Татьяна Луганцева - Капли гадского короля
— Катя, — взял ее ледяную ладонь в свои теплые руки Герман, оставшись вдвоем, — я хотел сказать…
— Не надо! Ничего не говори!
— Я хотел продолжить наши отношения, — все же сказал Герман.
— Наши отношения? — испугалась Катя. — Нет у нас никаких отношений!
— А я бы хотел их иметь, — серьезно сказал он.
— Ты шутишь? Нет, ты издеваешься надо мной? — поняла Катя.
— Я серьезен как никогда, — заверил ее Герман.
— Тебе мало красивых женщин, мало актрис, с которыми ты общаешься? Тебя потянуло на экзотику? — почти в отчаянии выкрикнула она.
— Зачем ты так? Но я не буду обращать внимания на твои реплики. Я знаю твою жизнь, в которой не было места нежности и любви, поэтому я буду очень терпелив и настойчив. А насчет актрис ничего мне не говори. Я не скрываю, что имею богатый опыт общения с женщинами, но… я впервые почувствовал, что могу остановиться, понимаешь? Я неделю, что провел в больнице, вспоминал не роскошных женщин, с которыми встречался, а разговоры Ивана Федоровича с тобой. Я тогда был счастлив, от тебя веяло заботой и пониманием. Я бы хотел возвращаться домой, где меня ждала бы такая женщина. Ты — редкий человек, Катя. Я считаю, что мне выпал уникальный шанс познакомиться с такой женщиной, как ты, и я не упущу его.
— Я не верю, — прошептала Катя.
— Дай мне шанс доказать.
— Я не хочу, ты губишь меня, Герман. Если я тебе нравлюсь по-настоящему, то оставь меня в покое! Мы разные люди и не можем быть вместе.
— Я бы только с тобой пошел в разведку, — сказал Герман.
— А ты спросил меня, хочу ли я идти в разведку? — ответила Катя.
— Не отталкивай меня, — умоляюще посмотрел на нее Герман.
— Я не создана для этого. У меня много пациентов, Герман, прошу тебя.
— Во сколько ты заканчиваешь?
— Герман, не надо…
— Я не уйду, тебе придется вызвать охрану.
— В два часа дня, — обреченно сказала Катя.
— Я буду ждать. — Герман поцеловал ей руку и вышел из кабинета.
Кате стоило больших усилий, чтобы собраться после его визита и продолжить прием.
В два часа она вышла из поликлиники с большой надеждой, что не увидит Германа, но ее надежды не оправдались. Герман стоял у ее собственной машины.
— Я уже не ожидала ее увидеть, — подошла к ней Катя.
— А я не знал, как вернуть. Иван Федорович пообещал сделать для тебя это, но он же и выгнал из дома. И сейчас я возвращаю тебе твой автомобиль.
— Спасибо… Сколько я должна? Много, наверное, потратили, выкупая его со штрафстоянки?
— Денег не потребовалось, успокойся! Только мои связи… Меня любит наша милиция!
— Спасибо, — еще раз поблагодарила Катя.
— Посмотри, у тебя там есть кое-какие новшества, — сказал Герман, — вот эта ручка, имитирующая ручное управление. Знаю, знаю, ты не хотела, но это всего лишь имитация, чтобы к тебе больше не приставали. А так езди, как привыкла. Кроме того, ее подремонтировали, поменяли некоторые детали, колеса, а то резина совсем лысая была. Обещали, что год ты точно не будешь иметь никаких проблем.
— Но я не могу…
— Катя, прекрати! Ты спасла нам жизнь, и это твоя машина.
— Ну, хорошо, твоя взяла. Без машины я не могу, она мне действительно нужна, — сдалась Катя, — а вот ты нет! Держись от меня подальше! Меньше всего я хотела бы встречаться с актером! Прощай, Герман! — Она села за руль и вдавила педаль газа.
Глава 12
Катя приехала к Кристине домой, чтобы узнать, что произошло с подругой — она даже к телефону не подходила.
— Знаешь, я немного приболела, — сказала Тина, открывшая ей дверь в коротком халатике в мелкий, восточного мотива рисунок. — Раньше времени разделась по-летнему, вот и получила, сама виновата.
— Да ты пьяна? — заметила Катя.
— Я лечусь глинтвейном, присоединяйся, — мотнула головой Тина и продефилировала на кухню.
— Тина, что происходит? Не обманывай меня, что ты просто лечишься. Ты переживаешь смерть Казимира Натановича? Хороший был человек, хоть я его и видела всего один раз, но ты не должна так горевать…
— Знаешь, Катя, я открыла в себе одну вещь — я жуткая эгоистка. Смерть Казимира меня потрясла, не скрою, но я думала и о своей шкуре, и как оказалось, не зря. Меня отчислили из института за неуспеваемость, как только не стало человека, который заступался за меня, — сказала Тина, зачерпывая поварешкой красную жидкость из кастрюли, в которой плавали нарезанные фрукты и гвоздика.
— Как жалко, но все равно ты — великолепная художница, — ответила Катя.
— Спасибо… А как у тебя на любовном фронте, хотя можешь не говорить, и так видно, что паршиво. Ходишь как в воду опущенная.
— На моей могиле напишут: «Не сумевшая поверить в любовь», — сказала Катя.
— Тебе будет не все равно на том-то свете? — фыркнула Тина и зачерпнула еще один половник для подруги. — Я даже поверить не могла, когда ты рассказала, что сам Чадаев хотел встречаться с тобой. А ты оказалась такой дурой!
— Вот видишь, ты поверить не могла, и никто бы не поверил! Я и сама не верю!
— А что тебе до других? Сама свое счастье упускаешь!
— Да какое счастье? Что я буду делать с таким красавцем? Страдать от ревности? Смотреть фильмы с его участием в эротических сценах и кусать локти? А потом он меня бросит!
— Угу! А потом мы все умрем! Аминь! — выпила свою порцию Тина. — Зачем думать о «потом»? Где твоя самооценка? Может, ты его сама бросишь! Хотя где тебе! Я бы не бросила, а ты у нас — само постоянство!
— Да я по жизни — дура! — ругнулась Катя. — Слушай, какой хороший напиток… просто чудо!
— Рецепт мне сказал повар, один из моих бывших, не помню его имени. Очень помогает при простуде, всегда варю. Здесь красное вино, мед, клюква, сок лимона, пряности и какие-то фрукты… — Кристина наморщила лоб, — вот если бы со своей простудой ты пришла ко мне, а не к «Ивану Федоровичу», я бы тебя быстро на ноги поставила.
Кухня Кристины выглядела странно. Один шкафчик был красный, другой — зеленый, третий — синий. Стол овальной формы из прозрачного закаленного стекла стоял в центре, а вокруг располагались легкие складные алюминиевые стульчики. Окно закрывали резные ставни, как в русской избе, причем сказочной, с петушками и сердечками. А на потолке висела обычная голая лампочка, такой арт-декор. На электроплите стояла большая блестящая кастрюля с половником — глинтвейн по фирменному рецепту, а на стол Тина покидала все, что у нее было в холодильнике. Девушки выпили еще по чашке горячего напитка, и Тина пригласила Катю в комнату.
— Дорогая подруга, я же знаю, что ты у меня героиня, что вы разоблачили мерзавцев, убивающих стариков, — развалилась в огромном кресле с ярко-красной бархатной обивкой Кристина, — жалко только, что так поздно… Казимира Натановича это уже не спасет.
— Действительно жалко, так же как и всех их других жертв, следствие работает, еще не установлены окончательно все пострадавшие. Обманывали стариков только одиноких и с хорошими квартирами. Обслуживание было отличное, чем сразу же усыплялась бдительность их подопечных. Заправляла всем Инна Владленовна, кстати, ее успели взять в аэропорту. Дамочка хотела в срочном порядке покинуть Москву и улететь в Женеву, где на банковских счетах у нее была накоплена кругленькая сумма от продажи элитных квартир, — сказала Катя, ложась на диван и кладя ноги на подлокотник. Она всегда так делала, когда бывала у Кристины, чтобы хоть как-то унять усталость и боль в ноге.
— Но око правосудия и карающая рука закона ее настигли, — улыбнулась Тина. — Выпьем за это?
— Нет, спасибо, мне хватит… Какая-то ты, Кристина, странная, словно что-то мне недоговариваешь.
— Ты или проницательная очень, или слишком хорошо меня знаешь, — вздохнула Тина, закидывая одну стройную ногу на другую. — Просто я не знаю, как тебе сказать, чтобы ты не сочла меня сумасшедшей.
— Говори как есть, — повернула к ней голову Катя.
— Понимаешь, я всегда думала, что Казимир Натанович был очень умным, понимаешь, очень! Не мог он не заподозрить, что эти «Ангелы» не постараются побыстрее спровадить его на тот свет за его квартиру.
— И что? Он тоже рискнул собой?
— Нет, тут другое… Он осознанно пошел на это.
— На то, чтобы его убили? Тина, кто же добровольно пойдет на такое? — удивилась Катя, разглядывая люстру в виде букета экзотических цветов.
— На это можно пойти только ради какой-то великой цели, вот я и не знала, зачем Казимир это сделал, пока мне по его просьбе, просьбе умирающего человека, не передали портрет. — Кристина встала и принесла портрет своего преподавателя.
— Это тот, который писала ты? — уточнила Катя, немного щурясь.
— Именно.
— Он же передал его на память тебе, — сказала Катя.
— Я тоже так думала, находясь в шоковом состоянии после его кончины, — ответила Тина, ставя портрет рядом с собой. — Я вообще в последнее время много думаю, а это не к добру… Вот уже и о своей беспутной жизни задумываться начала. И вот как-то на трезвую голову я вдруг подумала: а чего это ради самый скромный и самый скрытный человек, которого я знала, вдруг захотел иметь свой портрет? Неувязочка. Почти сразу он умирает, даже портрет не успеваем закончить. В свете нынешних событий ясно, что его убили, и этот портрет он отсылает мне? — Тина уставилась на подругу своими огромными синими глазами, предвкушая ее реакцию.
