Игорь Чубаха - Кремлевский джентльмен и Одноклассники
Рыжий вторым вошел в просторную, как летний шатер с продажей пива «Карлсберг», и украшенную зеркалом в тяжелой дубовой раме кабину лифта. Он не сменил своего черного свитера, но в руках нес странное – небольшой старомодный саквояж бежевой кожи. Как будто собирался выдать себя за чеховского интеллигента – доктора. Ленечка вбежал следом, досадливо сдул с лица пушистый мех капюшона, и, полный дружелюбия, пихнул своим слабым кулачком в железный даже под пиджаком трицепс Юшкаускаса.
– Шофера не надо! – повторил он серьезно, как будто верил, что сам тут отдает распоряжения: – дядя Князь не хочет, чтобы его видели. Потому и обратился к вам, дядя Прибалт…
– Что бы я без тебя делал, племянничек, как бы жил! – с сильным акцентом проговорил «дядя Прибалт», протянул руку и указательным пальцем ткнул в нос Ленечки: – Ди – линь!
Князь развязал шелковую тесьму под ключицами. Позволил плащу, отороченному мехом чернобурки, соскользнуть с плеч на пол – вещь теплая, но годится только для стояния на крыше. Под плащом оказался френч, и тоже черного цвета – практичная неброская одежда для ночных прогулок на автомобиле…
Снежная каша расползалась под колесами где‑то там снаружи. Внутри салона комфортной температуры воздух пах кашемиром и выделанной телячьей кожей. Он жаркий, но его не замечаешь. Автомобиль темный и неприметный с виду. Никаких синих ведерок на крыше, никакой тонировки лобового стекла. Дорогая одежда всегда выглядит неброско.
Рыжий стянул свитер, остался в черной рубашке, и вел машину виртуозно. Улицы снаружи мелькали, как нарисованные – темные силуэты крыш с метровыми веретеноподобными сосульками, потом сразу – без перехода – залитый белыми огнями, очарованный движущейся рекламой проспект. Обледенелый асфальт у бордюров, в этом городе их называют поребриками. Поворот на светофоре. Узкая, щель между домами. Двор с двумя одинокими лампочками над подъездами, кирпичный брандмауэр, Нерастаявшая пока корка снега отражала блики, подсвечивала. Снова узкая, длинная улица. Мало светящихся окон, еще меньше людей. Автомобиль затормозил.
– Человек уезжает из города, где родился, – сказал Князь: – он много и честно работает, он добывает деньги своим умом и талантом. Он обосновывается за границей и живет мечтами о достатке и славе. В один прекрасный день он оставляет все. Он ездит из города в город, из страны в страну. Возвращается на родину, мечется по столице. И в конце концов он снова здесь, Ленечка. Как ты думаешь, почему?
Сидевший на переднем сиденье рядом с шофером Юшкаускас прижал к уху примитивный, без фотокамеры и полифонии, мобильник и отдал пару коротких, как приказы, распоряжений. Потом склонился к лобовому стеклу, и сделав козырек из ладоней, вгляделся в слабо освещенную редкими фонарями ночь.
Человек шел по обледенелому тротуару очень еще далеко. Руки в карманах, среднего роста, неприметный. Усталая походка, усталые плечи.
– На этой улице единственное заведение ООО «Кувалда», – сказал Прибалт: – больше тут идти некуда.
– Связь есть? – привычно уточнил Рыжий.
– А сам как думаешь? – огрызнулся литовец: – Всюду есть, а тут вот нету, да?
Князь откинулся на кожаное сиденье и преувеличенно вздохнул. Ленечка сочувственный вздох понял, недовольно наморщил нос. Помахал в воздухе «заячьими ушками», напоминая:
– Два раза, дядя Князь. Не три.
– Я помню, что два. Один шелобан за предположение о том, что подзащитный бросится в ближайшее отделение милиции, и еще один за то, что плохо слушаешь…
Щелчки по носу Ленечка получил не очень сильные, скорее обидные.
– Ты тоже не угадал! – запротестовал он: – я хорошо слушаю, ты сказал «не забывай о чувстве дружбы». А он пришел в «Кувалду». А что такое «Кувалда», дядя Прибалт? Это частные сыщики? Или охрана?
– Это подпольное казино, – сказал Рыжий, разглядывая железную дверь без вывески, окруженную, однако же разноцветными бегущими огнями. [1]
Однообразие глухих, забранных решетками этажей в старых домах нарушало кокетливое крылечко со скользкими гранитными ступенями. Выше призывно мигали и переливались волной желтые и красные лампочки. На крыше дома покосились тусклые буквы Hotel, хотя с первого взгляда было видно, что на верхних этажах не живет никто.
Человек стоял на скользком крылечке. Одной рукой он дергал за холодную ручку двери под почти не видной на стекле надписью «открыто круглосуточно», другой прижимал к уху сотовый телефон. Рыжий посмотрел на сенсорный экран, удобно расположенный справа от рулевой колонки, потом вопросительно на Юшкаускаса? Тот махнул рукой – мол: разбираешься, хозяйничай.
– Есть перехват, – сказал Рыжий, и тут же тихая мелодия джаза, звучавшая до того в машине, смолкла, а вместо нее ворвалось дыхание. Сиплое дыхание человека, который пробежал уже не одну стометровку, но подозревает, что марафон еще впереди, и звонит по сотовому в последней надежде, что бежит эстафету, что его кто‑то сменит, или хотя бы воды принесет.
– Значит… – упавшим голосом повторил тот, кто стоял на крыльце: – Вы говорите, что больше тут не работает… И телефона вы не знаете… Да неважно, кто спрашивает… А можно я все‑таки зайду? Ах вы закрыты… У вас воду отключили. А могу я обратиться к вам с не совсем обычной просьбой? Я…
– Пусть вешает трубку! – приказал Юшкаускас в свой ободранный телефон.
Рыжий невольно подумал, что даже у беглеца там, на ледяной ночной улице, и то сотовый поновее. Однако же беглеца это совершенно не радовало. Послушав короткие гудки в трубке, Цель ссутулилась еще больше и побрела к такси, которое, нетерпеливо пофыркивая, ждало в конце улицы. Вполне могло уже и не ждать.
– Человек думает, что у него есть друзья, – сказал Князь: – человек инстинктивно помнит о них, забывая, что прошло время. Что, пока добывал деньги талантом и трудом, он поменялся, и друзья тоже поменялись. И что не поможет ему бывший однокурсник, владелец подпольного казано «Кувалда».
– Через десять минут можете открывать, – говорил в свой телефон Юшкаускас: – расслабься, он на тачке, его тут не будет через пять. А что клиентура? А клиентуре скажи, что облава. А на этот случай два вторых входа иметь надо. Учись, салага. Да не за что.
– А чего у вас телефон такой старый? – спросил Ленечка, потирая нос. С досады спросил.
– А он у меня давно, я привык, – хладнокровно сказал Прибалт. Достал из бардачка пару мандаринов и почти не глядя кинул на заднее сиденье.
Мальчик поймал оба и поглядев на широкую спину литовца с некоторым уважением, открыл пепельницу, чтоб было куда кидать кожуру. В машине запахло Новым годом.
– Делайте ваши ставки, – сказал Рыжий, выруливая мимо казино «Кувалда».
Мальчик только того и ждал. Сразу протянул растопыренную ладошку и торопливо, как говорят дети, когда им кажется, что они поняли, или хотя бы заучили наизусть решение задачи, выпалил:
– Человек думает, что, даже если не осталось друзей, у него еще остались те, кто его защитят. Это закон, но он не верит в закон, потому что полиция пяти стран и прокуратура России не стали с ним разговаривать. Это власть, но сейчас два часа ночи, и он не пойдет на прием к губернатору. Это пресса… Дядя Князь! На три щелбана! Радио, телевиденье, газета!
Князь усмехнулся. Мальчик очень азартен, когда чувствует близкий выигрыш. И точно так же опытный игрок может прочитать масти его карт, отразившиеся прямо в широко раскрытых глазах. Это не проблема. В одиннадцать лет еще не поздно учиться блефовать.
– Пас, Ленечка. Выводы верные. Но слишком очевидно. Не принимаю ставку.
Юшкаускас обернулся к беседующим через спинку переднего сиденья. Удивительно искренним злорадством светились его глаза, когда он, на правах гостеприимного хозяина пользуясь некоторым послаблением правил хорошего тона, показал Ленечке крепко стиснутый желтоватыми зубами кончик языка:
– Цель велела таксисту ехать на телевиденье.
– Он у вас с войны, что ли? – неприветливо осведомился Ленечка, кивая на допотопный телефон. Но настроение Прибалту было уже не испортить.
– Верно. Я служил в Эс Эс. Но меня выгнали за жестокость, – по – свойски сообщил тот.
Рыжий вежливо тронул его за плечо, и посоветовал:
– Пристегнитесь, Прибалт.
Красные фары, и ярко – голубой неон вокруг номера авто, растаяли в ночи, унося странный квартет по проспекту. Юшкаускас сначала недобро оскалился, как бы говоря, что в советах не нуждается, но на Троицком мосту, невольно потянул ремень безопасности на себя, когда показалось, что машина сейчас взмоет в небо и сшибет ангела со шпиля Петропавловки. Чтобы затормозить, пришлось проехать почти весь Каменноостровский, впрочем, туда, в конец и надо.
С веток деревьев опадали пласты снега. Небо приняло фиолетовый оттенок, и в нем, словно на пороге райского казино, мигала разноцветными лампочками телевышка. Кубическое здание телецентра казалось погруженным во мрак, но Князь знал, что именно сейчас, ночью, там клепают новости, веселые шоу и серьезные программы о том, как нам жить дальше. Всю ту информационную вермишель «Доширак», что уготована огромной стране здесь, в этом болотном захолустье.
