Роксолана Коваль - Незапертая Дверь
Боже, о чем я думаю! Моя подруга, моя роковая Клеопатра, створка нашего триптиха лежит без сознания в таком состоянии, а я…
Прибежали с носилками двое мужиков, врач и медсестра. Меня оттеснили, попросив не мешать, но следом принялись между делом атаковать вопросами. Я, мало что соображая, отвечала, глотая ставшую традиционным напитком валерьянку. Позже позвонила Верке, путано объяснив, в чем дело. О чем меня допытывала медсестра? Что-то об имени пострадавшей, фамилии, месте проживания? Все тонуло в тумане, я брела в нем на ощупь, не понимая, где нахожусь, что вокруг происходит. В голове навязчиво звенело одно: ее убила книга, ее убила книга. Почему убила? — следом одергивала я себя. — Она жива! Она поправится! Это несчастный случай. Ее ударило током, когда она собиралась сушить волосы.
Что она хотела сказать такого важного? Именно мне? Ведь Верке она не позвонила. Нервничая и ожидая моего звонка, стала бы она принимать ванну? Да, она всегда так делала: забиралась в теплую воду с солью, пеной, духами и уходила в свою стихию. Погрузившись в воду, она ждала моего звонка, так как мобильный лежал на ванне.
— Мне очень жаль, Наденька, — пожав мою безвольную руку, сказал Роман. Прибежали все, кроме Кости и Алика.
Верка, Женька и Лешка взяли на себя ответственность сообщить о случившемся матери Либры, а мне велели отправляться домой. Но, несмотря на мою бесполезность, я все же поехала с ними в больницу.
Либра впала в кому. Это все, что я поняла. Выйдет она из нее или нет, одному богу известно. Верка попросила Романа отвезти меня домой, так как сама бы я не добралась.
— Косте кто-нибудь сообщил? — спросила я перед уходом из пропитанного запахами медикаментов коридора.
— Женька ему не дозвонился. Оставил сообщение.
Я велела держать меня в курсе и поплелась к машине. За всей этой кутерьмой даже не заметила, что уже начало темнеть. Пока ехали, не обменялись ни словом. Я смотрела в окно, но перед глазами маячила лежавшая на полу Либра. Эта ее сведенная судорогой рука, впившаяся в кафельную плитку… Увидев эту руку, застывшую, окоченевшую, я была почти уверена, что Либра уже мертва. Что она хотела сказать такого, что забыла о гордости? Что не дало ей заснуть и толкнуло мыться среди ночи? Что не могло подождать до утра?
— Наденька, ты в порядке? — коснувшись моего плеча, спросил Роман, и я поняла, что мы уже приехали. — Могу я оставить тебя одну? Точно? Если что, звони.
Я покивала, шмыгнула заложенным носом и выбралась из машины. Руки тряслись, и я с трудом открыла дверь, вползая в прихожую. И тут-то я дала волю чувствам! Наревелась досыта, считая себя виноватой во всем, что произошло с Либрой. Эти ее метаморфозы, а теперь еще и кома. Это я подсунула ей книгу, оставила зеркало открытым, ранила своим мимолетным приступом страсти!
Отыскав в аптечке Марьи Сергеевны флакон корвалола, я натрясла его в стакан и запила им свои всхлипы. Осоловевшая, ничего не чувствуя, уселась посреди зала, заново листая смс. Последний раз она звонила мне в 3:23. Почему я не слышала звонков? Да, мобильник, забытый, лежал в ванной, но все равно, в ночной тишине… И проклятый крот. Готовил мое убийство, а ответить не мог. Стоп! Алик!
Его сотовый разрядился, когда мы ехали к Верке. Он просил позвонить с моего, а я опомнилась, что у меня его нет! А тетя Глаша сказала, что он среди ночи, стоя в подъезде, держал в руках зазвонивший телефон, чем и перепугал ее до полусмерти! Значит, он брал мой, куда-то ненадолго отлучаясь. Зачем ему среди ночи телефон? Звать в помощь сообщников, чтобы зачистить следы? Вынести труп, отвезти в лесополосу, сообразить могилу? А может, он вышел в подъезд и вынес сотовый, чтобы тот не разбудил меня? Чтобы я не ответила на призыв Либры. Он не хотел, чтобы я узнала то, что она так срочно намеревалась мне сказать. А что, если он догадался, что это касается его персоны, и побывал у Либры, организовав ей видимость несчастного случая? Дабы она уже ничего не смогла рассказать!
Он мог бы стереть входящие, чтобы я даже не узнала, что она мне звонила. Но у моего искупанного телефона появились странные заскоки — последние сообщения и не принятые звонки не удаляются. Я стираю все первые, освобождая место для новых. Алику об этих тонкостях неизвестно. Если он был чист, то почему не чиркнул в своей записке, что мне кто-то звонил? Более того, Либра! Значит, он и впрямь хотел меня убить. Значит, и к случившемуся с моей Русалкой имеет отношение!
До дома Либриной бабки быстрым шагом — полчаса. Туда и обратно — час, и немного времени на то, чтобы попытаться устранить новую преграду на пути к книге. Представляю, каких усилий ему стоило не соблазниться и не забрать ее, дабы я подумала, что и в несчастье Либры виновата эта дрянь. К тому же, оставленная в квартире книга — его алиби. Ведь зная его тягу к ней, не поверишь, что он мог быть рядом и не забрать ее. Теперь я уверена, он рассчитывал, что бедняжка скончается задолго до того, как ее найдут.
Стоп!
Его алиби не «Незапертая Дверь», а запертая! Запертая изнутри. Я помню, что связка ключей торчала в замке. Все мои выстроившиеся подозрения живенько сели в колошу. Допустим, Алик не причастен к беде Либры, но как тогда объяснить остальные заскоки?
С чего начала, тем и закончила.
Положив рядом с собой телефон и книгу, я растянулась на полу, ожидая свет разгадки, но так и заснула, не дождавшись.
Снизойдя на меня, в прямом смысле, с дивана, Пешка принялся топтаться по животу. Я заворочалась, чувствуя себя словно переломанной, и столкнула его с себя, вытирая облизанную щеку. Лошадиная порция седативного до сих пор валила с ног. Тянуло в сон, но я подняла себя за шиворот. Натянула кепку, посадила на нос очки и повела живность на прогулку.
— Денька…
Мать твою в пизанскую башню! Я даже отскочила в сторону, увидев сидевшего на скамейке крота. Нет, хитроумного паука!
Человек, но паук, враг ты мне, или друг?
Пара ног и пара рук, ты человек, но паук!
— Что ты здесь делаешь? — не очень вежливо осведомилась я.
И сама же ответила: книга же теперь у меня! Лучшая приманка для кротов. Уже пронюхал? Знал, что я обязательно ее прихвачу, когда окажусь у Либры.
— Сожалею о случившемся. Я не смог поехать в больницу. Вчера меня не было в городе. Каковы ее шансы?
Как же мне хотелось вмазать ему между глаз! Не было его! Конечно, стряпал алиби! Могло быть два трупа, а его нет! Трясется теперь, что моя Русалка придет в себя и поведает, как все случилось, сдаст с потрохами! Тьфу ты, черт! Я совсем забыла о своих умозаключениях, что уперлись лбами в закрытую изнутри дверь! А что, если ключи висели на самом кончике и не помешали бы запереть замок снаружи? Дверь выбивали, они могли вроде как от ударов выскользнуть. А если держались на самом краю, то выпали бы. Нет, значит, Алик не при делах. Но ведь меня-то хотел придушить? Я должна держаться от него как можно дальше! Нет, врагов нужно держать ближе друзей. Я не подам виду, что многое знаю. О подушке, о телефоне, о жалобах соседки. Возможно, исподволь докопаюсь до истины. Кошмар! Считаю убийцей, пусть и не состоявшимся, своего друга, которого знаю пять лет. Хотя, как оказалось на деле, ничего я о нем не знаю! Поспешила обозвать другом.
Я с трудом сменила тактику, накинув на себя маску Пьеро.
— Да, такая нелепость, — медленно уступив Пешке, сказала я, увлекая за собой и крота. — Я до сих пор в себя придти не могу. Сколько раз ей говорила, чтобы она не хватала мокрыми руками свой бешеный фен! Он и меня дважды бил током. Его уже сто раз чинили. Ему место на свалке. Так нет, не могла от него избавиться. Подарок покойного отца.
О книге, что была рядом с Либрой, я промолчала, и Алик разочарованно сник. Сукин сын! Его только это волнует! Даже если он не собирался убивать Либру, то явно и не сожалел о произошедшем с ней. Впрочем, я тоже — дрянь еще та. Либра была между жизнью и смертью, а я, опасаясь, что книгу сопрут соседи, поспешила ее спрятать!
— Вера сказала, что это ты нашла Либру? — после затянувшегося молчания заговорил Алик. — Подбила соседей выломать дверь?
— А что мне оставалось делать?
Ты же знал, что я так и поступлю, разве нет? Знал, что я и среди ночи сорвалась бы и побежала на помощь своей Клеопатре, потому-то и выволок мой мобильный в подъезд!
— Не видела книгу, пока была у Либры?
Сволочь! Осмелился-таки заговорить о том, что волновало в первую очередь. Ведь ради этого явился в такую рань? Пусть хоть весь мир сгорит, а тебя будет волновать только книга и ее картинное полотно!
— Она у тебя, не так ли?
Последний вопрос и пытливо-остановившийся взгляд прижали меня к стенке. От того, что я сейчас отвечу, будет зависеть дальнейшее поведение нас обоих. Если совру, крот сделает вид, что поверил, но будет копать исподтишка. А если вдруг поверит, то дистанцируется. Тогда я не узнаю, что было на самом деле. Остается один вариант.
