Елизавета Абаринова-Кожухова - Забытые письма
— Ну да, ездил на Украину, — подтвердил Серапионыч. — Хотя теперь, наверное, правильнее говорить: "В Украину". У него там родственники.
Василий предупреждающе кашлянул, так как официантка принесла заказ. Когда она отошла, доктор продолжал:
— Как ни странно, он о своих родных ничего не рассказывал, я даже толком не знаю, где они живут. Слышал только, что где-то под Киевом. Да, кстати! Только что вспомнил. После своей последней отлучки, то есть предпоследней, за пару месяцев до смерти, Владимир Филиппович ходил мрачный, словно что-то его сильно угнетало. Потом, правда, вернулся в обычное расположение духа, но в те дни его будто подменили.
— Подменили? — переспросил Дубов. — Да-да, конечно. А если эти перепады настроения были связаны с его розыскной деятельностью? Очень возможно, что свидетельство, которое вы вынули из старого ящика, не было единственным надо полагать, доктор Матвеев и до того занимался сбором подобных материалов… — Василий вздохнул и принялся за первое.
— Сегодня вы заказали борщ по-украински, — проницательно заметил доктор. — Раньше вы его никогда не брали.
— Разве? — рассеянно глянул Дубов на Серапионыча. — Да, пожалуй. Только что я отправил письмо своему киевскому коллеге господину Иваненко и попросил, чтобы он навел справки о Кравце из города Р*** и о том, какое он имеет отношение к событиям времен фашистской оккупации.
— Ну, покуда письмо дойдет… — Доктор погрузил ложку в уху.
— Может быть, уже и дошло, — усмехнулся Василий. — Я ведь воспользовался э-мейлом. То есть электронной почтой.
— О, вы подключены к Интернету? — удивился доктор.
— Лично я нет, но у нас в Бизнес-центре имеется интернет-клуб, объяснил Дубов, — а у коллеги Иваненко сестра работает в какой-то компьютеризированной фирме, я уже как-то посылал, извините за выражение, мессиджи на этот адрес, когда Григорий Александрович просил меня навести кое-какие справки. Думаю, что и он не откажет мне в помощи.
— Да уж, было бы совсем не лишним кое-чего прояснить, — согласился Серапионыч. — Во всяком случае, диагноз "сердечная недостаточность" кажется мне все более сомнительным…
Василий снова кашлянул — это означало, что в обеденном зале появился кто-то из их общих знакомых, и важный разговор приходится сворачивать.
Глава вторая
Утро выдалось дождливым, и Василий, входя в родной Бизнес-центр, долго и старательно вытирал ботинки.
— Да не трите вы так, — сжалился Родионыч, наблюдавший за усилиями детектива. — А то еще неровен час до дырок затрете. У нас тут и без того сырости хватает — трубу ночью прорвало, и сортир залило, и душевые. И стены, и пол — все замочило. Ну ничего, ремонтники приехали, заделали. А Фросе убирать…
— Мне что-нибудь есть? — прервал Дубов стариковское ворчание.
— Ничего нет, — вздохнул вахтер, быстро перебрав немногочисленную почту. — Хотя погодите, Маша вам просила передать, чтобы вы зашли в этот, как его… — Старичок напряг память. — Вот-вот, в импернет-клуб. Вечером еще, но вы уже ушли.
— Спасибо, Родионыч, — кивнул сыщик, а про себя подивился: "Вот это оперативность! Даже трех дней не прошло…"
И Василий помчался по лестнице, перепрыгивая через две, а то и три ступеньки и едва отвечая на приветствия коллег.
С утра в интернет-клубе, а в сущности небольшой комнатке на третьем этаже, было малолюдно, если не сказать безлюдно. Хозяйка, бывшая помощница секретаря комсомольского горкома, в гордом одиночестве сидела за одним из компьютеров, изучая какую-то разноцветную таблицу, изображенную на мониторе. Василий даже подумал, что Маша потихоньку хакерствует, так как при его появлении она вздрогнула и нажала какую-то клавишу, отчего таблица тут же исчезла, а вместо нее по экрану побежали разноцветные треугольники.
— А, Васенька, — обернулась Маша к детективу, — хорошо, что зашел. Тут тебе послание. Вот распечатка. — Порывшись в стопке бумаг, небрежно наваленных на столике, она протянула Дубову пару листков с принтерным текстом. — Поздравляю, Василий Николаевич, наконец-то и вы попались в Великую Паутину Интернета!
— Спасибо, — кивнул Дубов и тут же принялся изучать послание:
"Здоровеньки булы, уважаемый коллега! Разумеется, Ваша просьба никак меня не затруднила. Я прекрасно понимаю, что навести справки вы просили меня отнюдь не из праздного любопытства. И вот мои первые результаты: Илья Богданович Кравец скончался в Р*** в 1979 году, его супруга теперь живет в Киеве у дочки. Я встретился со вдовой, и она вспомнила, что в 60-70-е годы ее муж действительно посылал много писем в разные места Украины и всего бывшего СССР, а иногда и за его пределы, но на самом деле сию обширную переписку вел не он сам, а его друг, учитель истории и краевед-любитель Борис Никофорович Чернявский, который иногда использовал адреса своих знакомых. Почему он это делал, госпожа Кравец не в курсе. Но она сообщила, что Чернявский по-прежнему живет в Р***, и даже дала его адрес. На днях я собираюсь поехать туда, это совсем недалеко от Киева, и буду признателен вам, уважаемый Василий Николаевич, если вы уточните круг интересующих вас вопросов, которые я мог бы прояснить у краеведа Чернявского. До побачення на хвылях Интернета, с детективным приветом Г. Иваненко".
Василий перечитал послание и задумался:
"Стало быть, Чернявский вел переписку через третьих лиц. Почему? Ясно он подозревал, что его корреспонденция может, скажем так, контролироваться. И если историк Чернявский и доктор Матвеев делали одно дело, то положение первого все же было предпочтительнее: он мог собирать сведения под видом краеведческих исследований…"
— Ну как, Вася, отвечать будешь? — оторвал сыщика от размышлений голос Маши.
— Буду! — решительно ответил Дубов.
— А, ну так садись и набирай, — предложила интернетчица. — Я потом отправлю.
Маша указала Василию место за свободным компьютером, а сама оборотилась к другому клиенту. Василий заметил, что помещение интернет-клуба помаленьку наполняется посетителями.
Вскоре на экране появился следующий текст:
"Уважаемый Григорий Александрович! Очень благодарен Вам за помощь. Дело не столь срочное, чтобы ехать ради него в Р***, и не меняйте ради этого свои планы. Однако, если Вы там все же окажетесь, то поинтересуйтесь у историка Чернявского о некоем Кондрате, зверствовавшем в 1942 году, а также о докторе Владимире Матвееве из Кислоярска, с которым Чернявский переписывался в 1970-ом, а возможно, и раньше. Еще раз благодарю за отзывчивость, всегда готов оказать Вам посильную помощь. В. Дубов".
* * *После обеда, уже в вестибюле ресторанчика, Серапионыч спросил Дубова:
— Василий Николаич, как вы относитесь к поэзии?
Как раз перед этим их в течение всего обеда потчевал своими опусами некий стихотворец из многочисленных кислоярских гениев-надомников, и потому детектив ответил уклончиво:
— Смотря какая поэзия.
— Например, Пушкин, — предложил доктор и извлек из потрепанного «дипломата» не менее потрепанную брошюрку.
— "А.С. Пушкин, стихотворения и поэмы", — прочел Василий. — "Библиотека школьника, Москва, 1970 год". Очень хорошо, Владлен Серапионыч, что вы мне ее принесли. Давно хотел перечитать что-нибудь из классики, да все недосуг…
— Эту книжку я нашел в почтовом ящике, — перебил Серапионыч.
— Ну, он у вас просто бездонный, — хохотнул Дубов. — Прямо как цилиндр факира.
— Книжка находилась в моем собственном ящике, — совершенно серьезно ответил доктор. — Стены уже давно побелили, тараканов выгнали, а металлические ящики повесили на прежнее место. Вы лучше поглядите на это. Серапионыч вынул из книжки закладку. Ею оказался карманный календарик за 1970 год с видом Невы и Адмиралтейства.
— Очень занятно, — усмехнулся детектив, осмотрев календарик. Некоторые их даже коллекционируют.
— А некоторые закладывают в книжки, — подхватил доктор. — Вот здесь, на тридцать седьмой странице, где "Песнь о вещем Олеге".
— А, это я знаю! — радостно заявил Василий. — "Как ныне сбирается вещий Олег Отмстить неразумным хазарам, Их села и нивы за буйный набег Обрек он мечам и пожарам…" А дальше не помню.
Пока Василий демонстрировал свои познания в классике, Серапионыч раскрыл книжку на тридцать седьмой странице и пролистал еще пару страничек вперед:
— "Так вот где таилась погибель моя! Мне смертию кость угрожала! Из мертвой главы гробовая змея Шипя между тем выползала; Как черная лента вкруг ног обвилась: И вскрикнул внезапно ужаленный князь".
— О, вы помните «Песнь» лучше меня, — заметил Дубов. Серапионыч протянул ему брошюру:
— Эти строчки подчеркнуты.
Послеобеденное благодушие вмиг слетело с лица частного детектива:
— Владлен Серапионыч, вспомните — вы больше ни с кем не говорили о своих находках?
