Ольга Степнова - Вселенский стриптиз
Гнедулин терпел полгода, год, полтора… Он успел миллион раз пожалеть, что дал Покровской первоначальные деньги на раскрутку молодого хлыща. Гнедулин раздраженно просматривал прессу, смотрел телевизор, не успевая отслеживать события и тусовки, где его благоверная неизменно появлялась в обществе субтильного, холеного, наглого Грига. И хоть внешность и данные мальчика были скорее во вкусе старых педерастических сластолюбцев, Андрей Андреевич стал ревновать жену к зажженной ею звезде.
Гнедулин поставил условие: или он, дом и дети, которых она родит, или вся эта тусня, неизбежно связанная с ее работой. Одним словом – или он, или Григ.
Инна не приняла всерьез это условие. Она продолжала жить с мужем и заниматься тем, чем занималась. Говорят, Гнедулин в бешенстве перекрыл ей доступ к своим деньгам, но Инну это не очень расстроило, потому что ее доходы почти сравнялись с доходами мужа. Популярность Игоря Грига росла. Да так росла, что им заинтересовались в Европе, Японии и Штатах. Феномен «принца» работал, бил в цель. И таланта певца в этом гениальном проекте было гораздо меньше, чем продюсерского таланта Инны Покровской…
Далее в газетах, которые с отвращением просматривала Дина, с особым вдохновением обмусоливались версии убийства Покровской. Их было немного. Первая и основная – Инну заказал муж. А отчего б ему не заказать ее, если она ослушалась и пренебрегла нежными чувствами господина Гнедулина?
Вот только обстоятельства преступления никак не вязались с его высоким статусом «гостиничного короля». Зачем перерезать жертве горло, словно это тупая месть злого чечена?.. Зачем подбрасывать несвежий труп в ванну бог весть чьей квартиры?.. За какой надобностью намеренно топить соседей, наглухо заткнув все сливные отверстия?.. К чему злостно подмешивать в воду марганцевый калий?.. Зачем посыпать весь этот ужас цветами?..
Нет, олигархи убивают красиво. Незаметно и не своими руками. Инна просто попала бы в автоаварию. Или отравилась черной икрой. Или…
Журналисты знали миллион вариантов, как погибла бы Инна, если бы ее заказал влиятельный муж. Все способы были хороши и разумны, кроме того, который осуществили в действительности. Он никак не вязался ни со статусом, ни с деньгами, ни с умственными способностями Гнедулина. Более того, новость о погибшей жене довела Гнедулина до инфаркта. Ранним утром, на больничной койке, Андрей Андреевич сделал сенсационное заявление о том, что тому, кто сообщит достоверную информацию об убийце его жены, он заплатит пять миллионов долларов. Так что Гнедулин был практически вне подозрений.
Здесь попахивало первобытной страстью, безумством любви, внезапным порывом, дешевым театром, показухой и еще чем-то, на что не нужны большие затраты. Из этого следовала вторая версия: Григ?!
Парень зарвался, сошел с ума от свалившейся на него славы, приревновал Инну… Но к кому? Тут было множество вариантов, один из которых имел под собой почву – Инна собиралась взять под свою опеку еще одного молодого певца. Никто пока не знал его имени, как он выглядит, но слухи об этом роились последние несколько месяцев, перекочевывая с тусни на тусню. Впрочем, вторая версия тоже никуда не годилась. Перерезав горло своей «старушке», Григ быстро и навсегда лишался того, чего так стремительно и звездно достиг. Нет, Григ не тянул на убийцу. Марганцовка ему не шла, да и ирисы были не в его вкусе.
Скорее, он придушил бы Инну в постели, а потом долго визжал, доказывая, что она сама так неудачно уткнулась в подушку.
Версия третья и скучная – конкуренты?! Но опять возникал умный вопрос: зачем столько сложностей, показухи и устрашающей атрибутики? Тюкнули бы ее в закуточке чем-нибудь тяжелым по голове и сказали бы, что так и было. Разберись потом…
Присутствовали в статьях длинные абзацы о том, кто и как обнаружил труп, были даже фотографии Дины и Левина, но она не стала это читать.
Дина в раздражении отбросила кипу газет. Интересно, кто их подкинул? Наверное, старший по подъезду – псих в валенках – не поленился притащить для нее и Левина всю печатную информацию о последствиях их безобразного поведения в образцовом доме.
Размышляя о своей нелепой и неустроенной судьбе, Дина покормила собаку.
Левин не крутился отчего-то на кухне, не варганил свою яичницу, не путался под ногами и не пел очень плохо и нудно английские песни.
Дина выпила кофе и выкурила сигарету, сбрасывая пепел прямо в блюдце.
Благодать!
Когда на кухне никто не крутится. Не морщится от твоего дыма. Не смотрит осуждающе на крошки и пепел.
Благодать…
В коридоре послышался грохот, потом энергичные шаги.
Дина выскочила в холл и замерла.
Левин в пальто стоял перед дверью. В руках он держал чемодан. Вид у него был смущенный, но отчего-то довольный.
– Утро доброе, – сказал он.
– Доброе! – фыркнула Дина.
Вот уж чего не было заведено в их вынужденно-совместной жизни, так это желать друг другу доброго утра.
– Я ухожу, – буднично сообщил Левин, кивнув на свой чемодан.
– Что значит «ухожу»? – севшим голосом, спросила Дина. – Что значит «ухожу»?! – заорала она.
Ужас, схвативший ее за горло, пихнувший под дых, сжавший сердце, был ни с чем не сравним. Лучше бы она увидела еще парочку звезд шоу-бизнеса с перерезанным горлом, чем Левина с чемоданом.
– Я переезжаю в гостиницу, чтобы тебе не мешать, – открывая дверь, спокойно сообщил Левин.
– Бежишь, значит?! – задохнулась от гнева Дина. – Сбегаешь, как трусливая крыса с тонущего корабля?!
– Почему крыса? С какого еще корабля? – Левин прикрыл дверь и в упор уставился Дине в глаза. – Ты же сама хотела, чтобы я ушел! Ты требовала, чтобы я покинул эту квартиру до выяснения всех обстоятельств с ее продажей! Ну вот я и ухожу! Видишь, собрал чемодан и переезжаю в гостиницу! – Левин потряс чемоданом у нее перед носом.
– Останься, – вдруг пискляво попросила Левина Дина. – Останься, пожалуйста! Я очень боюсь жить тут одна…
– Это единственная причина, по которой ты не хочешь, чтобы я уходил? – деловито осведомился Левин.
– Да! Нет… – Дина почувствовала, что ее грубо и в извращенной форме… шантажируют. – Гостиница – это очень дорого, – пробормотала она.
– Ничего, я не разорюсь, – усмехнулся Левин.
– Туда не пускают с московской пропиской.
– У тебя устаревшие сведения. За деньги сейчас пускают кого угодно и куда угодно.
– Там тараканы!
– Я их не боюсь.
– А горничные воруют личные вещи!
– У меня нет вещей, которые представляли бы интерес для горничных.
– Тогда… Тогда проваливай! – Дина распахнула входную дверь и широким жестом указала в подъезд. – Проваливай!
Левин замешкался.
– Тут… это… – Он пошарил глазами по холлу и, натолкнувшись взглядом на собаку, обрадовался. – Я должен предупредить тебя, что Пантагрюэль беременный. У него скоро будут щенки.
Дина закрыла дверь.
– Этого не может быть, – сказала она. – Он кобель.
– Он сука. То есть она – сука. Кстати, одного щенка я уже пристроил. Его заберет Титов.
– Я этого не переживу. – Слезы набежали Дине на глаза, и она стала часто моргать.
– Того, что щенка заберет Титов? – удивился Левин.
– Того, что мой кобель – сука! Беременная! От меня это скрыли в приюте! Слушай, может быть, твой Титов заберет сразу всего Пантагрюэля?! Целиком?! А не одного щенка?
– Ну уж нет! Собака – это твоя затея. Ты с ней и разбирайся. Прощай! – Левин открыл дверь и решительно шагнул за порог.
– Стой! – Дина втащила его в квартиру и захлопнула дверь. – А как же твоя… мебель! Посуда? Шторы? Ковры? Всякие милые безделушки?! А хочешь, я разрешу тебе поставить в ванную зеленую раковину?
– Нет, не хочу. Я разбил ее.
– Жаль.
– А мне нет. Она действительно была слишком мрачной.
– Ну, хочешь, я не буду ставить свою? Персиковый цвет, если честно, слишком гламурный, пошлый, невнятный…
– Ставь что хочешь. Мне плевать на дизайн твоей квартиры.
– Моей?
– Ну да. Ты купила ее на день раньше и заплатила на пять тысяч дороже.
– Ну что ж, тогда прощай!
– Прощай! – Он наклонился и стал перевязывать безупречно завязанный шнурок на своем ботинке.
– Послушай, – Дина наклонилась к его уху и доверительно спросила: – Послушай, там, в ванной, на той квартире, ты вчера сказал: «Стой! Не ходи сюда, не надо!» Почему? Почему ты так говорил?
– Не хотел, чтобы ты визжала как резаная. – Не разгибаясь, Левин из неудобного положения заглянул ей в глаза.
– Мне показалось, ты хотел поберечь меня.
– С чего ради?
– С того, что я женщина! Слабая, нервная, впечатлительная!
Он наконец разогнулся, взял ее за подбородок и захохотал:
– Это ты слабая? Ты нервная и впечатлительная?! Да я рядом с тобой чувствую себя хрупкой и нежной европейской безделушкой. А ты… ты вчера была просто великолепна! Во-первых, даже не пикнула, увидев обезображенный труп. Во-вторых, четко и по-деловому опознала изъеденную марганцовкой звезду. В-третьих, абсолютно со всех – с соседей, с оперативников, с криминалистов, со следователей прокуратуры и даже с журналистов – пыталась стрясти деньги на ремонт своей комнаты!
