Шарль Эксбрайа - Не сердитесь, Иможен! Возвращение Иможен
Мисс Мак–Картри почти не интересовалась спортом, если в соревнованиях не участвовали шотландцы, зато как только начинался Турнир пяти наций[6], у нее на рабочем столе появлялась ваза с букетом прелестного голубоватого репейника — обыкновение, позволявшее одной из наиболее ожесточенных недоброжелательниц утверждать, что, поглядев на Иможен, всякий поймет, почему эмблемой Шотландии стал чертополох.
Приходя на службу, мисс Мак–Картри бросала общее приветствие и тут же погружалась в работу, к величайшему раздражению коллег, которым приходилось следовать ее примеру, в то время как они с удовольствием поболтали бы еще немного, обмениваясь впечатлениями вчерашнего вечера. Однако в то утро атмосфера накалилась еще больше обычного. Едва девушки расселись за машинки, Дженис Левис заявила, что, с позволения начальника бюро Анорина Арчтафта (тут все улыбнулись, ибо прекрасно знали, что Арчтафт более чем дружен с мисс Левис), она просит коллег внести посильный вклад в сбор средств на подарок, который сотрудники Адмиралтейства решили послать Ее Величеству ко дню рождения принцессы Анны. Все дружно поддержали инициативу Дженис, и каждая открыла сумочку, намереваясь положить свою лепту в общий котел… каждая, кроме мисс Мак–Картри, которая и не подумала оторваться от работы. В наступившей тишине мисс Левис решила призвать ее к порядку:
— А вы, Иможен? Разве вы не хотите что–нибудь пожертвовать нашей маленькой принцессе?
— Щедрое жалованье, которое я получаю от Ее Величества за восьмичасовой рабочий день, не позволяет мне швырять деньги на подарки иностранным государям!
Дженис, хорошо знавшая характер мисс Мак–Картри, к величайшему удовольствию коллег, решила ей немножко подыграть:
— Вы называете Ее Величество королеву Елизавету Вторую иностранкой?
— Разве вам неизвестно, мисс Левис, что ее семья приехала к нам с континента? А кроме того, мне совершенно непонятно, с какой стати вы называете ее Елизаветой Второй, если никогда не было даже первой!
— Как? А наша великая Елизавета?
— Не знаю такой, разве что вы намекаете на ту омерзительную стерву, которая не только ограбила Марию Стюарт, но еще и убила! Говорю вам, Дженис Левис, поистине, надо быть англичанином, чтобы осмелиться посадить на трон подобное создание! Да она останется вечным позором в истории Англии!
Игра шла по давным–давно отработанному сценарию, но Иможен всякий раз попадалась на удочку. Как всегда, машинистки разразились возмущенными криками, и Анорин Арчтафт немедленно выскочил из кабинета.
— В чем дело? Что тут происходит, мисс?
Кто–то из девушек объяснил, что Иможен Мак–Картри оскорбила королевскую семью, Ее Величество королеву и всю Англию. Уроженец Майлорда в Уэльсе, Анорин Арчтафт не только не понимал шуток, но и отличался на редкость желчным нравом. Привыкнув трудиться не покладая рук и добившись столь высокого поста лишь благодаря феноменальному усердию, Арчтафт воспринимал все, что хоть на секунду отрывало его от дела, как серьезное нарушение дисциплины и, более того, почти как личное оскорбление. Нечего удивляться, что он терпеть не мог Иможен, эту вечную возмутительницу покоя, и мечтал от нее избавиться. Мисс Мак–Картри, по его мнению, только мешала работать другим. В то утро одно незаконченное досье привело Арчтафта в особое раздражение, которое он и решил сорвать на своей давней противнице. А потому шеф бюро решительным шагом направился к столу Иможен.
— Что вы можете сказать в свое оправдание, мисс Мак–Картри?
— Что я буду вам премного обязана, мистер Арчтафт, если вы перестанете мешать мне работать. Если вам это неизвестно, могу сообщить, что правительство платит мне за вполне определенную работу, а вовсе не за ораторское искусство, как вы, по–видимому, думаете!
В комнате послышались смешки, и Арчтафт нервно оттянул воротничок, словно тот вдруг сдавил ему шею.
— С меня довольно, мисс Мак–Картри!
— Я вас не удерживаю, господин начальник бюро!
— Мисс Мак–Картри, я больше не потерплю, чтобы вы так пренебрегали своим долгом!
Теперь уже и шотландку охватила ярость. Гневно выпрямившись, она завопила на весь отдел:
— Уж не думаете ли вы, случаем, что какой–то полудикий валлиец может мне указывать, в чем состоит мой долг?
Арчтафт никак не годился для такого рода словесных дуэлей. Закрыв глаза, он вознес Господу горячую мольбу, чтобы тот дал ему сил сдержаться и не ударить подчиненную.
— Мисс Мак–Картри, — сдавленным голосом пробормотал несчастный, — вам очень повезло, что вы не мужчина!
— Глядя на вас, мистер Арчтафт, я в этом не сомневаюсь!
Дженис не без лукавства выжидала, пока атмосфера накалится до предела. Наконец она подошла к шотландке и, мягко взяв за руку, произнесла сакраментальную фразу, с утра до вечера повторявшуюся в этой части административных служб Адмиралтейства:
— Не сердитесь, Иможен!
Потом, повернувшись к начальнику, она с улыбкой проговорила:
— Я думаю, это обычное недоразумение, мистер Арчтафт.
Анорин, мечтавший сделать мисс Левис своей супругой, не посмел спорить и, бормоча угрозы, удалился к себе в кабинет. Дженис тоже села на место, и в бюро воцарился покой, во всяком случае — на некоторое время, ибо там, где была Иможен, тишина никогда не наступала надолго.
Меньше чем через час после этого происшествия зазвонил внутренний телефон. Начальник отдела просил мисс Мак–Картри подняться к нему в кабинет. Большинство сослуживиц с сочувствием посмотрели на Иможен. Неужели шутка зашла слишком далеко? Однако шотландка, понимая, что на нее обращены все взгляды, постаралась держаться на высоте.
— Должно быть, очередные происки этого проклятого валлийца! — бросила она, выразительно посмотрев на мисс Левис.
Джон Масберри славился элегантностью на все Адмиралтейство. Закончив Оксфорд, он приобрел ту неподражаемую утонченность, от которой вибрирует сердце каждой англичанки, мечтающей однажды, пусть хоть на денек, попасть в «high society»[7]. Теперь Масберри возглавлял отдел, в одном из бюро которого трудилась Иможен Мак–Картри, знал, что его весьма ценят наверху, и пользовался великолепной репутацией. Даже те, кому не особенно нравилось высокомерие, проглядывавшее за внешней любезностью, предсказывали, что Масберри доберется до высших ступеней лестницы и — кто знает? — возможно, когда–нибудь заменит сэра Дэвида Вулиша, хозяина Разведывательного управления Адмиралтейства. Мисс Мак–Картри принадлежала к числу тех, кто не любил Масберри. Она ставила в вину начальнику отдела, во–первых, то, что он родился в Лондоне от таких же коренных лондонцев, а во–вторых, чванливую снисходительность ко всему персоналу вообще и к ней, Иможен, в частности. От одного этого кровь гордой шотландки мгновенно закипала. Когда она вошла в кабинет, Джон Масберри с обычной ледяной вежливостью поднялся из–за стола.
— Будьте любезны сесть, мисс Мак–Картри… Я только что беседовал по телефону с мистером Арчтафтом, и он жаловался, будто вы его оскорбили…
— Мистер Арчтафт — валлиец…
— Национальность мистера Арчтафта не имеет никакого отношения к делу, и я просил бы вас ответить на мой вопрос.
Иможен начала всерьез нервничать.
— Мы повздорили…
— Мисс Мак–Картри, никакие ссоры между начальником бюро и простой служащей совершенно невозможны! Мне бы хотелось, чтобы вы это хорошенько запомнили.
— Только из–за того, что я простая служащая, как вы мне любезно напомнили, мистер Масберри, я не стану терпеть, чтобы со мной разговаривали непозволительным тоном!
— Вы, очевидно, считаете себя очень важной, а то и незаменимой особой?
— Не думаю, чтобы в этом учреждении хоть кого–то нельзя было бы заменить, мистер Масберри.
— Узнаю шотландский здравый смысл.
— Жаль, что англичане его напрочь лишены!
Мистер Масберри на мгновение лишился дара речи.
— С вашей стороны было бы весьма разумно принести мне извинения, мисс Мак–Картри, — вкрадчиво заметил он.
— Сожалею, сэр, но это не в моих привычках.
— В таком случае мне придется заставить вас отступить от ваших правил!
— Позвольте мне в этом усомниться.
— Я прошу вас уйти, мисс Мак–Картри.
— С удовольствием, мистер Масберри.
Как только шотландка покинула кабинет, мистер Масберри связался с секретаршей Большого Босса и спросил, может ли сэр Дэвид Вулиш его принять.
Сэру Дэвиду Вулишу было лет шестьдесят. Почти никогда не сталкиваясь непосредственно с административным персоналом Разведывательного управления, он тем не менее знал чуть ли не всю подноготную каждого или каждой из служащих. В отличие от Джона Масберри улыбчивый и неизменно доброжелательный сэр Дэвид пользовался всеобщей любовью, но близкие знакомые утверждали, что под улыбкой скрывается железная, непоколебимая воля. Как человеку с чувством юмора ему доставляло большое удовольствие шокировать слишком корректного Джона Масберри. Вот и на сей раз он встретил подчиненного несколько фамильярным обращением:
