Дарья Донцова - Смех и грех Ивана‑царевича
К началу восьмидесятых, когда уже не осталось людей, помнивших, что мать Алексея работала посудомойкой в трактире, а отец служил кучером, его сын и внук, Кирилл и Семен, спокойно назывались Винивитиновыми‑Бельскими, и именно эта фамилия стояла у них в паспортах. Семья жила все в той же усадьбе, пользовалась мебелью и посудой купца, который, будучи человеком богатым и основательным, заказал неубиваемые шкафы‑кровати‑столы‑стулья из цельного дубового массива, велел украсить их затейливыми завитушками с позолотой и запасся тарелками‑чашками на пару столетий.
Кирилл, как и отец, был талантливым скульптором. Его так же любило советское руководство, он имел множество наград, считался мэтром, преподавал в творческом вузе, плодотворно работал. Одним словом, ему достались в наследство от отца талант, редкостное трудолюбие и умение обрастать нужными связями. В усадьбе жили на широкую ногу, устраивали балы, приемы и не считали денег, которых хватало на все с лихвой.
Сына Семена Кирилл определил в художественное училище в надежде, что тот продолжит династию Винивитиновых‑Бельских, но просчитался — у мальчика возобладала генетика рано умершей матери. Он рос тихим, предпочитал сидеть в библиотеке с книгами и писал стихи, чем здорово злил отца, который постоянно говорил:
— Что за дурацкая идея марать бумагу? Ступай в мастерскую, берись за резец или становись к мольберту. Помни, ты Винивитинов‑Бельский, а вовсе не в семье баснописца Крылова родился, упокой господь его душу.
Семен никогда не спорил, молча выполнял приказы и честно пытался вытесать из камня скульптуру, чем опять злил папеньку. Кирилл отлично видел: на его сыне природа отдохнула, таланта ваятеля у Сени нет. И характера, похоже, тоже. Ведь если хочешь заниматься литературой, так скажи об этом прямо, отстаивай свое мнение, не будь мямлей. Но нет, Сеня походил на кусок пластилина — мни его как заблагорассудится. Молодой человек даже не стал возражать, когда папаша велел ему жениться на Елене Оконцевой, и в девятнадцать лет стал отцом девочки Людмилы. Правда, брак просуществовал недолго, через год последовал развод. А вот второй брак Семена получился удачным. Женой его стала Елизавета Матвеевна Болотова, опять же подобранная сыну отцом, она родила двоих детей, Ксению и Родиона.
На момент печально известной павловской[2] реформы в сберкассе у Винивитиновых‑Бельских хранилось более двухсот тысяч рублей. Напомним, машина «Волга» и трехкомнатная кооперативная квартира стоили тогда примерно по десять тысяч. Понимаете, да? Кирилл жил на широкую ногу, содержал несметное количество прислуги, летал по всему миру. Да‑да, ему, известному скульптору, любимцу властей, сыну знаменитого художника, позволялось многое, даже частые поездки за рубеж. Но в стране случилась очередная революция, и все рухнуло. Сбережения, на которые можно было безбедно жить в СССР лет эдак триста, превратились в прах. Однако Кирилл Алексеевич не впал в депрессию, не стал увольнять челядь, не прогнал верную экономку Надежду Васильевну Пирогову и не перестал давать балы. Где отец брал деньги, Сеня понятия не имел, но они откуда‑то появлялись. Кирилл Алексеевич продолжал жить в свое удовольствие и не жаловался на здоровье, скончался он весьма пожилым человеком в середине нулевых.
Тогда‑то Винивитиновым‑Бельским пришлось туго. Семен стал изучать финансовые дела отца и понял: с начала перестройки Кирилл Алексеевич не заработал ни копейки, его коммунистическое творчество не было востребовано новой властью. Зато он сохранил массу связей и стал продавать произведения искусства, которые собирал его отец, — драгоценные фарфор, живопись, шкатулки. Почти весь антиквариат ему удалось переправить за рубеж в частные коллекции. Вот на что семья безбедно жила с тысяча девятьсот девяносто второго года, вот откуда брались деньги на престижный отдых, на автомобили, еду, одежду, оплату коммунальных услуг, прием гостей и содержание прислуги.
Кстати, использовав свои немалые знакомства, Кирилл Алексеевич успел приватизировать дом и землю, чем буквально спас всю семью. Сеня‑то ничего не умел — а главное, не хотел — делать. В мастерскую, где трудились отец и дед, он никогда не заглядывал, преподавать в институте по их примеру не собирался. А в середине девяностых объявил себя поэтом и одновременно искусствоведом и сел писать книгу, над которой работал до своей смерти в начале нынешнего года.
Повторяю: после кончины Кирилла Алексеевича положение семьи стало критическим. К тому времени Елизавета Матвеевна пригласила на постоянное жительство в усадьбу всех своих родственников. В доме обитали не только Семен, его жена и близнецы Ксения с Родионом, но также младшая сестра хозяйки Анфиса и ее престарелые родители — Эмма Геннадиевна с Матвеем Ильичом. Все хотели есть три раза в день, пить чай со сдобными булочками, каждому требовались одежда, обувь. Гигантский особняк сжирал горы топлива и электричества, здание следовало ремонтировать — оно ведь не новое, то крыша потечет, то крыльцо обвалится. Кроме того — в нем была тьма комнат, где на окнах висели шторы, а на полу лежали купленные еще купцом Бельским совершенно неубиваемые арабские ковры, и все это было покрыто пылью. Если раньше по дому бегали со швабрами и тряпками с десяток горничных, а на кухне толклись повара, то теперь осталась одна престарелая Надежда Васильевна, единая во многих лицах: и кухарка, и домработница, и т. д. Не забывайте еще про просторный парк, где в прежние времена трудился штат садовников, ныне же его территория тихо зарастала сорняками.
Как они выживали? Хороший вопрос.
Семен Кириллович самоустранился от всех проблем, на упреки супруги смиренно отвечал:
— Лично мне ничего не надо. Наш род насчитывает не один век, предки пережили много испытаний, я генетически получил в наследство умение довольствоваться малым. Есть обед? Прекрасно. Нет? Попью кефирчик. Его нет? Мне достаточно воды из‑под крана, она‑то точно не иссякнет.
Как‑то раз Елизавета Матвеевна не выдержала и накинулась на мужа:
— Перестань нести чушь про древние корни! Можешь сколько угодно врать о своем аристократическом происхождении в присутствии моих родителей и Анфисы, они в твои россказни верят, слушают их с открытым ртом. Но мне‑то не смей лапшу на уши вешать! В общем, пора тебе взяться за ум и найти какую‑нибудь работу.
Семен вскочил, отбежал к балкону — беседа проходила в столовой — и патетически воскликнул:
— Дорогая, что с тобой? Вспомни, в библиотеке хранится родословная князей Винивитиновых‑Бельских, мой пращур Степан по прозвищу Железный вместе с Александром Невским громил псов‑рыцарей! И никогда никто из семьи не служил за оклад!
Елизавета Матвеевна онемела. Неужели муж поверил во вранье своего деда Алексея? С ума сойти, он на самом деле считает себя князем… Или просто не хочет работать?
От остальных членов семейства тоже не было никакого толка. Анфиса, младшая сестра Лизы, обладала хорошим слогом, бойким пером и писала крохотные эссе в журналы, в которых рассуждала о красоте окружающего мира, — но кому нужны в смутные времена такие опусы? Фису печатали неохотно, еще с меньшим желанием выплачивали ей гонорар. Эмма Геннадиевна и Матвей Ильич получали мизерную пенсию и сдавали свою квартиру, но все их деньги уходили на лекарства да на лакомства для любимца старушки пуделя Рича, которому на рынке покупалась парная телятина.
От полного отчаяния никогда нигде не работавшая Елизавета Матвеевна собственноручно вскопала в парке грядки, посадила помидоры, огурцы, картошку и зелень. И на робкие слова Надежды Васильевны про то, что на глинистой почве, да еще в тени деревьев, ничего не взойдет, она сердито заявила:
— Если неграмотные бабы из деревни выращивают урожай, то у меня, человека с высшим образованием и безупречным воспитанием, непременно все заколосится. Это дело нехитрое.
Но овощи плевать хотели на университетский диплом и умение пользоваться ножом и вилкой — всходы на грядках так и не зазеленели.
Положение Винивитиновых стало почти бедственным. А потом Семену Кирилловичу в голову пришла гениальная идея. Однажды он дал жене толстую книгу и велел:
— Живо прочитай!
Елизавета Матвеевна покорно просмотрела роман и удивилась:
— Что интересного в повествовании об английской семье, которая борется за выживание?
— Молодец, сразу суть ухватила, — похвалил ее супруг. — Ну‑ка, ответь, что спасло британцев?
— Они стали пускать в дом экскурсии, — как прилежная школьница, ответила Елизавета Матвеевна.
— Вот! — обрадовался Семен Кириллович. — Что мешает нам заняться тем же? Ты все упрекаешь меня в бездействии, а я порылся в библиотеке и составил легенду. Слушай! Наш замок был построен в тысяча триста двенадцатом году…
