Татьяна Луганцева - Шоу гремящих костей
— Какую? — Яну захватил рассказ матери, и она вся обратилась в слух.
— Когда-то давно он учился на одном курсе с отцом Алевтины, и они были даже друзьями. Ее отец был человеком большого таланта, но его сгубила выпивка. Несколько раз его выгоняли из театра за пьянство и восстанавливали за талант и обещания больше не пить, пока не выгнали окончательно. Он уехал с женой, которая работала костюмершей, в Сибирь и продолжал работать с переменным успехом в каком-то провинциальном театре, скатываясь по наклонной плоскости, пока не умер в сорок лет с небольшим от обширного инфаркта сердца. Алевтина, унаследовав талант отца, закончила блестяще театральную студию и хотела ехать поступать в московский театральный вуз, но после смерти отца не смогла бросить больную мать. Зная Алевтину с детства, сотрудники театра, понимая, как семье Михайловых сейчас нелегко, приняли Алю к себе в труппу на второстепенные роли, тем более что эту одаренную девочку все знали с детства, ведь она росла практически за кулисами. Ну, а дальше понеслось… Девушку быстро заметили даже на ролях без слов из-за ее выразительного лица и неземной красоты. Появились статьи в местной прессе, требующие уступить дорогу молодым и талантливым. Примы этого театра впали в бешенство. Режиссер театра вызвал Алю к себе и напрямую сказал ей, что она очень неудобная, скандальная актриса, к тому же без высшего образования. Он заявил ей, что оставит ее у себя в труппе и будет всячески защищать ее, если только она станет его любовницей. Но ты понимаешь, что это обычное дело… особенно в нашей среде. Алевтина, в свои двадцать шесть лет имея голову на плечах, отказала ему, почему и очутилась на улице. Ее мама не вынесла этих скандалов и той грязи, что вылил режиссер на Алевтину, и умерла.
— Какой ужас, — выдохнула Яна.
— Не то слово! Вот где театр-то! Алевтина похоронила мать, помыкалась в городе, где все узнавали ее в лицо, благо лицо у нее было запоминающееся, и сочувственно кивали головами, зная, что ее выгнали из театра. Алевтина поняла, что больше так продолжаться не может. Она попрощалась с могилами родителей и позвонила другу отца, номер телефона которого отец дал ей незадолго до смерти со словами: «Вот тебе телефон моего единственного друга, который принял бы меня в любом состоянии. Витька — классный мужик! Не такой пропащий, как я, и очень порядочный. Если тебе когда-нибудь понадобится помощь, не стесняйся, позвони ему и скажи, что ты дочка Володьки Михайлова. Я уверен, что Витя сделает для тебя все возможное».
И вот, когда настали тяжелые времена, Аля позвонила нашему режиссеру Виктору Владиславовичу. Он вызвал ее к себе, только заранее смущенно предупредил, что театр, которым он руководит, для детей.
«Это неважно! Я очень люблю детей и сказки», — ответила тогда Алевтина.
Она приехала, ее поместили прямо в пристройке театра в небольшой комнатенке с ванной и газовой колонкой, так как общежития для актеров театр давно не имеет. Она была счастлива. Аля очень талантливая актриса и хороший человек. Я много общалась с этой девушкой и почти полюбила ее.
— Мама… — прокашлялась Яна, — ты же понимаешь, что при ее молодости, красоте и таланте Алевтина будет играть главные роли, которые…
— Которые раньше играла я? — спросила Люся и засмеялась. — Нет, дочь, я этого не боюсь! Хоть ты и считаешь меня с чудинкой, я-то все понимаю! Мне не двадцать лет, и принцессы в моем исполнении выглядят смешно. Мне было бы обидно, если бы на мое место пришла актриса, которая обладала бы только одним достоинством — молодостью. Я пропадала бы морально, наблюдая за ее бесталанной игрой. Уступить свое место одаренной девочке — это счастье! Я согласна на роли пеньков, если принцессу будет играть Алевтина Михайлова, и это не пустые слова! — театрально закатив глаза, сказала Людмила.
Лицо Яны исказила гримаса, она подумала о том, кем же это надо быть, чтобы настолько понравиться ее матери? У нее взыграло даже чувство, которое можно было назвать ревностью.
— Мама, не утрируешь ли ты насчет роли пеньков? Не превозносишь ли ты талант этой самой Алевтины?
— Ты же знаешь, насколько я строга по отношению к себе и другим!
— О, да!
— И на нее я сначала смотрела придирчиво, но потом Алевтина покорила меня.
— Замечательно, — с кислой миной произнесла Яна, — жаль, что этого никогда не сделать мне.
— И ты зря настроена так скептически. Тебе не мешало бы познакомиться с Алей и многому у нее поучиться, — сказала Люся, трогая почти впитавшийся на лице крем.
— Это чему же? — поинтересовалась Яна.
— Женственности, обаянию, умению очаровывать и правильно подать себя. Такие женщины всегда очень нравятся мужчинам.
— Слушай, ты так говоришь, словно я — пугало огородное! Между прочим, у меня тоже не было недостатка в поклонниках! — гордо заявила Яна, тряхнув косой, заплетенной на ночь.
— Это твой неудачник, дергающийся на дискотеке за пультом управления музыкой? Твой первый муженек? А может быть, второй, у которого мозгов было меньше спичечного коробка, к тому же оказавшийся преступником? — ехидно поинтересовалась Людмила Цветкова. — Ох, сколько я слез пролила в подушку, но старалась не вмешиваться, так как знала, что ты такая же упрямая, как и твой отец! Но это вовсе не означает, что мне было все равно, как ты проживешь свою жизнь.
«Надо же… — задумалась Яна, — а я ведь мать никогда не рассматривала под этим ракурсом. Какая она, наверное, сложная теща».
— У тебя в жизни был только один нормальный мужчина — Ричард, да и того, наверное, скоро удар хватит.
— Почему был? Он и сейчас со мной…
— Ага! Только официально замужем ты не за ним, а за этим столетним старцем.
— Да кому нужны эти формальности, — махнула Яна рукой.
— Смотрю я на тебя, Яна, и думаю, ты у меня родилась уже с приветом из-за того, что я по сцене с животом скакала, или уже потом с тобой что случилось? — задумалась Люся.
— Куда уж мне до твоей совершенной Алевтины?! Между прочим в меня был влюблен князь, настоящий князь из Чехии, живущий в старинном замке! К тому же он красив, словно древнегреческий бог! — выдала Яна ценную информацию, которой иногда в минуты нахлынувших воспоминаний согревала свое сердце.
— Вот в это мне верится с трудом… хотя, если предположить, что он был слабоумным, потому что среди аристократов распространены браки между родственниками, а это потом приводит к весьма плачевным последствиям…
— Он не дурак! Мама, прекрати! Он учился в Англии и знает пять языков. Он общался со мной на чистом русском языке, с родителями он разговаривал на чешском и французском, с друзьями — на английском, а с некоторыми деловыми партнерами Карл Штольберг использовал немецкий язык!
— Карл Штольберг… — задумалась Люся. — Если он так идеален, как ты говоришь, он бы подошел в женихи Алевтине. Вот была бы пара! Он бы вытянул эту принцессу из нашей клоаки!
— Люся, что ты говоришь! Он любил меня!
— А ты что же не ответила взаимностью? — рассеянно спросила Люся, погрузившись в идею свадьбы своей любимицы и настоящего князя.
— У меня был Ричард… а к Карлу я чувствовала большую симпатию.
— Естественно, ты там ощущала себя не в своей тарелке. Ты бы не вписалась в аристократическое общество.
— Твоя Алевтина бы вписалась! — зло выпалила Яна, уже заочно ненавидя эту выскочку.
— Она да! Она сыграет, что надо!
— Мама, жизнь — это не игра.
— Это большое заблуждение, поверь мне.
— Что ты хочешь, чтобы я отдала Карла Штольберга Алевтине? Мы с ним год не общались. Я решила ему не звонить, чтобы не бередить былую рану.
— Год — это не срок для настоящей любви, — прервала ее Людмила.
— У нас ничего серьезного не было, возможно, он уже женат. А может быть, Карл уже забыл меня, как страшный сон?
— Вот это ближе к правде.
— Мама, ты совсем не любишь меня? — спросила Яна. — Для тебя важнее судьба какой-то Алевтины?
— О какой любви ты говоришь? Тебе за тридцать! — проговорила Люся и огляделась по сторонам уютной, гостевой комнаты. — Ты устроена в жизни, у тебя замечательный любимый мужчина, сын, работа. Что тебе еще нужно? А этой девочке некому помочь… И если ей суждено стать моей преемницей и загубить свой талант в нашем театре, я готова помочь ей, чем смогу!
— Карлом Штольбергом?
— Да при чем тут твой князь! Я вообще его не имела в виду. Ты сама завела разговор о Карле, видимо, где-то сидят мысли о чужеземном красавце!
Яна покраснела.
— Ты же не даешь мне и слова сказать, завелась с полуоборота при разговоре о своих мужчинах. Мне надо спасать Алю!
— Спасать? — переспросила Яна, сбрасывая былые воспоминания о несостоявшемся по ее вине или силе воли романе, она сама еще не решила.
— Ее жизни угрожает опасность! — твердо сказала Люся и выдержала театральную паузу, чтобы оценить произведенный эффект. — Вот мы и подошли к самому главному в моем повествовании. Аля девушка улыбчивая, в меру общительная, и в целом труппа артистов приняла ее хорошо. Ты же знаешь, что у нас особо злобствующих нет, не считая Аллы Демидовны, которая родилась еще при царе Горохе и все мнит себя королевой. Она не только Алевтину, она никого моложе пятидесяти лет не воспринимает. Аля, как я уже сказала, стала жить при нашем театре, подобрала на улице маленького котенка и взяла его к себе в комнату. Я, каюсь, наведывалась к ней в гости и приглашала к себе. Знаю, что и режиссер приходил к ней посмотреть, как она устроилась, и Васька Полосов, чтобы предложить свои интимные услуги, но получил от ворот поворот. Однажды, отыграв спектакль, в котором Алевтина не была занята, я решила зайти к ней на чашечку чая, чтобы отдохнуть. Когда я подошла к двери Алиной комнаты, я услышала, как она плачет. Я постучала, она сказала, чтобы я подождала минуту, и открыла дверь уже с улыбкой, но глаза оставались заплаканными. Я спросила ее, что случилось? Алевтина долго не хотела признаваться, а затем расплакалась и показала мне записку, написанную красными чернилами: «Убирайся отсюда! Это мое последнее предупреждение. Не уберешься, умрешь с последним боем курантов в новогоднюю ночь». Я стала ее успокаивать, говорить, что это просто кто-то глупо пошутил, что не надо обращать внимания на чьи-то детские выходки.
