Валентина Андреева - Крестовый поход в лабиринт
– Никому! – радостно сообщила вполне здоровая пациентка Пилипенко. – Никому, кроме вас и какой-то родственницы, которая опоздала сегодня на похороны, ну и такого красивого темноволосого молодого человека, который на них не опоздал. Он утром опять забегал. Кажется, грузин по национальности?
– А на прошлой неделе кто-нибудь, кроме племянника, навещал Светлану Владимировну?
– Кто-нибудь навещал, – с прежней радостью в голосе охотно согласилась Пилипенко. – В среду вечером этот красивый грузин, в четверг вечером, кто – не видела. Вроде какая-то баба. Иначе с чего бабульке так расстроиться? Сначала в среду после ужина, потом в четверг к обеду, а затем и к ужину. Наверное, родственнички уже ее добро делили, даже передачу собрать некогда было… Ой, нет! Вру. Передачку-то принесли – к вечеру четверга, только она к ней даже не притронулась, не глядя, Жене отдала, ну той, что вчера операцию сделали. Точно! Женя еще в пакет заглянула и сказала, что фрукты просто замечательные и зря бабулька от них отказывается. А та только отмахнулась: ну и ешь, говорит, на здоровье.
– И Женя съела? – с осуждением спросила Наташка.
– Да нет, какой там! У нее от своих запасов полки ломятся. В холодильник отнесла, да забыла. А в воскресенье второй холодильник в холле размораживали, Женька и сунула мне все эти разные киви с черешнями. Попросила помыть да пихнуть в пакет, который Светлане Владимировне в пятницу племянник принес. Чего, мол, добру пропадать. Племянничек-то (уж как она ему радовалась!) ей понемножку всего принес.
– Что-то за последнее время самолеты как самый скоростной транспорт себя не оправдывают, – тихо заметила Наташка. – Интересно, кто же все-таки навещал старушку в четверг?
– Кто-нибудь навещал, – закивала Пилипенко, – раз она в палату с передачкой вернулась. А киви, которые я в племянниковский пакет положила, бабулька съела. Все три штуки. У меня на них аллергия. Половину черешни, правда, пришлось выкинуть. Я только хорошую отбирала, она у нее так в чашке и осталась. Да что вы все носитесь с этой бабулей? Не даете человеку покоя и после смерти. Причем с одними и теми же вопросами. Извините, но мне надо к врачу. Хочу договориться, чтобы сегодня разрешили уйти, за выпиской можно и потом приехать.
Мы проводили женщину до ординаторской, не очень уверенно пожелав ей успехов в достижении поставленной цели. Обламывать рога уродам не такое уж простое дело. Она охотно согласилась и заявила, что гораздо легче наставлять им новые – приватный подарок от себя лично. Пусть себе ветвятся на месте намечающейся плеши.
Вниз спускались с душевным подъемом – как хорошо, что можно продолжать строить какие-либо планы в жизни, не имея противопоказаний с точки зрения состояния здоровья. Надо прекращать жить в серости будничной суеты, не замечая радости бытия. Жизнь – замечательная быстрая река с водой, чуть выше температуры тела. Плыви себе по намеченному маршруту, успевая отмечать несказанную красоту берегов, где вполне можно приткнуться на временную стоянку. Главное, не залегать на дно. Там вода намного холоднее и ничего интересного.
Тамара Владимировна спала в машине, откинувшись на спинку сиденья. Маленькая черная сумочка, выскользнув из черного пластикового пакета с кофтой, свалилась вниз, часть ее содержимого грозила высыпаться наружу – у сумочки расстегнулся замок. С осторожностью сапера я открыла заднюю дверь, аккуратно вытянула сумку за ремешок, ухитрившись при этом ничего не растерять, и попятилась.
– Сейчас все вывалишь! – не боясь быть услышанной, заявила Наташка, выхватывая из моих рук сумку, так как я полезла в чужую кладь за своим мобильником. Неужели потому, что она была удобно открыта? В таком случае плохи мои дела…
– Надо вернуть сумку Тамары на сиденье. Застегнуть и тихонечко положить на место. А паспорт с билетом следует всегда держать отдельно от кошелька, – поучительно продолжила подруга. Учила на ошибках других, не все же самой на моих учиться. – Хотя он вполне мог вывалится из другого отделения. Даже билет помялся. Держи сумку. Сейчас мы этот авиабилетик разгла-а-дим… Ир, смотри, он у нашей Тамары туда и обратно.
Я невольно вытянула шею, хотелось лично убедиться, что Тамара Владимировна здесь ненадолго. Убедилась – на десять дней. И еще больше вытянула шею. Вернее, она сама по себе вытянулась. Нос едва не уткнулся в авиабилет. Не удивительно, если учесть, что эти десять дней истекали через четыре дня – Тамара Владимировна прилетела в Москву не сегодня, а шесть дней назад, утром.
Не веря собственным глазам, я сунулась в ее паспорт. Все правильно: Осипова Тамара Владимировна пересекла государственную границу в аэропорту Шереметьево в прошлый четверг.
– Странно… – пробормотала я. – Очень странно… Ей следовало взять билет с открытой датой вылета…
– Да-а-а… – протянула Наташка. – Какая же она, на фиг, де Суарес, если не сменила фамилию? Но прилетела, точно, из Испании. Знаешь что? Не буду я разглаживать этот билет, пихнем его снова в паспорт, сунем его в сумку и бросим ее туда, где она и валялась. А саму испанскую гражданку Осипову подвезем до гостиницы. Ты запомнила город, в котором она живет? Обьедо, кажется?
– Овьедо…
– Ну так мне уже надоели эти тайны обьедовского двора! Дай сюда сумку, верну ее по принадлежности, – сказала Наташка с такой решимостью, что я слегка перетрусила. Ну зачем же возвращать неосмотрительно умыкнутую мною сумку с таким напором? Я старалась удержать подругу. Она поумерила свое раздражение, хотя в какой-то момент была серьезно одержима желанием швырнуть в машину вместо сумки меня. В конце концов, пришла к компромиссному решению и втолкнула нас на заднее сиденье вместе.
Влетела я не очень бесшумно. Тамара Владимировна не сразу поняла, что случилось. Вздрогнула, открыла глаза и тут же снова зажмурилась, застонав от боли – отлежала саму себя.
– В какую гостиницу вас отвезти? – не обращая внимания на стон, спросила Наташка.
– У вас сумочка на пол упала, – вела я свою партию, пытаясь пристроить сумку в руки Тамаре Владимировне.
– Мне надо связаться с сыном, – проскрипела она, разогнувшись уже почти наполовину.
Эта фраза окончательно сбила с Наташки гонор.
– Звоните, – спокойно сказала она. – Только вряд ли будет удобно прерывать процедуру последнего прощания с Маноло. Надо же! Маноло была де Осиповой, а вы, Тамара Владимировна, – де Суарес!
– Я не меняла свою фамилию, – окончательно распрямившись, она вздохнула с облегчением. – У испанцев женщина, вышедшая замуж, как правило, не меняет своей фамилии, но к ней обращаются как к жене ее мужа. Я, например, сеньора де Суарес. А вот живи я в Аргентине, отзывалась бы на сеньору Осипову де Суарес.
– Надо же! Аргентинская тень на российский плетень… – Наташка задумалась, но, сочтя момент неподходящим для раздумий, обернулась ко мне: – Сеньора Лебедева де Ефимова, блин! И что будем делать?
Можно подумать, я знала ответ на этот вопрос! Поэтому и выдала первое, что пришло в голову:
– Может, поедем по крематориям?
– А может, пока заедем к вам за ключами? – поинтересовалась Тамара Владимировна.
– Не заедем, – мрачно ответила Наташка. – Я их, кажется, на даче оставила. Так вы говорите, сегодня прилетели? А почему раньше на это не решились? Маноло легла в клинику еще на прошлой неделе.
Дымка легкой озабоченности легла на приятное лицо сеньоры де Суарес, но мгновенно растаяла:
– Маноло скрывала от меня истинную картину своего заболевания, уверяла, что дней через десять – пятнадцать уже будет дома. Опухоль не злокачественная.
Вытянув из кармана платок, Тамара Владимировна промокнула кончики глаз и отвернулась к окну, демонстрируя явное нежелание продолжать разговор. Но продолжить пришлось.
– Так куда мы вас везем? – сухо спросила Наташка. – В крематорий или в гостиницу?
– Минутку… – Тамара Владимировна принялась копаться в сумочке, но через пару секунд с досадой бросила ее на сиденье и выудила из кармана два мобильника. Один из них тут же разразился приятной мелодией – так, словно ждал минуты своего освобождения. Слишком громко алекнув в ответ, Тамара Владимировна явно обрадовалась, помянула Мадонну и от всей души обругала абонента. Во всяком случае, мы так поняли. Разговор велся на испанском, но интонация говорила сама за себя. Свободной рукой Тамара Владимировна так активно жестикулировала, что опять сбросила свою сумочку вниз, к моим ногам. Поднимать ее я не стала – она снова расстегнулась, стоило мне пошевелиться, и все содержимое вылетело бы из нее.
Наташка, бормоча себе что-то под нос, решила припарковаться.
– Это метро «Краснопресненская»? – закончив разговор, повеселевшая Тамара Владимировна вертела головой в разные стороны, пытаясь определить место парковки. – Ну конечно, «Краснопресненская». Спасибо вам большое, я выйду здесь. Наконец-таки мне удалось связаться с сыном. Ирина, будьте добры, выпустите меня.
