Марш-бросок к алтарю - Логунова Елена Ивановна

— Ты прекратишь ржать?! — неприязненно зыркнув на убегающую официантку, зашипел Никита. — Такое серьезное дело, а тебе все шуточки!

— И дело серьезное, и деньги серьезные. — Джон перестал гримасничать и в упор посмотрел на друга. — Давай думай! Кто это мог быть? Кто еще знает про бешеные папашкины денежки?

— Не знаю.

Никита потянулся почесать в затылке, но задел свежую шишку и охнул. Образовавшиеся в результате ударов выпуклости пульсировали болью. Никита с невольным сочувствием посмотрел на рогатую лосиную голову, украшающую стену кабачка. Пластмассовые глаза сохатого глядели на него с печальным пониманием.

— Так. Давай надеяться на лучшее, — предложил Джон отодвинув от себя пустую кружку.

— Лучшее наше пиво — это «Баварское специальное»! — ввернула вездесущая официантка.

— Несите, — разрешил Джон и снова повернулся к другу. — Предположим, дядя в маске спрашивал тебя вовсе не о папашиных деньгах. Вспоминай, ты кому задолжал?

— Оооо! — протянул Никита. — Кому я только не задолжал!

Он совсем нахмурился и не по-христиански, ругательно, помянул покойного родителя с его скаредностью.

— А кто из твоих кредиторов настолько крут, что может за должок оторвать башку?

Ратиборский-младший вновь задумчиво посмотрел на лосиную голову, потом кашлянул, очнулся и полез в карман за мобильником:

— Вот я сейчас Левончику позвоню…

Гортанная речь в телефонной трубке звучала громко, так что разговор Никиты с Левончиком слышал и Джон.

— Что ты, брат? Какие деньги, какие долги, брат? У тебя горе, я не тревожу. Я знаю, ты все отдашь.

— Конечно отдам! — обрадовался Никита.

Он прикрыл мобильник ладонью и шепнул Джону:

— Это не он!

— Отдашь, конечно! — эхом повторила трубка. — Отец твой большой человек был, и ты теперь будешь большой человек.

— Ну, какой я там большой, — застеснялся Никита.

— Пусть не большой, зато богатый! — засмеялся горец в трубке. — Не думай про долг, я подожду!

— Это тот Левончик, который хозяин казино? — дождавшись завершения разговора, поинтересовался Джон.

Никита кивнул.

— Значит, рассерженных и нетерпеливых кредиторов у тебя нет, — с сожалением заметил Джон. — Стало быть, били тебя все-таки за папашины денежки. Ладно, посмотрим наш список.

Он вытащил из кармана сложенный вчетверо бумажный лист.

— Итак, кто может знать, где сейчас папин долларовый чемоданчик… Номер первый — твоя маман?

— Она об этом ни сном ни духом! — Никита помотал головой и снова охнул. — Мамахен рассчитывает на недвижимость. Она ждет оглашения завещания и от души надеется, что папахен все свое добро завешал мне одному.

— Номер два — рыжая девка, папочкина любовница?

— Она тоже не в курсе, я бы понял по глазам.

— Номер три — другие родные и близкие?

— Ты не знал моего папахена! — криво усмехнулся Никита. — Какие родные, какие близкие? Да он к себе никого, кроме дантиста и проктолога, на пушечный выстрел не подпускал!

— Тогда остается только номер четвертый, собирательный: деловые партнеры! — заключил Джон.

— А вот партнеров его я не знаю, — с сожалением признался Никита. — Папахен меня в свои дела не посвящал и вообще за человека не считал. Так и говорил: «Ты еще сопляк, салага, мальчишка»! А мальчик на побегушках у него и без меня был — так называемый помощник, Лешка, дурак, по-моему, тот еще…

— Эй, а про помощника ты ничего не говорил! — Джон отставил в сторону недопитое пиво и снова потянулся к списку. — Кто таков, как зовут, где искать?

— Зовут Алексей, фамилию не помню, где живет, не знаю, — Никита пожал плечами и вдруг замер, сильно перекошенный, как ревматик в приступе: — Ты думаешь, деньги у него? У Лешки?!

— Надо проверить! — ответил Джон и призывно помахал развернутой бумажкой официантке. — Девушка, пожалуйста, счет!

Левон Айрапетян резким движением захлопнул крышку сотового телефона, пару секунд смотрел на свой сжатый кулак невидящим взглядом, а потом швырнул мобильник в диванные подушки.

— Что такое, Левончик? — встревожилась его жена Сусанна.

— Не твое дело, женщина! — огрызнулся Левон. — Иди прочь!

Сусанна послушно подхватилась и засеменила к двери, покачивая крутыми бедрами. Левон посмотрел на волнующие формы пышнотелой супруги без обычного одобрения и снова потянулся за сотовым.

— Тамаз? Мальчишку Ратиборского знаешь, не знаешь?

— Эй, ара, что за вопрос? Скажешь узнать — узнаю! — прогудел в трубке веселый бас.

— Вопрос, ара, на миллион долларов! Сына нашею покойного друга и товарища кто-то обидел. Побил сильно и про деньги спрашивал!

— Какие деньги, ара? — веселый голос сделался серьезным.

— Вот и я думаю — какие деньги? У мальчишки ничего нет, он все свои копейки в моем казино спускает. Понимаешь?

— Понимаю, дорогой, понимаю! — вновь повеселел его собеседник. — Ты думаешь, что тот, кто обидел сына нашего покойного друга, хочет найти деньги нашего покойного друга?

— Это мои деньги, ара! — жестко сказал Левон. — Мои! Понимаешь?

— Эй, что за вопрос? Скажи, что делать, и Тамаз все сделает!

— Ай, молодец! — Левон сверкнул белозубой улыбкой и снова собрался: — Ручка, бумажка есть? Пиши список! Номер первый — вдова нашего покойного друга…

8

Усатая кавалер-девица из справочной горбольницы все-таки оказала нам с Трошкиной определенную информационную поддержку. Ее комментарии «Что, опять журналисты?» и «Надо было приходить вчера, как все!» не грешили любезностью, но зато подсказывали, к кому имеет смысл обращаться за сведениями об Алексее Гольцове. «Коллеги»-журналисты, массово проявившие интерес к травмированному помощнику погибшего депутата, за сутки наверняка успели составить неплохое досье на Гольцова.

Я позвонила Максиму Смеловскому и убедилась, что не ошиблась в высокой оценке профессиональной добычливости «коллег».

— Гольцов Алексей Иванович, восемьдесят первого года рождения, русский, образование высшее экономическое, житель краевого центра, жены нет, детей нет, к ответственности не привлекался, помощник депутата законодательного собрания края Геннадия Ратиборского, царство ему небесное, и того же Ратиборского, земля ему пухом, заместитель в правлении краевого отделения партии «Союз-Россия», — скороговоркой, на одном дыхании протарахтел хорошо осведомленный Макс.

Затем он сменил тон и нормальным человеческим голосом сказал:

— По-моему он дурак, но шустрый. И по-своему везучий. Вот Ратиборский взорвался вместе с охранником и водителем, а помощничку его подфартило: он в субботу при депутатском теле не состоял, отпросился на выходные по личным делам.

— И остался жив, — задумчиво заметила я.

Везение Гольцова, на мой взгляд, выглядело подозрительно.

— Мало того, он теперь выходит в большие люди! — сказал Смеловский. — Небось, если бы не совпадение — что побили его вскоре после гибели шефа, никакого интереса этот Гольцов с его черепно-мозговыми травмами ни у кого не вызвал. А так смотри, какая звонкая тема обозначилась: депутата убили, на помощника покушались! Между прочим, сам Гольцов быстро понял, в чем его фарт, и уже сделал заявление, что считает убийство Ратиборского политическим. Кстати, насчет его мозговой травмы я сильно сомневаюсь: Гольцов занимался боксом, небось не дал бы дворовой шпане себя покалечить.

Макс замолчал — не иначе задумался.

— Что-то еще? — напомнила я о себе.

— Еще он утверждает, что некоторое время назад ему угрожали по телефону, требуя снять свою кандидатуру с выборов в городскую думу.

— А он кандидат? — оживилась я.

— Теперь — да, кандидат, и реальный! — невесело хмыкнул Макс. — А еще два дня назад был разменной пешкой, с какими никто в политике не считается.

— Но охочая до сенсаций и скандалов журналистская братия распиарила эту пешку до ферзя! — с полным пониманием ситуации подсказала я Максу следующую фразу.

— Ну естественно!