? — с надеждой спросила я, пропуская мимо ушей оскорбительную характеристику в свой адрес.
