Наталья Александрова - Любовь к трем ананасам
– Все, все, братан, я все понял! – заюлил бритоголовый. – Не разглядел, конкретно, какие тут серьезные люди! Я к вам не в претензии! Извините, погорячился!
– На первый раз извиняю. – Утюг разжал руку и легонько оттолкнул скандалиста. – Только потому, что некогда с тобой возиться! А следующий раз гляди, на кого пасть разеваешь!
Бритоголовый поспешно ретировался, и Слон снова повернулся к профессору:
– Ну, Валек, давай рассказывай, что ты знаешь про Минского! Раз уж начал…
– Ну вот, значит, явились к Холодильнику эти двое… как вы их назвали… Шуруп с Шавермой…
– Штырь с Пельменем! – поправил профессора Утюг.
– Вот-вот… они самые… и стали оправдываться: мы, мол, этого Минского аккуратно вели… шли, значит, за ним по пятам, а он все же оторвался. А когда они его снова перехватили, у них получилась ссора, и один из них Минского убил. Тут они стали ссориться и валить вину друг на друга, мол, я тут ни при чем, это все он… Болт на Котлету, Котлета на Болта…
– Штырь на Пельменя! – вставил Утюг.
– Ах ну да… – сбился профессор. – Эти имена так сложно запомнить… О чем это я?
– Не сбивай человека! – прикрикнул Слон на своего подручного.
– Ничего, – отмахнулся Валентин Петрович, – я все вспомнил. Короче, они обыскали труп Минского и не нашли того, что искали. Снова стали ссориться, а потом сообразили, что Минский мог спрятать эту вещь только в одной квартире… сначала они сунулись в ту квартиру на разведку под видом работников то ли санэпидемстанции, то ли горгаза, только их спугнули. Тогда они раздобыли ключи и устроили в квартире обыск, пока хозяйки не было дома…
– Ну и?.. – насторожился Слон.
– И ничего. – Профессор пожал плечами. – Ничего они в той квартире не нашли. Хотя и перевернули все вверх дном. Потом они говорили что-то про какую-то Бульбу…
– Бульбу? – переспросил Слон.
– Ну да… про какую-то Бульбу и фальшивую наводку на морг той больницы, где лежал Слон… ах, ну да, это же та больница, где мы с вами познакомились! Только не понимаю, при чем здесь морг и кто такая Бульба…
– Как раз это я понимаю, – перебил его авторитет. – Только, наверное, не Бульба, а Цибуля…
– Ах да, действительно, – согласился профессор. – Холодильник еще удивился и сказал, что этот Бульба… то есть Цибуля раньше никогда не гнал поземку…
– Какую еще поземку?
– Или метель… или пургу…
– А! Ясно… Вот гад! Значит, он давно уже на Холодильника работал! Ну, а дальше что было?
– А дальше я убежал, – смущенно сообщил Валентин Петрович. – Спрятался в зарослях, потом на крышу выбрался, развел там сигнальный костер… то есть сначала я хотел просто согреться, но ветки были сырые, костер получился сигнальный, приехали пожарные, а что было потом, вы уже знаете! А Катя за меня волнуется, места себе не находит, так что надо бы ее успокоить…
– Ладно, – вздохнул Слон. – Хорош дремать, Утюг, поехали! Надо профессора одеть и накормить!
– Я бы и сам чего-нибудь перехватил. – С этими словами водитель выжал сцепление, и машина тронулась с места.
Но не успела она проехать одного квартала, как в салоне громко зазвучала мелодия бессмертной «Мурки».
– Ответь, Утюг! – раздраженно проговорил авторитет.
– А это не мой, шеф! – покосился на него водитель. – У меня другая музыка, эта… как ее… которая на конфетах.
– На конфетах? – переспросил босс. – Моцарт, что ли?
– Во-во, он самый!
– Ну так и не мой! – проскрипел Слон. – Валек, у тебя, что ли, мобила играет?
– Нет. – Профессор завертел головой. – Мой мобильник где-то потерялся…
– Так я знаю, чья это труба! – оживился Утюг. – Это гада Цибули мобила! Вон она, под сиденьем валяется!
– Оп-па! – Слон протянул руку и поднес телефон к уху, сделав попутчикам знак не издавать ни звука.
– Цибуля, сучий потрох, ты где пропал? – донесся из трубки раздраженный голос. – Ты что же, гад ползучий, нас перед Холодильником подставил?
– Ты, что ли, Штырь? – переспросил Слон, понизив голос.
– Ну я! А чего это ты шепчешь? У тебя там кто-то рядом стоит? Ты что, не можешь разговаривать?
– Да нет! Пива холодного выпил, вот и охрип…
– Ты смотри, еще раз так меня кинешь – дискантом запоешь! Что ты нам за пургу про морг наплел? Мы, как два лоха, ночью туда притащились, все вверх дном перевернули, жмуриков конкретно переполошили, и ни фига! Теперь Холодильник нас крайними назначил, всех собак на нас спустил!
– Ты на меня не кати! – процедил Слон измененным голосом. – Это я и сам умею! Сами с Пельменем все дело завалили, а кто-то у вас теперь виноват! Я вам конкретную наводку дал! Эта вещь в морге была, только, по всему видать, кто-то там до вас побывал!
– Кто там мог побывать? Ты, Цибуля, опять пургу гонишь! Если только ты сам кому-то натрепал…
– Ты меня что – за лоха держишь? – прошипел Слон. – Это вы с Пельменем, как конкретные лохи, умудрились средь бела дня на Петроградке человека потерять!
– Почему на Петроградке? – раздраженно переспросил Штырь. – Вовсе даже не на Петроградке, а на Конногвардейском!
– Возле ресторана, что ли?
– Да нет, на другой стороне! Там еще доска на стене, мужик какой-то в шапочке, прямо рядом с подъездом… только там второй вход со двора, мы и прокололись… Эй, Цибуля, а ты что это все расспрашиваешь? – насторожился Штырь.
– Только мне и дела, что тебя расспрашивать! Своих дел хватает! Ладно, некогда тут терку тереть, узнаю что – перезвоню! – И Слон выключил телефон.
– Давай на Конногвардейский! – приказал он Утюгу.
– Мы же к себе собирались! – обернулся Утюг. – Хоть бы пожрать чего-нибудь!
– Некогда, – отмахнулся Слон. – Сейчас нам надо Штыря с Пельменем опередить, пока они не раскачались! Так что давай, гони на Конногвардейский!
– Я там как раз живу, – обрадовался профессор. – Может, все-таки заедем к Кате, успокоим ее?
– Слушай, Валек, – раздраженно оборвал его слон, – не начинай, а? Я же тебе ясно сказал: домой тебе сейчас нельзя!
Валентин Петрович надулся и замолчал.
Вскоре машина выехала на Конногвардейский бульвар.
– Напротив ресторана, – бормотал Слон, вглядываясь в фасады домов. – Ну-ка, Утюг, езжай помедленнее! Он сказал, что на доме должна быть доска… мужик в шапочке…
– Так это мой дом, – снова подал голос профессор. – На нем мемориальная доска установлена, поскольку в этом доме жил известный синолог академик Виноградский… Вон он, следующий.
Слон подозрительно покосился на профессора, потом взглянул на мраморную доску.
– Правда, мужик в шапочке… Академик, говоришь? А тебе тоже такую доску сделают?
– Ну, это еще неизвестно… – засмущался Валентин Петрович. – Мой вклад в мировую науку еще не так велик… и потом такие доски делают только посмертно… Ну теперь-то, раз мы все равно рядом, может быть, я могу зайти домой, успокоить жену?
– Валек, прекрати! – раздраженно прервал его авторитет. – Возьми себя в руки! Мы же сюда не просто так приехали, а по важному делу! Паркуйся в сторонке, Утюг! Нам вон в тот подъезд нужно, который рядом с доской!
– Так это как раз мой подъезд! – проговорил профессор.
– А квартира у тебя на каком этаже? – подозрительно осведомился авторитет.
– На пятом.
– Вот блин! Штырь сказал, что Минский как раз на пятый этаж зашел… только он сказал, что там женщина живет…
– Так это она… Катя… – И Валентин Петрович схватился за сердце.
– Выходит, и правда придется нам к тебе в гости зайти! – задумчиво протянул Слон.
– Ну слава Богу! – облегченно вздохнул профессор.
На следующее утро Катерина, вспомнив Жаннины уроки, заняла стратегическую позицию в укромном уголке возле самого входа в мини-госпиталь.
Она приготовилась к длительному ожиданию, но очень скоро дверь отворилась, и в коридор вышла пожилая нянечка, катя перед собой металлическую тележку с постельным бельем.
– Тетенька, можно вас на минутку! – зашипела Катя, выглянув из своего укрытия.
– Ой! – вскрикнула нянечка, схватившись за сердце. – Как ты меня испугала! Спряталась, выскочила… Разве ж можно так людей пугать? Это ж супротив техники безопасности! Так ведь и до этого… как его… до инфаркта миокардного недалеко или до другой какой болезни! Ведь болезни, они все исключительно от нервов. Которые не от другой какой причины. А пожилому человеку много ли надо?
– Извините, тетенька! – замела хвостом Катерина и, снова вспомнив Жаннины наставления, торопливо вытащила из потертого кошелька сложенную вдвое сторублевую бумажку. – Я вас напугать совсем не хотела… Муж у меня тут лежит, а у вас на отделении карантин, никого не пускают и даже передачи не принимают… так вот я думала, вы мне поможете…
– Отчего не помочь. – В голосе нянечки зазвучало чувство собственного достоинства и сознание значительности. – Людям завсегда надо помогать… особенно которые с пониманием… – С этими словами она ловко прибрала сторублевку. – А который же, к примеру, твой муж, девонька?
