Наталья Александрова - Игра на нервах для одинокого ценителя
Я открыла дверь и оказалась в просторном и хорошо отремонтированном холле. Дом старый, позапрошлого века, поэтому в холле стояла статуя Фемиды, богини правосудия, – ее изображают с весами в руках и с завязанными глазами. Фемида – кошмар моей жизни, поскольку Бонни статую страстно полюбил: до того, что не может пройти мимо, не подняв на нее лапу (прошу прощения за подробности).
Сами понимаете, жильцы и уборщица очень такой привязанностью недовольны, пес плохо поддается воспитанию, так что мне приходится нелегко. Но эта странная тяга к правосудию – единственное темное пятно на наших с Бонни отношениях.
Стоя за дверью, я услышала ровный гул, потом кто-то бухнул чем-то тяжелым, так что двойная железная дверь содрогнулась, будто бумажная.
– Бонни, немедленно прекрати! – крикнула я.
Как назло, ключ едва поворачивался в замке, и удары участились. Я распахнула дверь и тут же отскочила в сторону. И правильно сделала, потому что на площадку вылетело страшилище желто-песочного цвета. Силой ветра меня прижало к стене, страшилище затормозило всеми четырьмя лапами и закрутило огромной головой. Я затихла за дверью, надеясь, что на этот раз меня минует чаша сия.
Как бы не так! С ужасающим воем чудовище ринулось ко мне, ткнуло мордой в плечо, так что я буквально стекла по стенке на пол, после чего меня облизали теплым языком да еще и испачкали слюной всю одежду.
Что ж, вон она, расплата за любовь!
Забыла сказать, что Бонни – бордоский дог, весит шестьдесят килограммов, размер имеет с хорошего теленка, к тому же обладает холерическим темпераментом.
– Ты как? – из-за двери осторожно выглянул дядя Вася.
– Нормально, – вздохнула я, – только опять всю одежду стирать придется.
Дядя Вася молча пожал плечами.
С дядей Васей мы познакомились случайно – он очень помог нам с Бонни в трудной ситуации, а затем принялся нас опекать. Василий Макарович – бывший милиционер, сейчас на пенсии, но ему скучно играть в домино во дворе и смотреть телевизор, хотя коллеги и подарили ему на юбилей дорогую плазменную панель. Мы с ним очень успешно расследовали убийство, и дядя Вася решил податься в частные детективы. А что? Опыт работы у него огромный, кое-какие связи в органах имеются, ноги пока что ходят, голова думает, а если понадобится – то и колеса в наличии.
Откровенно говоря, ведро, на котором ездит дядя Вася, машиной назвать можно с большой натяжкой, но я держу свое мнение при себе – он очень трепетно относится к указанному транспортному средству. Меня дядя Вася обещал привлекать к своему бизнесу только в качестве бухгалтера – годовой отчет составить в конце года или еще что-нибудь.
Он оформил все необходимые документы и поместил объявление в газете. Пока, однако, никаких заказов не поступало. Я, как могла, подбадривала Василия Макаровича – он хороший человек, к тому же у меня был свой расчет. Пока дядя Вася ничем не занят, я всегда могу оставить на него собаку.
Дело в том, что Бонни – очень трепетная натура. Несведущим людям кажется, что такую махину ничем не пробьешь, что он грубый и толстокожий, как носорог. Однако у Бонни нежная, легкоранимая душа. Он очень не любит быть один – сразу же впадает в меланхолию. Не подумайте, что пес лежит в темном углу комнаты и горестно вздыхает. Это было бы еще ничего. Нет, приступы меланхолии у Бонни проявляются по-другому. Он начинает носиться по квартире, круша все вокруг, налетая на стены и ломая мебель. Еще он воет.
И хотя стены в старом доме очень толстые, жуткий вой разносится по всему дому, и соседи реагируют на него точно так же, как жители Баскервиль-холла и окрестных деревень реагировали на вой собаки Баскервилей, то есть испытывают леденящий ужас.
Учитывая все перечисленное, я стараюсь не оставлять Бонни одного, мы всюду ходим вместе – на рынок за мясом, в магазин, на почту и в сберкассу.
Но сами посудите, не могла же я взять его сегодня в суд! Кроме всего прочего, он очень плохо относится к моему бывшему мужу, может при встрече и покусать. Конечно, это приятно, но мне не нужны лишние неприятности.
Поэтому я вызвала с утра дядю Васю и поручила Бонни его заботам. Дядя Вася с ним прекрасно управляется – он разговаривает с Бонни о жизни, читает ему детские книжки, пытался даже научить собаку играть в шахматы, но с тех пор как Бонни съел черного ферзя, занятия пришлось прекратить.
Поддерживаемая дядей Васей, я вползла в квартиру. Чудовище уже было там. Выполнив обязательную процедуру радостного облизывания, Бонни наконец угомонился и разлегся посреди прихожей, чтобы мы об него спотыкались.
– Ну что? – не выдержал Василий Макарович неизвестности. – Как все прошло?
– Да как… – Я показала ему бумаги из суда. – Вот, теперь свободная женщина…
Голос мой дрогнул, и дядя Вася срочно принял меры.
– Вот что, тезка, – сказал он строго, – ты, главное, не распускайся. Что сделано – то сделано, все прежнее у тебя уже отрезано, теперь и рана быстро заживет.
Забыла сказать, что мы с дядей Васей и правда тезки: он Василий, а я Василиса. И хоть ничего особенного он мне сейчас не сказал, на душе полегчало.
Когда я вышла из ванной, дядя Вася суетился на кухне.
– Поешь, тезка, вот я картошечки сварил… рассыпчатая, просто объедение!
Я осознала, что ужасно хочу есть – утром только выпила чашку черного кофе, на нервной почве кусок в горло не лез, а сейчас уже дело к вечеру.
Дядя Вася вывалил в кастрюлю большущую банку тушенки и тщательно размешал. Бонни негодующе взвыл – для чего портить мясо картошкой?
– Ты помолчи, для тебя свое приготовлено, – строго сказал Василий Макарович.
Если этот дог кого и слушается, то не меня, а у дяди Васи он шелковый. Вот что значит милиционер, пусть даже бывший! Как это у него получается?
– Как ваши дела? – спросила я осторожно. – Есть новости?
– Никаких. – Василий Макарович помрачнел. – Видно, зря я все это затеял с частными расследованиями.
– Нужно подождать! – как можно убедительнее сказала я. – Люди долго раскачиваются!
– Твоя правда! – повеселел дядя Вася.
Он погулял с Бонни и ушел. А я усилием воли выбросила из головы бывшего мужа, долгое ожидание в суде, связанные с этим депрессивные настроения, а также блондинку с ее переживаниями. И, как оказалось, зря.
Василий Макарович Куликов тяжело вздохнул и переставил старомодный телефонный аппарат с левого края письменного стола на правый. Потом еще немножко подумал, вынул из верхнего ящика новенький блокнот в солидной кожаной обложке и положил его ровно посредине стола.
Он вторую неделю давал в рекламной газете объявление: «Частный детектив с большим опытом работы поможет вам в разрешении любых проблем. Ваши проблемы – моя работа».
Текст он долго обдумывал, потом еще дольше обсуждал с дипломированным специалистом по рекламе и маркетингу. Тот взял с него за консультацию большие деньги (особенно по меркам небогатого Василия Макаровича) и уверял, что клиенты повалят косяком.
Но те отчего-то не появлялись.
То ли у наших соотечественников совершенно нет проблем, то ли они почему-то не хотели доверить их решение именно Василию Макаровичу, несмотря на его большой опыт работы, то ли рекламный текст был все же плохо продуман, то ли граждане ничего не понимают в рекламе…
Как бы то ни было, Василий Макарович уже всерьез подумывал о том, чтобы прекратить публикацию дорогостоящего рекламного объявления и заняться чем-нибудь более практичным и приземленным. Хотя чем еще может заняться одинокий милиционер на пенсии? Разве что выращивать огурцы и помидоры на дачном участке. Так до лета еще столько времени, а к тому же у Василия Макаровича и дачного участка не было…
Самое же главное – он скучал по настоящей работе, по той, к которой привык за многие годы, проведенные на службе защиты общественного порядка. Он не признавался даже самому себе, что хочет снова по крупице собирать улики и доказательства, опрашивать свидетелей, часами просиживать в засадах, преследовать подозреваемых…
Василий Макарович снова вздохнул, встал из-за стола и прошелся по комнате.
Остановившись у окна, выглянул на улицу.
На улице было мрачно, уныло и безрадостно: то ли поздняя осень, то ли ранняя зима – то есть то тоскливое и неопределенное время года, которое в нашем городе длится обыкновенно семь-восемь, а то и девять месяцев в году.
Снег, выпавший на прошлой неделе, растаял без следа, и редкие прохожие торопливо проходили мимо дома, подняв воротники плащей и пальто.
Вот возле подъезда остановилась дорогая черная иномарка. Дверца ее распахнулась, на тротуар выбрался высокий бритоголовый мужчина в короткой теплой куртке, настороженно огляделся по сторонам и скрылся в подъезде.
Василий Макарович машинально отметил, что прежде не видел бритоголового в своем доме. Он отошел от окна и снова оглядел свою комнату, которую тщательно прибрал и вынес из нее все лишнее, чтобы она производила впечатление рабочего кабинета.
