Наталья Саморукова - Сезон охоты на падчериц
В гостиной вспыхнул свет, осветив высокую фигуру в черном пальто. Пальто было подозрительно знакомым. Да и фигура тоже. Дожила… Лешку не узнала. Но господи, на кого он был похож! Да он пьяный!
Я бессильно опустилась прямо на снег, которым был усыпан бетонный пол длинного и узкого балкона. Рыдания буквально душили меня. Теодор и Веня растерянно бродили рядом по чахлому снежку, оставляя за собой тонкие цепочки следов. Господи, до чего я дошла — боюсь каждого шороха, психика ни к черту, готова прыгать в окно, и все почему? Потому что меня довели! Потому что никто меня не жалеет! Никому нет дела до моих страданий. Только я сама и могу себя пожалеть, только я сама еще и осталась у себя.
Лешка растерянно бродил по квартире, то и дело натыкаясь с пьяных глаз на углы и мебель.
— Настя, а ты где? — спрашивал он, удивленно оглядываясь. Телевизор работает, ботинки валяются у входа… Куда же я подевалась? — Насть, ты на меня обиделась? Я дурак, Насть, я такой дурак. Да чтоб ты знала, я дурак! Но я хороший дурак, правда, ну скажи хоть ты, а?
Лешка задушевно общался с зеркалом, рассказывая тому, как фигово у него на душе, как я его совсем забросила, пропадаю целыми днями на работе. А ему что остается? Общаться с Леночкой?
— Ленка у меня хорошая девка, но тоже такая дура! Молодая еще, глу-у-упа-а-ая-а-а! — изливал он душу своему отражению. — Настя-а-а-а… Она ушла? Ик…
Я грозно вышла из-за шторы и отпустила несколько офигевшего Веню. Тот двинул прямиком к папочке — проведать, не принес ли тот чего-нибудь вкусненького?
— Так, это что здесь происходит? — голосом, не обещающим ничего хорошего, спросила я.
— Настенька? А ты где была? — Лешку повело, и чтобы не упасть, он сел на тумбочку.
— Где я была, о том история умалчивает. А вот где ты был?
— Ик, пиво пил…
— Я серьезно.
— И я серьезно. Мы с Димкой, это, пивка выпили…
— Наверное, поэтому от тебя несет коньяком?
— Ну потом коньячку еще.
— Залакировали? — недобро усмехнулась я.
— Ага, — радостно кивнул головой Лешка.
— Пьяница, — презрительно бросила я и ушла спать. Лешка долго возился в прихожей, снимая ботинки и путаясь в пальто, потом чертыхался в душе, а потом упал на диван в гостиной и всю ночь оглашал стены квартиры пьяным храпом. Я чувствовала себя эдакой заправской женой, чей муж гуляет направо и налево, а теперь еще и пьет.
Глава 10.
Мужикам подавай баб наглых, нахрапистых. Мужик с такой бабой чувствует себя наездником хоть куда.
Работы было — непочатый край, но у меня внезапно открылось второе дыхание. Как альпинист, стоя у подножия горы, с наслаждением думает о покорении очередной вершины, так я смело смотрела вперед и верила в то, что правда восторжествует. Все тайны будут разгаданы, злодеи наказаны. Как в сказке. Вот только сказка выходила очень уж страшной.
Светлана приняла меня крайне нелюбезно. Она даже не пыталась скрыть, насколько неприятен ей мой визит. Всем своим видом она показывала, что ей не хочется не только говорить со мной, но даже сидеть рядом. Если бы не убедительная просьба Ангелины, она бы и на порог меня не пустила.
Как я поняла, они с Романовой были ровесницами, но Света напоминала реанимированную мумию жены фараона. Нет, надо отдать ей должное, при своих внешних данных она умудрялась выглядеть вполне пристойно. Ухоженная кожа, умело наложенный макияж и элегантная прическа несколько скрадывали ее почти классическое уродство. Но не более того. Веса в ней было килограммов тридцать. Каждая косточка ее тщедушного тела была так туго обтянута кожей, что, казалось, оболочка того и гляди порвется. Она была невероятно костлявой. Тонкая хрупкость Ангелины несла в себе признаки породы, а тут налицо было крайней степени истощение, как будто изнутри ее поедали бесы. Смуглость довершала впечатление засушенных мощей. И при этом Светлана не старалась быть обаятельной, милой, как-то завоевать собеседника, заставить его забыть о своей некрасивости. Я знаю многих людей, чье уродство не замечаешь уже на второй минуте общения, а тут с каждой секундой это лишь отчетливее бросалось в глаза.
— Не знаю, что вы хотите от меня услышать. — Светлана села довольно далеко от меня, и это создавало определенный дискомфорт.
— Да ничего особенного, — начала я. — Мне хотелось бы знать ваш взгляд на то, что происходило накануне трагедии, ваше мнение о девочках. Ангелина Степановна говорила, что они сильно изменились после учебы за границей.
— Горбатого могила исправит. Что вы все носитесь вокруг этих профурсеток? Что вы там пытаетесь себе такое вообразить? Ангелина навешала вам лапши на уши? Рассказала, какими грандиозными личностям они были? Да обычные шлюхи, которых в детстве пороть было некому.
— Но согласитесь, их гибель довольно необычна. Как вы думаете, кому они могли помешать?
— Да кому угодно!
— Наследство поделили между собой Ангелина и Анвар…
— Оставьте свои домыслы! И Федор и девки были сатанинским отродьем! Таких и бесплатно могли похерить. От них никому покоя не было. Да вы знаете, сколько они тут успели наворотить, пока Федор не услал их подальше? Они же со всеми мужиками, которые приходили в дом, переспали! А у тех, между прочим, жены имеются.
— Но это все… это все ведь не стоит того, чтобы убивать их, да еще так изощренно.
— Уверяю вас, это еще не самый изощренный способ. Подумаешь, взорвали. Да что тут такого? Нынче можно полгорода взорвать, были бы деньги. Наняли киллера, который специализируется на взрывах, да и вся недолга. Не такие грандиозные расходы.
— То есть вы считаете, что им просто отомстили?
— Я, любезная, ничего не считаю. Просто даю вам понять, что наш разговор совершенно бестолковый. Ангелина вообразила себе чуть ли не международный заговор, а я говорю — не надо сочинять!
— Но убийство Фредди...
— А что — убийство Фредди? Здесь-то уж все кристально ясно. Разборки. Слышали о таком?
— Слышала, но способы убийства его и падчериц сходны.
— Вот именно. Возможно, тот, кто имел зуб на девок, тоже об этом подумал. Вот и решил запутать следствие. Не думайте, девушка, что вы самая умная. Нас тут следователи уже порвали на куски, выясняя, что да как. И все я им уже сказала. Ничего нового добавить не могу. Даже не старайтесь.
— Светлана, скажите, а почему вы живете здесь, в чужой семье? — Я решила уйти с накатанной дорожки нашего и впрямь слегка бестолкового разговора.
— А вам, извините, какое дело? — упрямо играла свою роль Светлана.
— Просто интересно. Вы ведь очень давно знакомы с Ангелиной? Так все время и живете ее жизнью?
— Не хамите. Если думаете, что вам удастся меня уколоть, то зря. Оставьте свои потуги. Не вы первая пытаетесь мне рассказать о том, как ужасно быть приживалкой. Ради бога, можете думать все, что хотите.
— Давно Ангелина болеет?
— Давнее некуда. Мы теперь на медицинские темы станем говорить?
— Светлана, я пришла не для того, чтобы вас в чем-то уличить…
— Слава богу! А то я уж перепугалась.
— …Но и не для того, чтобы устраивать здесь склоку. Если вы не желаете говорить со мной, то давайте так и скажем об этом Ангелине.
Светлана на секунду замерла. Видимо, было что-то такое, что заставляло ее выполнять просьбы своей подопечной… или хозяйки. Я все никак не могла понять, как именно распределены здесь роли.
— Хорошо, — спокойно сказала она, — что еще вы хотите узнать?
— Мы несколько раз пытались заговорить с Романовой об отце девочек, но всякий раз, как только разговор касается этой темы, она едва не падает в обморок. В чем дело?
— Отец девочек… Вы думаете, я с ним знакома?
— Разве нет?
— Нет. С ним никто не знаком.
— Но Ангелина что-то ведь говорила о нем, не может быть, чтобы молодая девушка не поделилась с подругой.
— А нечем было делиться. Так и зарубите себе на носу. Считайте, что никакого отца не было.
— Имело место непорочное зачатие?
— Как вам угодно. Но про отца девчонок вам никто ничего не скажет. Ветром надуло, изнасиловали на улице — можете рассматривать какие хотите варианты. В любом случае, чертово семя проросло на благодатной почве.
— Так, значит, вы все-таки знаете отца?
— Нет, еще раз говорю вам, нет. Хотите, могу поклясться на Библии?
— Пожалуй, не стоит. Скажите, а индийская подруга Ангелины Наталья, как она замешана во всей истории?
— Наталья? Та, что вышла замуж за индуса? Понятия не имею.
Светлана едва ощутимо задергалась. На расстоянии я почти не видела ее глаз, но мне показалось— они лихорадочно забегали. Руки, похожие на птичьи лапки, стряхнули с юбки несуществующие соринки и замерли на коленях.
— Они были очень дружны?
— Дружили, да, — без прежнего злобного пафоса сказала Светлана, — они землячки. Из одной деревни.
— Так родители Ангелины тоже из староверов?
— Пьянь подзаборная ее родители. Натальина родня присматривала за девкой, привечала ее, кормила. Оттуда и дружба. В училище вместе поступили, а потом подружка выскочила замуж и укатила. Ангелина, беременная уже, в Москву подалась.
