Татьяна Луганцева - Кутерьма вокруг хирурга
Фрида осторожно, чуть ли не ползком выбралась из своей темницы и быстро обогнула ее, чтобы как можно меньше находиться на виду у темных глазищ – окон вражеской избы. Она правильно рассудила, что если там кто и есть, то этот человек будет явно не на ее стороне, раз у него в пристройке творятся такие дела.
Фрида понеслась по лесу, не разбирая дороги. Первые километра два она пролетела на одном дыхании, боясь услышать грозный окрик сзади или того хуже – пулеметную очередь. Она считала, что чем дальше она будет от ненавистной избы, тем большая безопасность ей обеспечена. Когда лес стал более дремучим и начал походить на сплошной бурьян, Фрида задумалась о том, в безопасности ли она? Вдруг она зайдет в непроходимую чащу и не найдет оттуда дороги? Вдруг она движется совсем в другом направлении, не в том, куда надо идти?
«Я заблужусь и умру от голода, – подумала она. – Нет, что за глупости лезут в голову?! Я сделала невозможное – спаслась, развязала веревки, открыла засов! Сейчас уж как-нибудь найду дорогу к людям. Не в тайге же, в самом деле, нахожусь, а в средней полосе России, по крайней мере, я на это рассчитываю. Не мог же он, пока я находилась без сознания, переправить меня куда-нибудь далеко».
Фрида перевела дух, посидев минут пять на сухом поваленном дереве, и продолжила свое бегство дальше, продираясь сквозь заросли. Она только сейчас заметила, что ее руки, щеки, шея были поцарапаны, ведь она неслась по кустам, ничего не чувствуя и не соображая от страха. Сейчас все эти ссадины, порезы и ушибы нещадно ломили, кроме того, кожу жгло так, как будто Фрида пролетела через заросли крапивы. Двигаться становилось все труднее и труднее. От того, что еловые деревья были очень густые и высокие, солнце не проникало к земле совсем, также здесь было недостаточно влаги, и многие кустарники и нижние ветки деревьев засохли. Они словно острыми, крючковатыми пальцами хватали Фриду за одежду и царапали ее нежную кожу. Она не выдержала и расплакалась, снова в голову полезли страшные мысли.
«Кто сказал, что в лесах средней полосы России нельзя сгинуть? Еще как можно! Сколько опытных грибников пропадает каждый год в них! А еще есть волки, медведи, змеи… хорошо хоть крыс нет. А вдруг я набреду на зыбучие пески… нет, в топь, болото? Что мне делать?!» – В ее голове пульсировал крик отчаяния.
К головокружению от химического отравления присоединилась головная боль от переизбытка кислорода, непривычного для городского жителя.
«Хотя бы одну выхлопную трубу понюхать, в себя прийти», – подумала Фрида, с удовлетворением отмечая, что почва под ногами сухая, покрытая хрустящим мхом и осыпавшимися еловыми иголками с шишками.
«Значит, болото не предвидится». Она присела немного отдохнуть, понимая, что хочет пить и немного есть.
«Нет, только не это! Ничего, не пропаду! А что, если я буду блуждать здесь сутками? Небось найду какие-нибудь ягоды, грибы, коренья, соленья, тьфу! Из грибов знаю только по детским картинкам, как выглядит мухомор, и еще резаные шампиньоны в пакетах, замороженный полуфабрикат. Почему нас в театральном училище не учили, как выжить в лесу? Тоже мне высшее образование. Не знаю, какого червяка съесть можно, тьфу, чтобы не умереть с голода. Эх, я раньше и предположить не могла, что окажусь в ситуации Робинзона Крузо, а, видимо, надо было…»
Пройдя еще с час и уже не чувствуя от усталости ног, Фрида вспомнила еще одну страшную историю. Если человек долго блуждает в лесу, он одной ногой делает шаг шире, а другой короче, и поэтому получается, что идет он по большому кругу с многокилометровым радиусом и возвращается на место, откуда вышел. Фрида похолодела от этой мысли, ей совсем не хотелось возвращаться к началу пути. Она пошла дальше, прихрамывая поочередно на обе ноги и пританцовывая, лишь бы только уйти с этой треклятой траектории круга.
«Лучше сгинуть в лесу, чем подвергнуться неизвестно чему и неизвестно за что, – содрогнулась Фрида, – а вообще, если я останусь живой, то никогда не забуду свой тридцать первый год рождения».
Сколько именно километров и в какую сторону света прошла Фрида в ту злополучную ночь, она сказать не могла. Она шла «на автопилоте», не чувствуя своего тела и гоня панические мысли из головы. Когда отчаяние полностью охватило ее существо, воспаленные, опухшие глаза заметили, что лес стал редеть, появились опушки с вырубленными деревьями, то есть стало видно присутствие человека, и это не могло не обрадовать ее. Когда она услышала лай собаки, сначала похолодела от ужаса, решив, что это волки, но, сообразив, что это собака, еще раз убедилась в том, что ее предположения о близости людского поселения верны. У нее открылось второе дыхание, Фрида поспешила на лай и вышла на узкую проселочную дорогу и побрела по ней, повинуясь внутреннему чутью.
«Интересно, хоть одна машина проедет по этой дороге? Я даже не знаю, где нахожусь и сколько прошла от того дома, где меня удерживал похититель. А вдруг мой мучитель поедет этой дорогой и увидит меня, голосующую на дороге и просящую помощи? Я его лица не видела».
Примерно через двести метров Фрида взошла на небольшой пригорок и увидела впереди себя в небольшой низине небольшую деревушку, откуда и раздавался собачий лай, – деревянные, темные дома, окруженные заборами, и поделенная земля на квадраты для огородов и садов. Сердце Фриды радостно застучало. «Я спасена! Я вышла к людям! Я не пропала в этом лесу!»
Она подошла к крайней избе и постучалась в калитку. Слабый стук растворился в ночи. «Как-то неудобно будить людей ночью, но делать нечего, до утра я ждать не могу».
И она продолжала колотить в калитку, но дом оставался безмолвным. Она переместилась к следующему дому и постучала в калитку там. Где-то на краю деревни лаяла та собака, которая служила Фриде своеобразным маяком. Постучавшись во второй раз, она разбудила спящую цепную собаку. Та залаяла с остервенением, ее лай подхватила еще одна псина, и зазвучало трио. Во второй с краю избе зажегся свет, а затем открылась дверь. Мужчина среднего возраста в трусах и майке, с брюшком и лохматой, давно не стриженной головой закричал:
– Гектор, молчать! Пристрелю, подлюга! Спать не даешь!
– Эй, мужчина, – закричала Фрида, махая рукой поверх забора, – помогите мне!
– Что? Кто здесь?
– Помогите мне, – попросила она и заплакала.
Ее усадили за большой деревянный стол в комнате, служившей кухней, на табуретку, покрытую кусочком клеенки. Мужчина, хозяин дома, быстро нацепил на себя вытянутые на коленях треники и вылинявшую рубаху. Его жена Анастасия в ночной рубашке и косынке, повязанной поверх головы, увешанной бигуди, участливо разглядывала незваную гостью.
– Боже мой! Как же тебя уделали?
– Ничего не уделали! Не пугай девушку, просто она испачкалась грязью. Говоришь, откуда ты сбежала?
– Я не знаю, был какой-то заброшенный дом в лесу, я даже не могу сказать, в какой стороне, но подъездная дорога к нему есть, – ответила Фрида, стуча зубами.
Муж с женой переглянулись.
– Заброшенный дом? Один?
– Один.
– Не может быть, – почесал затылок Федор. – Есть дом старого лесничего, который жил, как отшельник, в лесу, много сделал для нашего леса, отваживал охотников, когда отстрел зверей был запрещен, но он уже умер. Года три как, но нового лесника не прислали. Не нашлось больше дураков. Сейчас с таким образованием сразу устраиваются на фирмы, где организовывают за деньги охоту для богатых людей.
– А почему вы сказали, что не может быть? – поинтересовалась Фрида.
– Так этот домик отсюда в двадцати километрах будет. Неужели вы, слабая, худенькая женщина, прошли двадцать километров?
– Все может быть, я не то что их прошла, я пролетела их на одном дыхании…
– Кто же вас завез в этот дом лесника? – спросила Анастасия, ставя чайник на газовую конфорку.
– Я не знаю, я так рада, что вышла из леса живой. Хорошо, что сейчас не зима, а то замерзла бы в сугробе. Мне надо сообщить в полицию. Здесь есть телефон?
– Обижаете, если мы живем в деревне, так что – мы не пользуемся никакими благами цивилизации? У нас с женой и сотовый телефон есть, – похвастался Федор.
– Можно позвонить? – попросила Фрида, которую посетила одна мысль. – Денег у меня нет, но могу оставить свои часы, они дорого стоят.
– Обижаешь, еще чего не хватало, мы человека раздевать будем из-за одного звонка, – надула губы Настя. – Мы не бедно живем, работаем, торгуем своими овощами.
– Звоните, пожалуйста, – принес телефон хозяин дома.
– Спасибо. – Фрида набрала номер, который запомнила с первого раза благодаря своей хорошей, натренированной памяти.
Часы, которые висели на стене и мирно тикали, показывали семь утра.
– Семен Иванович, – закричала она, – это Фрида, ваша подсадная утка для поимки маньяка, у которой еще осталось ваше секретное, специальное оборудование! Вспомнили?! Знаю, что рано. Нет, я не по поводу сдачи микрофона и наушников. Случилось несчастье. Что? Нет, нет, ничего страшного, все живы, но нужна ваша помощь! Что? Нет, маньяк на меня не напал, а впрочем, не знаю, может быть, это он и был. Нет, я сейчас все объясню. На меня кто-то напал, но он не представился, не говорил «здравствуйте, я маньяк». Я жива, только перышки несколько помяты. Где я? – обратилась она к окаменевшим, слушающим ее речь хозяевам.
