Дарья Калинина - Сделай мне счастье
— Оксана, я знаю все! Я знаю, кто вы такая!
Против воли Оксана побледнела.
— Что это вы знаете?
— Знаю, что вы вовсе не та, за кого себя выдаете.
— Я ни за кого себя и не выдаю.
Оксана приготовилась бормотать и дальше какую-то чушь в свое оправдание, но Татьяна Леонидовна ее перебила:
— Да бросьте вы врать! Я же говорю, что все знаю! Вы из полиции. Вы — «полицейский под прикрытием»!
Оксана открыла рот, чтобы возразить, но тут же его закрыла. А почему бы и нет, мелькнуло у нее в голове. Пусть начальница считает ее агентом полиции, больше уважать будет. Вон уже «выкать» начала.
— Вы правы, — смиренно произнесла Оксана. — Какая вы умная! И как быстро вы меня рассекретили.
— Да, я такая.
— К сожалению, показать вам свое служебное удостоверение в данный момент не могу, сами понимаете, на задание я с собой его не таскаю, вдруг кто ко мне в сумку полезет и увидит корочки? Но вы догадались верно.
— Расследуешь убийство Меерсона?
— Да.
— И есть версии?
— Пока только одна.
— Ревнивый муж?
Татьяна Леонидовна всем своим видом выражала скепсис.
И Оксана спросила:
— А у вас есть другая версия?
Татьяна Леонидовна прошла к своему столу и поманила Оксану к себе.
— Иди сюда. — И когда Оксана подошла ближе, наклонилась к ней и зашептала на ухо: — Я тебе расскажу, кто и почему мог убить Меерсона, а ты за это поможешь мне спрыгнуть без последствий.
— Как это? Откуда спрыгнуть?
— Лодка идет ко дну. Думаешь, почему я в последние месяцы ни черта не делаю? Не хочу потонуть вместе со всей нашей «Красотой».
— Но при чем тут убийство Меерсона?
— А при том, дорогуша, что ревнивый муж — это ерунда. Повидала я ревнивцев на своем веку, можешь мне поверить, тот типчик, что метался у нас по клинике, разыскивая Меерсона, и, говорят, даже его потом разыскал, он к убийству никакого отношения не имеет. Хлюпик он. На убийство, да еще такое, у него кишка тонка.
Оксане хотя и было приятно слышать, что хоть кто-то не считает Германа причастным к убийству, но в то же время и обидно, что начальница назвала Германа хлюпиком. И вовсе он не хлюпик! Так хотелось Оксане крикнуть, но она не посмела перебить начальницу, которая уже не шептала, а почти кричала.
— А прихлопнуть его могли только за одно, за те делишки, которые они в этом своем корпусе «Би» вытворяют!
— Вы знаете, что там происходит?
— Еще бы! Работаю тут с самого дня основания! От меня тут секретов быть не может! Но учти, тебе я скажу правду, а если, не приведи бог, суд или чего иное, то я сразу от своих слов откажусь. Ничего не видела, ничего не слышала, ничего не знаю. Потому как мне на нарах корячиться за чужие грехи тоже резона нет.
— Вам и не придется. Если расскажете, за что убили доктора, к вам все вопросы будут сняты.
— А убили его за то, что в мозгах чужих слишком часто ковырялся.
— Как это?
— А так. Слушай, что они там у себя в этом корпусе «Би» удумали. И во что всех нас втянули.
Когда пару лет назад клиника «Красота не для всех» переживала не лучшие времена, и даже сотрудники думали, что им совсем уж не выкарабкаться, лучик надежды блеснул в лице одного из коллег. Доктор Меерсон к этому времени проработал в клинике всего год. Никакими особыми талантами не блистал, корпел над научной работой, даже не скрывая, что работает здесь исключительно ради денег, которые, в свою очередь, ему нужны для того, чтобы заниматься наукой в свободное от работы время.
И вот, когда над клиникой нависла угроза закрытия, доктор явился к хозяину с предложением, от которого тот не смог отказаться.
— Я привожу вам клиентов, — заявил Меерсон. — Не совсем тех клиентов, к каким вы привыкли, но все же клиентов. А вы в обмен даете мне полную свободу действий и тот корпус, который стоит бесхозным на берегу пруда.
Хозяин рассмеялся.
— Ты не понимаешь. Конкуренция нынче слишком велика. У всех дела плохи. Цены растут, а мы не можем так же стремительно повышать наши расценки. Работать в минус до бесконечности мы тоже не можем. И какой выход?
— Я приведу к вам клиентов, — тихо повторил доктор. — Столько, сколько вам и не снилось.
— Если это какие-то наркоманы или алкоголики… С такими я не желаю связываться.
— Это будут спокойные и интеллигентные люди, — пообещал Меерсон. — Доверьтесь мне. Дайте сроку полгода. И через полгода вы забудете обо всех ваших проблемах. Люди станут платить сотни тысяч за то, что не будет стоить нам с вами и копейки.
— За что же планируешь денежки стричь?
— За ноу-хау, за уникальность, за то, что такого ни у кого больше нет и в ближайшее время вряд ли появится. Ну что? По рукам? Полгода — и вы вновь на плаву.
— Три месяца!
— Четыре! Хотя бы месяц мне нужен на то, чтобы привести корпус в божеский вид. Кстати, я хочу назвать его корпус «Би». Вы не против?
— Почему именно «Би»?
— Это мое дело. Так что, договорились?
Они ударили по рукам, и с тех пор в «Красоте не для всех» появилась еще одна составляющая — корпус «Би».
Чем же там занимались? Деятельность персонала этого корпуса была столь фантастична и невероятна, что Оксана в первый момент, когда Татьяна Леонидовна сказала ей, даже не поверила.
— Они торгуют счастьем.
— Как?
— Да-да, ты не ослышалась. Они делают людей счастливыми. Причем не на какое-то время, а постоянно, ежедневно, ежеминутно.
— Разве такое возможно?
— В наше время возможно все, — важно проговорила Татьяна Леонидовна. — Наука, дорогуша, зашла так далеко, что можно и то, о чем раньше даже помыслить не могли. Наш-то Меерсон, над которым мы все потешались, гением оказался. Не книжный червь, а Бог всемогущий! Каждый день делал людей счастливыми, несмотря ни на что.
— Счастливы, несмотря ни на что, могут быть одни идиоты.
— Может быть, ты и права, но очереди на прием к доктору Меерсону выстраивались километровые. А у него один только первичный осмотр стоил тридцать тысяч. Столько даже светила с мировыми именами не берут, понимают, что никто им столько не заплатит. А к Меерсону народ шел. И ни один из тех, кто попадал в корпус «Би», не уходил оттуда разочарованным. Доктор работал четко. Жалоб не было, только благодарности. И соответственно, в клинику потекли деньги.
— В чем же причина? Что доктор делал со своими пациентами? — Оксана не скрывала своего любопытства. — Как Меерсон добивался, что пациенты уходили от него навеки счастливыми? Вводил им сильнодействующее наркотическое вещество? Вживлял ампулы, которые медленно выделяли наркотик в кровь?
— Вроде того. Только вместо наркотика там действовало электричество.
— Что?
— Слабый разряд электрического тока. Настолько слабый, что причинить вред организму он никак не мог. Зато воздействовал на определенные участки мозга, которые начинали немедленно выделять в кровь гормон счастья.
Оксана кивнула. Есть такой гормон. Эндорфин. Выделяется после хорошего секса с любимым мужчиной. А если такового пока что нет, то и основательный кусок залитого шоколадом тортика сгодится для выработки гормона. И еще неизвестно, какое из этих двух средств надежнее.
Но действие этого гормона недолгое. Минута, другая, и все возвращается на круги своя. Счастье улетучивается, словно его и не было.
— Как же доктору удалось добиться стойкого результата?
— О подробностях его работы меня даже не спрашивай. Я в медицине ноль. Максимум могу отличить анальгин от папаверина. Но средство Меерсона работало исправно, иначе бы к доктору люди не ломились, правильно? И сотни тысяч в кассе клиники тоже бы не оставляли.
— Погодите, вы хотите сказать, что Меерсон в одиночку набивал кассу клиники?
— В последний год — практически да.
— Но зачем он тогда оставался тут? Открыл бы собственную клинику.
— Ну, во-первых, он получал процент от прибыли. И очень неплохой, насколько я слышала. А во-вторых, крыша… Надежная и довольствующаяся минимальным процентом. У нашего хозяина таковая имелась, а Меерсону нужно было ее еще подыскать.
В общем, обижен доктор тут в клинике красоты точно не был, иначе бы давно навострил лыжи и открыл лавочку в другом месте. Это Оксана для себя уяснила. Но кто же все-таки убил доктора, дарящего людям счастье?
— Так вот, о чем же я хотела тебе рассказать… Ах да! Этот корпус «Би» доктор сделал своей собственной вотчиной. Никто туда без его ведома и носа сунуть не смел. На пациентов у доктора в день уходило не больше часа. И он никогда не брал в один день сразу двоих пациентов. Один день, один пациент, одна операция. Он никогда не перерабатывал. И учеников не брал. Когда хозяин пытался его уговорить, доктор отвечал, что услуга должна быть уникальной. Только тогда за нее можно брать действительно хорошие деньги.
