Дарья Донцова - Добрый доктор Айбандит
– Так почему вы решили, что услышали, как уехал именно Федор Николаевич? – не успокаивалась я.
Моя собеседница склонила голову к плечу.
– Наша квартира находилась на первом этаже, дом не имел двора, из подъезда мы выходили прямо на улицу. Автомобиль у нас появился незадолго до несчастья, папа с него пылинки сдувал. Представляете, что значит для мужчины первая собственная машина? Да она любимее жены и детей! Отец очень боялся, что «Жигули» угонят, поэтому всегда парковал их вплотную к нашим окнам. Все комнаты, в том числе моя и спальня братьев, выходили на одну сторону. И если папа поздно возвращался – что бывало частенько, он брал много дежурств, хотел побольше заработать, – я просыпалась от симфонии звуков. Сначала «р-р-р». Это автомобиль заезжает на тротуар. Затем «ф-ф-ф» – отец аккуратно паркуется под окном. «Хлоп» – закрыл дверцу. «Пи-пи-пи» – выключилась сигнализация. Затем быстрые шаги. Соседи, заболев, к нему за помощью бегали, поэтому никто не делал замечаний по поводу того, где он свою тачку на ночь оставляет.
– У детей свои комнаты, а где же спали родители? – удивилась я.
Доктор Волкова покосилась на часы, висевшие на стене.
– Папе дали трехкомнатную квартиру еще до рождения Олега. И нам очень повезло – она была в здании, которое для своих сотрудников построило одно министерство. По тогдашним законам в любом ведомственном доме выделялась пара апартаментов для очередников. Естественно, им предоставлялись самые неудачные варианты, то есть либо первый, либо последний этаж. Но, повторяю, папа поймал за хвост птицу удачи. Да, по документам в квартире было три жилых помещения, но имелась еще десятиметровая кладовка. Когда Олег подрос и ему понадобился свой угол, родители оборудовали для себя спальню в чуланчике.
– Похоже, они очень вас любят, – пробормотала я, – большинство взрослых переселило бы в десятиметровку мальчика. А когда Олег в роковой день из дома уехал, помните?
Женя пожала плечами.
– Нет, младший брат был не особо вежлив, мне «до свидания» не сказал.
– Федор Николаевич умчался, через какое-то время из театра вернулась Марина Евгеньевна. А где находился Николай? – заинтересовалась я.
Собеседница улыбнулась.
– Как водится, сидел над книгой в своей комнате. Николаша постоянно самосовершенствовался и сейчас продолжает. По-моему, он прочитал всю медицинскую литературу и подписан на огромное количество научных журналов. Коленька всегда мечтал стать лучшим врачом на свете. И, надо сказать, брат близок к осуществлению своей мечты. Можно вас попросить?
– Да, пожалуйста, – кивнула я.
Евгения опустила голову.
– Мы не звезды. Ни папа, ни Коля, ни я не любим шума, живем тихо, большую часть времени проводим на работе. Частенько у нас не получается доехать до загородного дома – в столице пробки, элементарно жаль тратить два часа на дорогу в один конец. На территории клиники у каждого из нас есть квартира. Понимаете, мы врачи, преданные своим пациентам, такая вещь, как пиар, нас не интересует. Но! Смысл жизни моего отца – благотворительная клиника. Он исполняет миссию. Взвалил на свои плечи тяжелую обязанность, стал санитаром общества. Поверьте, это очень непросто. После несчастья с Олегом папа поклялся, что будет помогать наркоманам, в особенности бедным, беспризорным детям из неблагополучных семей, таким, как Эмилия. Вы представляете, во сколько обходится содержание милосердной больницы? Поэтому отец и согласился на предложение БТВ-продакшн. Вы же знаете про сериал? Маме вновь предложили главную роль в телеленте.
– Нет, впервые слышу. А как сериал связан с документальным кино о вашей семье? – прикинулась я дурочкой. – Полагала, фильм делается в поддержку шоу «Бабуля».
Женя вскинула брови.
– Вы действительно корреспондент из съемочной группы? Не обманываете меня? Или работаете в «Желтухе»?
Я быстро достала удостоверение.
– Вот документ. Извините, я работаю всего второй день, мне толком ничего не объяснили, дали список вопросов, приказали их вам задать. Наш сценарист Леонид Буйков заболел, я его временно замещаю. И, знаете, он был удивлен, когда услышал от Марины Евгеньевны про «Бабулю», а о новом сериале она вообще промолчала.
Волкова расслабилась.
– Понятно. Сценарий двухсотсерийной ленты во многом напоминает нашу печальную семейную историю. В нем идет речь о парне-наркомане, который погибает в автоаварии. В машине вместе с ним находится еще один юноша, которого родители умершего усыновляют. Ну, не стану вам пересказывать все коллизии. Продюсеру показалось отличной идеей пригласить именно маму на главную женскую роль. Сериал вот-вот начнут рекламировать, основная мысль пиар-кампании звучит так: «В телеленте одна правда, и там играет Волкова, в жизни которой случилась подобная трагедия». Документальное кино о нашей семье планируют выпустить за неделю до показа сериала, он уже в основном отснят. А шоу «Бабуля» просто сбоку припека.
– Ясно, – пробормотала я.
– Мама счастлива, как ребенок, – горько вздохнула Евгения. – Ей все мало славы. Остальные члены семьи, врачи, не очень рады шумихе. Но, поймите меня правильно, чем больше пациентов очутится в частной коммерческой больнице Волкова, тем шире круг тех, кому окажут помощь бесплатно.
– Реклама, – кивнула я, – и фильм, и сериал привлекут новых клиентов, они заплатят деньги, которые Федор Николаевич потратит на милосердие.
– Верно, – сказала собеседница. – Я не хочу вас обидеть, вы хороший человек, и телевидение очень нужно современным людям, но меня коробит при мысли о том, что нашу семью после демонстрации ленты начнут обсуждать с утроенной силой. С другой стороны, я понимаю: без пиара нынче никуда. Но вот какая штука. Сериал для массового зрителя просто очередное зрелище, а для нас-то его сюжет связан с трагедией. Поэтому очень вас прошу: не ходите к папе и Николаю, им очень трудно будет говорить об Олеге. Оба до сих пор себе не простили, что не смогли в тот день остановить его. Да и особенно рассказывать нам нечего, мы не видели само происшествие. Я, как уже говорила, лежала с гриппом, Николаша читал в своей спальне, мама находилась на спектакле, папа был дома, его вызвали, когда все самое страшное уже случилось. Пожалуйста, не наступайте железным каблуком на все еще болезненную рану.
– Судя по тому, что вы рассказали о сериале, в сюжете все же изменили события. Федор Николаевич удочерил Эмилию, а не усыновил юношу, – сказала я. – Кстати, что девочка о себе сообщила?
Волкова подперла подбородок кулаком.
– Ничего. Хотя с Эмми и работал психолог. Мы так и не знаем, было ли у нее от рождения легкое отставание в развитии или ее мозг так отреагировал на катастрофу. Сейчас умственные способности девушки соответствуют примерно одиннадцати годам. Кстати, мы даже не можем назвать точный возраст Эмилии. В больнице, куда папа после аварии поместил бедняжку, сделали специальное обследование скелета и пришли к выводу, что ей не больше пятнадцати и не меньше тринадцати лет. Точно установить не получилось.
– Но девочка помнила свое имя и призналась, что занималась проституцией. Ведь так? – продолжала я гнуть свою линию.
Женя дернула плечами.
– Нет, у вас неправильная информация. На шее у нее на тоненькой цепочке висел кулон в виде золотого сердечка, на нем было выгравировано: «Эмилия». Милиция, которая пыталась установить личность пострадавшей, предположила, что это и есть ее имя. А на мысль о проституции навели весьма специфическая одежда девочки, прическа и макияж. Ну, не пойдет девочка из приличной семьи на улицу в сетчатых колготках и ботфортах, в кожаных мини-шортиках и коротком топе, открывающем живот и большую часть груди. А еще в сумочке Эмми нашли запасные трусики.
– Говорящая деталь, – вздохнула я.
– Более чем, – подхватила Женя. – И гинеколог подтвердил, что девочка часто занималась сексом, подчас очень грубым. Надо сказать, что милиция работала на совесть, да и папа их постоянно теребил, но никаких родственников Эмми найти не удалось. Может, ей подарили кулон с чужим именем? Или она его украла. Так что с биографией Эмми – сплошной туман.
– Неужели, очнувшись в больнице, она не стала задавать вопросов? – удивилась я.
Волкова потерла рукой лоб.
– В себя она пришла не сразу, был длительный период реабилитации. Потом, встав на ноги, начала спрашивать: «Где я? Как сюда попала?» Психолог задал ей встречные вопросы: «Ты кто? Можешь назвать свое имя?» Через несколько месяцев безуспешной работы папа ему сказал: «Хватит мучить несчастную. Она Эмилия Волкова, мы с женой забираем девочку к себе». Один очень крупный невропатолог объяснил отцу, что Эмми пережила жестокий стресс, а до того жила, похоже, в страхе – над ней издевались, заставляли обслуживать похотливых мужиков. Авария была шоком, который наложился на предыдущие пролонгированные душевные и физические страдания, и – бац! – мозг защитил Эмми, запретил ей воспоминания.
