Дарья Донцова - Лебединое озеро Ихтиандра
– Понятно, – кивнула я, – а где сейчас Тоня?
Зоя вздернула подбородок.
– Пропала.
Я сделала шаг назад.
– Куда?
Зоя подняла уголок рта.
– Не знаю. Уехала и не вернулась.
У меня закружилась голова.
– Не дадите попить?
– Воды не жалко, – ответила хозяйка, – ковыляй в кухню, кран там.
В пятиметровом пространстве обнаружился пластиковый стол и две табуретки, прикрытые газетами.
– Садись, – равнодушно предложила Зоя и наполнила кружку водой прямо из водопровода.
Я перевела дух и замерла от удивления: на столешнице, среди груды хлама, лежала белая коробка, на которой ярко-синим шрифтом было написано «Адапвенон».
– Руфину я похоронила, – забубнила Зоя, – упокоила по правилам, хоть и дорого, но не пожалела сбережений. Бабка такая странная! Пожилые люди собирают деньги, чтобы их в последний путь достойно проводили, а наша старуха не побеспокоилась, даже одежду не приготовила, я все покупала: белье, платье, чулки, платок, тапки. Недешево вышло.
– Вы молодец, – похвалила я Зою.
– Конечно, – кивнула та, – не всякая и к родной матери так отнесется.
– Что же случилось с Тоней? – спросила я.
Хозяйка села на вторую табуретку.
– Понятия не имею. Утром уехала в школу, а домой я ее не дождалась.
– Ужасно! – воскликнула я. – Представляю, как вы переживали.
Зоя забегала глазами из стороны в сторону.
– Очень, – фальшиво ответила она, – обрыдалась вся.
– Наверно, подали заявление в милицию? – наседала я.
– Конечно, – закивала Зоя, – но только нашу девочку не нашли. Сказали, в Москве криминальная обстановка, люди часто пропадают.
– Давно ремонт делаете? – спросила я.
– Не очень, – пояснила Зоя, – мусор еще весь не вытащили, комнату освободили, страх сколько ерунды нашли, я сейчас кухню выгребаю, вон, на столе хлама куча.
– После смерти Руфины вы здесь жили? – не успокаивалась я.
– Ну не в коммуналке же нам ютиться! – заявила Зоя.
– А стены сразу обновить после кончины бабушки не решились? – протянула я.
Зоя скривилась.
– Антонина с дурным характером оказалась. Я с ней раньше особо-то не общалась, ну, там, день рождения, Пасха, когда люди с родственниками за один стол садятся. У Руфины никого, кроме нас с Витей, не было, поэтому праздничные даты в тесной компании отмечали. Я не очень люблю на жратву тратиться, но тетка настаивала на праздниках, говорила, они укрепляют семью, сама все готовила. Я не спорила, охота ей у плиты скакать – не возражаю. Тоня нас приветливо встречала, улыбалась-целовала. Я думала, у нас с ней контакт, проблем не будет.
Но после похорон бабушки Тоня кардинально изменилась. Засела дома, стала пропускать школу, оборвала связь с подругами, отказывалась встречаться с ними. День-деньской она тосковала у старенького пианино и извлекала из него такие мелодии, что у Зои с Витей принимались ныть зубы. Один раз Виктор не выдержал и велел:
– Перестань над инструментом издеваться!
– Я сочиняю реквием по бабушке, – ответила Тоня и продолжила музыкальные занятия.
За месяц, прошедший после кончины Руфины, Зоя сто раз успела пожалеть об обещании, данном тетке. Оставалось лишь надеяться на то, что Антонина утешится и начнет вести нормальный образ жизни: как говорится, время лечит.
Но в отношении девочки народная мудрость не сработала. День ото дня Тоне делалось хуже.
– Вы что, пытались лечить ее от депрессии? – спросила я. – Вон там, на столе, упаковка из-под лекарства. Его принимала одна моя подруга после того, как ее муж разорился.
Зоя покосилась на коробочку с надписью «Адапвенон».
– Ага. Витька врача привел. Реально забеспокоился. Тонька слегла лицом к стене…
– О ком я забеспокоился? – спросил муж, входя в кухню.
– Мы про Тоньку говорим, – ответила Зоя.
– Достала она нас! – покачал головой Виктор. – Съела до печени! Сначала по клавишам блямкала, потом выть начала.
– Все нервы издергала, – призналась Зоя. – С работы возвращаться не хотелось. Да куда нам деваться было? Мы свою комнату продали, деньги в банк под хороший процент положили, нам год подождать, обнулить счет, и можно трешку купить, если эту продать плюс наши бабки.
– Попали мы в историю, – пробормотал Витя, – в одной комнате с Тонькой находиться ваще невозможно было. Либо она лежит носом в ковер, либо сидит, слезы по щекам текут. Уйдем на службу, вернемся, девчонка в той же позе. Потом она пианино разломала.
– Антонина разбила любимый инструмент? – поразилась я.
– Откуда только у нее сила взялась! – запоздало удивилась Зоя. – Я вернулась домой, как сейчас помню, в пятницу. Неделя выдалась тяжелая, народ в сберкассу косяком пер. Я на коммунальных платежах сижу, к вечеру голова гудит. Старухи у окошка толпятся, вопросы задают один дурее другого. Еле-еле до конца смены дотерпела, приволоклась сюда, хотела под душ встать. Вхожу в комнату – пейзаж после битвы! Крышка у пианино оторвана, клавиши по полу расшвыряны, Тонька лежит на диване в любимой позе.
Зоя начала трясти девчонку:
– Что случилось? Сюда приходил кто-то посторонний? Тебя обидели? Кто уничтожил инструмент? Ты не заперла дверь?
– Я наказала пианино, – вдруг ответила Тоня, – оно меня не слушает, не хочет музыку для бабули играть. Ненавижу его!
Последние слова она выкрикнула, сжимая кулаки, потом, ошеломив Зою, пересела с дивана в инвалидное кресло, подъехала к останкам несчастного пианино и, рыча, словно дикий зверь, принялась кидать их в стену. Тоня перепугалась и выбежала на лестницу. Домой она рискнула вернуться через два часа, когда увидела, как по ступенькам поднимается Витя.
Тоня опять лежала на диване, тихая, словно бабочка. И тут распсиховался Виктор.
– Да она сумасшедшая, – заголосил он, – ночью нас убить может! Подъедет, зарежет и впадет в нирвану. Надо звонить в «Скорую».
– Остановись! – испугалась Зоя. – Нельзя туда обращаться.
– Это почему? – разъярился супруг.
– Если Тоньку признают психической больной, мы не сможем квартиру быстро продать, – зачастила Зоя, – чертово государство на нормальных людей плюет, а прибамбахнутых защищает. Запихнем Антонину в сумасшедший дом – и будем не один год ждать, пока нам разрешат операции с жилплощадью, где психованная прописана. Никто из риелторов с такой сделкой не свяжется. Давай потерпим, получим проценты, обзаведемся трешкой, а потом будем придурочную лечить.
– Ну ладно, – нехотя согласился Витя.
Через пару месяцев Зоя проснулась ночью от нечеловеческого крика. Он буквально смел ее с дивана, она скатилась на ковер, ушиблась, села и увидела мужа, который стоял в проеме двери.
– Что случилось? – гневно спросила Зоя.
Витя трясущейся рукой показал в сторону прихожей.
– Пошел в туалет, встал около унитаза, а Тонька сзади подъехала, обняла меня и шепчет: «Бабушка, ты вернулась!»
Из прихожей раздался звонок, я вздрогнула, Зоя тоже, а Витя пошел к двери.
– Слышь, сосед, – произнес чей-то бас, – помоги стиралку наверх затащить, за мной поляна не заржавеет.
– Зой, – крикнул Виктор, – я отойду с Серегой.
– Если охота спину рвать, двигай, – заорала жена, – учти, я тебе потом поясницу растирать не стану.
Витя заглянул в кухню.
– Дура, да? С соседями дружить надо. Серега в автосервисе служит, он нужный человек.
– У тебя все нужные, – надулась Зоя, – одна жена бесполезная.
Витя молча вышел.
– Ну, бабы, – загудел он из прихожей, – ни ума, ни соображения.
– Забей, – посоветовал Сергей, – моя Наташка такая же. Все они одинаковые.
– Слышала? – рассвирепела Зоя. – А мужики, значит, разные? На уме у них одни бабы и выпивка! Никакой серьезности. А еще трусы! Ты бы видела, как Витька той ночью перепугался. На работу не пошел, я домой вернулась, а у нас врач! Представляешь, муж нашел частника. Купил газету с объявлениями и позвонил.
– Лечить дома девочку с психическими проблемами недешевое удовольствие, – ввернула я словечко, – моя подруга, ну, та, у которой муж разорился, немереные деньги истратила. Это врач прописал Тоне «Адапвенон»?
– Точно, – кивнула Зоя, – отличное лекарство. Она довольно скоро нормальной стала. Начала из дома выходить, школу посещать.
– Как вы не разорились, приобретая лекарство, – посочувствовала я Зое.
– Оно бесплатное, – отмахнулась хозяйка.
– Правда? – удивилась я.
В нашем государстве есть категория граждан, которые имеют право брать в аптеках дармовые пилюли. Маленький нюанс: препарат стоимостью в десять тысяч им достанется лишь при одном условии – если его нельзя заменить ничем другим. Коли есть выбор между дешевыми и дорогими таблетками, государство не станет зря тратить деньги. Спектр антидепрессантов широк, сомневаюсь, что «Адапвенон» раздается за красивые глаза.
– Да, да, – закивала Зоя, – его врач сам Тоне приносил. И за визит триста рублей брал, это когда он сюда заглядывал, а уж потом Тонька к нему за стольник каталась. Повезло нам с психотерапевтом. Хотя мне и этот расход плечи оттянул. Тоня три раза в неделю на сеансы ездила, вроде триста рублей – небольшие деньги, но умножь на двенадцать, и выйдет кругленькая сумма.
