Галина Куликова - Пенсне для слепой курицы
— Пофмотрите, пофмотрите, не пофалеете!
— Действительно, — согласился гаишник, заглянув в паспорт, — очень удачный снимок. Ладно, поезжайте.
Он вернул мне пустой паспорт, и я медленно тронулась с места. В тот же миг второй гаишник заступил мне дорогу.
— Ну фто, фто? — воскликнула я, притормаживая. — Фто опять слуфилось?!
— У вас правая фара не горит, — рявкнул он. — Совсем без башки, дамочка?
— Вам надо пофмотреть мой пафпорт! — заявила я, торопливо засовывая в документ еще две сотни.
— Мы не на таможне, — ехидно ответил тот. — Я права проверяю, а не паспорта.
— Не буду я дфа фаза покафывать пфафа! — с трудом выговорила я. Кончик платка высунулся изо рта, и наклонившийся ко мне гаишник, не веря своим глазам, несколько раз моргнул.
— Фы не на феня, фы ф пафпофт, в пафпофт сфотфите! — рассердилась я, тыча в него названным документом.
Гаишник проинспектировал паспорт и махнул рукой, разрешая ехать. Недаром Матвей говорил, что ночью ездить по Москве на иномарке — дорогое удовольствие.
Третий раз меня тормознули буквально через пару кварталов. Платок я уже выплюнула и выбросила, так что пришлось импровизировать на ходу — Почему нарушаем? — весело спросил усатый гаишник, постукивая по бедру жезлом.
Я понятия не имела, что нарушила. Как выяснилось, не увидела какую-то там линию и повернула не там, где полагалось.
— А вы знаете, какой у меня руль тяжелый?! — обиженно воскликнула я, вылезая из машины. — Я на него всем телом наваливаюсь, а мне все равно сил не хватает вовремя повернуть! Кроме того, у вас тут знак совершенно дурацкий!
— Что вы говорите? — ласково спросил он, глядя на меня с отеческой нежностью. — Руль, говорите, тяжелый? Знак, говорите, дурацкий?
На этого типа у меня ушло еще минут пятнадцать. Я называла его дяденькой и жалобно заглядывала в глаза.
— Права, — потребовал он, в конце концов обозлившись так, что у него побелели крылья мясистого носа.
— Ах! — простонала я, делая вид, что сейчас упаду в обморок, и прикладывая ко лбу тыльную сторону ладони. — У меня там… в сумочке… это…
— Нюхательная соль? — мрачно спросил он. Запустил лапу в сумочку, где лежала новенькая купюра и… проигнорировал ее. Только еще сильнее разозлился. Если бы в этот момент мимо не промчался, делая зигзаги, какой-то затерханный «Москвич», мое приключение закончилось бы, не успев даже начаться. Гаишник тотчас оставил меня и побежал к патрульной машине. Я нырнула в салон и повернула ключ в замке зажигания.
Зато там, куда я приехала, не было не то что милиционеров, туда, кажется, даже птицы не залетали. По обеим сторонам от меня черными дырами мелькали неосвещенные тупики и проулки. Улица мне не понравилась. Вдоль нее тянулись какие-то нежилые строения — старая школа, парочка барачного типа домов, завод за низким забором, вылупившийся на меня длинными рядами пустых оконных проемов, больница, на верхнем этаже которой горело единственное голубоватое окошко. Дальше шли маленькие двухэтажные особнячки, стоявшие впритирку друг к другу. Некоторые были отреставрированы, но большинство выглядело удручающе. Один из этих заброшенных домов и был местом встречи Кати с человеком из ФСБ. Все это показалось мне ужасно странным и подозрительным.
Проехав несколько раз мимо особняка, в котором не горело ни одно окно, я со всей отчетливостью поняла, что никогда не войду туда одна. Какая бы бесшабашность ни вселилась в меня от отчаяния, такой подвиг был мне не по плечу. Вспомнив, что возле больницы видела телефонную будку, я развернулась и поехала туда. Затормозив, принялась ковыряться в сумочке, отыскивая жетоны. В этот момент возле машины возникли две темные фигуры. Окошко у меня было немного приоткрыто, так что голос раздался прямо над самым ухом:
— Эй, цыпочка! Не прокатишь нас с Гришей?
Даже не поглядев в их сторону, я открыла бардачок, где лежал игрушечный пистолет, который Матвей всегда возил с собой в качестве устрашения, достала его и наставила на ребяток черное дуло:
— Пошли вон, козлы!
— Ладно, ладно, не гони волну, уходим. — Они исчезли так же неожиданно, как и появились.
Я вышла из машины, держа в одной руке «оружие», а в другой жетончик. Записную книжку сунула в карман пиджака. У меня было два варианта — позвонить либо Крылову, либо Копейкину. Телефона Крылова я не знала. Чтобы выяснить его, надо было потревожить Горчакова, что совершенно не вписывалось в сценарий нашего с ним романа. Я решила позвонить Копейкину. Авось он не откажет мне в помощи.
Копейкин, на радость мне, был дома. Судя по хриплому, но решительному голосу, он спал и от ночного звонка ожидал исключительно одних неприятностей.
— Слава богу, вы не на дежурстве! — обрадовалась я, представившись. — Мне срочно нужна ваша помощь!
— Сначала говорите — не лезь, а потом зовете на помощь, — обиженно сказал участковый. — Я не хочу, чтобы пострадала моя карьера.
— Ну какая у вас карьера? — разозлилась я. — Недоразумение одно.
— Чего вы от меня хотите?
— Чтобы вы вместе со мной проверили одно помещение.
— Отлично! — усмехнулся Копейкин. — Что будем искать?
— Пропавшую женщину.
— Что, пленница сбежала?
— Послушайте, Алексей Михайлович, — я перешла в более жалостливый регистр. — Тут темно и ужасно страшно. Вокруг шляются подозрительные личности… Я бы вам все объяснила на месте.
Копейкин некоторое время напряженно сопел в трубку, потом спросил:
— А где вы находитесь?
Я подробно объяснила.
— Приеду, ждите, — буркнул он и положил трубку.
Я с облегчением вывалилась из будки, добежала до машины, завела двигатель и принялась медленно кататься по улице. Останавливаться в таком паршивом месте казалось мне верхом бесшабашности.
Интересно, почему чин из ФСБ назначил Кате встречу в таком странном месте? Может быть, дом только снаружи кажется нежилым, а внутри он отремонтирован и обставлен? Возможно, это одна из явочных квартир разведчиков. Тогда мы с Копейкиным вляпаемся в историю. Нас могут поймать при попытке проникнуть на чужую территорию. Вот это будет номер!
Однако полностью игнорировать то, что Катя так долго не подает о себе вестей, было невозможно. Попади я в подобную передрягу, мне бы не хотелось думать, что девочки сидят сложа руки и не пытаются меня спасти.
А может, Шлыков гораздо коварнее, чем нам кажется? Знает и про наш женский клуб, и про похищение, и про дачу с подвалом. Просто пока не рвется освобождать свою жену, а подбирается к нам с какой-нибудь другой стороны. То, что от него нет никаких известий, настораживало больше всего. Однако курьер вчера на Казанском вокзале появился, следовательно, никаких изменений в заранее определенном графике не наблюдалось. Не для того ли, чтобы усыпить нашу бдительность?
Копейкин приехал на старом «Москвиче». Увидев меня в «Опеле», он присвистнул.
— Чья тачка? — спросил он.
— Моя. Только прав у меня нет, — сразу призналась я.
— С какой стороны ни посмотри, Марина Александровна, вы честному менту не компания.
— Я ведь вас не на вечеринку позвала, — рассердилась я.
— Но и я не в служебное время приехал, — парировал он.
— Могу оплатить вам ваше время. Считайте, что это коммерческий вызов. Ночная халтура.
Копейкин уничтожающе посмотрел на меня:
— Я участвую в вашем заговоре. Скрываю то, что вы украли чью-то жену. И денег от вас брать не намерен. А то получится, что вы меня подкупили.
— Ладно, не то сейчас время, чтобы препираться. Я ужасно благодарна, что вы приехали. И если немножко нагрубила, то только потому, что волнуюсь. Вы помните Катю?
— Такая пожилая, красивая?
— Пожилая! — возмутилась я. — Тоже мне, мальчик нашелся!
Недовольные друг другом, мы расселись по машинам и подъехали поближе к нужному дому.
— Кажется, там никого нет, — заметил Копейкин, выходя из машины.
Одет он был в джинсы, кроссовки и тонкий хлопчатобумажный свитер. На моей внешности нервные сборы сказались гораздо сильнее: я надела выходной костюм, состоящий из короткой юбки и пиджака, а к нему — простые с резиновыми вставками спортивные тапочки на танкетке.
— Пойдемте внутрь, — шепотом сказала я. — У меня есть фонарик.
— Как же, я помню, — буркнул Копейкин, непроизвольно потирая лоб.
Мы подошли к дому. В свете фонарика, которым я водила перед собой, было заметно, что входная дверь подъезда перекошена, а петли, на которых она держится, основательно заржавели.
Копейкин достал из кармана носовой платок и взялся им за ручку.
— Ничего не трогайте, — понизив голос, предупредил он.
Дверь противно заскрипела и открылась. Из темноты на нас дохнуло затхлостью. Запах гнилого дерева перемешивался с запахами бетона и пыли.
— Осторожнее. Возможно, здесь даже перекрытий нет.
Мои надежды на то, что дом внутри оборудован для явочных встреч, не оправдались. Он был практически разрушен, остались лишь обветшалые стены.
