Дарья Донцова - Развесистая клюква Голливуда
— Немедленно прекрати, — донесся издалека женский голос.
Я испугалась и прикинулась муляжом. Авось наша гостья (кто она, пока не могу понять) не станет орать. Подумает, что в коридоре валяется очередной прикол «Кошмара», и уйдет.
Но у постоялицы были другие намерения. Она довольно сильно пнула гризли и зашипела:
— Я отлично знаю, что это ты! Вычислила по кроссовкам! Дурак! Немедленно уходи!
Мой бок вновь ощутил тычок. Я возмутилась: разве можно бить своих ближних? Что за садистские наклонности у некоторых людей!
— Идиот! — продолжала баба. — Кретин! Тебе велено было не вмешиваться. Ты погубишь весь план! Как ты сюда попал? Где прячешься? Короче, можешь не отвечать. Мне это неинтересно! Но имей в виду, если тебя обнаружат, конец всем нашим надеждам! Я тебя просила, умоляла, но нет! Ты вбил себе в голову очередную глупость. Что молчишь?
— Лучше помоги мне встать, — попросила я.
Тетка только сильнее разозлилась.
— Не бубни, скажи четко! Пообещай не дурить!
— Дай руку, — простонала я.
— Вот дрянь, — буркнула незнакомка и опять пнула меня, — пользуешься тем, что я тебя люблю! Вставай и вали отсюда!
Тут только я сообразила, что медвежья морда гасит звуки и до ушей злобной бабы доносится лишь невнятное бурчание. С другой стороны, мохнатая башка изолирует и мой слух, поэтому я не могу сообразить, кто сейчас так возмущен некорректным поведением гризли.
Я попыталась повернуть голову, чтобы увидеть незнакомку, но в поле зрения попала только ее ступня в белой балетке с бантиком на мыске, он был округлой формы и крепился при помощи большой кнопки.
Затем нога исчезла, я почувствовала удар по морде, и все звуки стихли.
Не спрашивайте, сколько времени я добиралась до комнаты Белки. Вечность. Две вечности. Три. Может, месяц или год. Но любая дорога рано или поздно заканчивается, я долбанула башкой дверь, вползла в спальню Белки и в изнеможении замерла посередине комнаты. Сейчас бабуля придет мне на помощь. Она непременно догадается, что в медведе заключена ее любимая внучка.
— Ах ты безобразник! — долетело до меня, как сквозь вату. — Наглость какая! Сюда приперся!
Бум! В голове загудело, перед глазами засверкали яркие елочные гирлянды. «Новый год в августе?» — вяло удивилась я, а затем наступила тишина.
— …Степашечка, солнышко, дорогушечка, прости бабку-дуру, — прозвучало из мглы.
Поверьте, меньше всего мне хотелось вставать, садиться на велик и торопиться в ненавидимую всеми фибрами души школу.
— Бусечка, я сегодня не пойду на занятия, — прошептала я, — вчера уроки не сделала, голова болит, насморк начинается, в горле кошки скребут.
Я ныла безо всякой надежды на успех. Белка обожает меня, но в отношении учебы она кремень. Меня отправят в школу, даже если с неба посыпятся камни или живые скорпионы. Ребенок обязан посещать занятия и набивать голову ненужными в его дальнейшей жизни знаниями. Тут Белка беспощадна!
Но вместо обычной фразы: «Лень не болезнь, немедленно иди умываться», — бабуля неожиданно простонала:
— Я ее убила? Она поправится?
Мне стало смешно. Белка, как всегда, не логична. Если человек мертв, ему никогда не стать здоровым. Затем душу затопила волна счастья. Я подцепила инфекцию! Чуму, холеру, черную оспу! Все остальные недуги Белка сочтет за ерунду — помнится, я училась, даже болея скарлатиной. Правда, бабуля не поняла, как мне плохо: сыпь на теле появилась уже после того, как я пришла на занятия. Вот она, радость! Больная бубонной чумой девочка заслужила счастье остаться дома! Ура!
— Нормально, — прогудел мужчина, — сейчас очнется.
Я открыла глаза, реально оценила происходящее и вздохнула. Степа, ты уже студентка, школа осталась в прошлом. На дворе август, успокойся и отдыхай всласть.
— Степашечка, — всхлипнула Белка, — я не поняла, что гризли — это ты!
В моем мозгу разом вспыхнуло воспоминание о тяжелом костюме и медвежьей морде, постоянно бившей о пол.
— Я решила, что наглец меня пугает, — частила бабуля, — ну и долбанула его по башке вот этой штучкой.
Я обозрела «штучку». Бейсбольная бита. Бабуля держит ее в своей спальне на всякий форс-мажорный случай. Однако у меня голова сделана из титанового сплава, раз она не распалась на части.
— Жива! — бурно радовалась Белка.
— Странно, да? — хихикнула я и села. — Может, меня, как Буратино, вырезали из полена? Ни малейшего головокружения!
— Морда-маска самортизировала удар, — сказал мужчина.
— Кто там? — спросила я.
В поле зрения появился Геннадий Петрович.
— Добрый день, — сказал он.
— Бабуся! Зачем ты его позвала? — недовольно спросила я.
— Степашечка! — зачастила Белка. — Когда я сняла с тебя костюм, поняла, кого охреначила!!! Ты молчала, не отвечала на мои вопросы, даже чаю с вареньем не захотела!
Ага, интересно, какой реакции ожидала бабуля от человека, которого огрели бейсбольной битой? Неужели думала, что он бойко вскочит и исполнит половецкие пляски?
— Геннадий Петрович врач, — оправдывалась Белка, — он давал клятву Гиппократа, умеет хранить тайны.
Я села. Уж сколько раз я говорила о наивности бабули! Но у Белки есть еще одно восхитительное качество. Она считает всех людей хорошими и очень переживает, когда выясняется, что у милого ей человека не так уж много положительных качеств.
— Геннадий Петрович нас не выдаст, — заговорщически шептала бабуля, — я ему все рассказала! Про Мишу и Ивана!
— Отлично, — язвительно сказала я.
— Одобряешь меня? — обрадовалась Белка. — Меня волновала твоя реакция. Комаров теперь наш помощник. Его тоже возмутил факт подпольной съемки фильма.
— Мерзавцы! — с гневом произнес дерматолог. — Нужно найти их камеру и сжечь! Разбить! Раздробить! Чтобы ничего не попало в Интернет!
Я кивала. Ну конечно! Педофилу, приехавшему на отдых с малолеткой, которую он выдает за свою дочурку, огласка ни к чему.
— Приятно встретить единомышленника, — радовалась бабуля, — может, Степашке лекарство дать? Выпиши ей хорошее средство.
Геннадий Петрович взглянул в окно, за которым лил ливень.
— До аптеки не добраться.
— Дома всего полно! — заверила его Белка.
Комаров почесал щеку, потом лоб, шею. Глядя на него, я тоже начала скрести ногтями кожу в разных частях тела.
— Можно выпить валерьянки, этак капель сорок, — задумчиво произнес Комаров, — простое, но отличное средство, мигом снимает стресс. Потом таблетку анальгина от боли и аспирина просто так, для профилактики.
— Ужин готов! — заорали снизу. — Идите есть!
— Геннадий Петрович, мы рассчитываем на вас, — воскликнула Белка, — хотим отомстить безобразникам, не надо, чтобы мерзавцы поняли, что мы их раскусили.
— Я буду нем как рыба и готов вам содействовать, — ответил Комаров, выходя за дверь.
Я посмотрела ему вслед, затем еще раз выслушала извинения бабули, заверила ее, что мой мозг высечен из камня, поэтому встреча с бейсбольной битой не нанесла ему ни малейшего вреда, и вообще я очень люблю ползать по коридору в каркасе, на который натянута шкура синтетического Топтыгина, и пошла в библиотеку.
Мне срочно понадобилась книга, которая стояла в разделе словарей и справочников. Чтобы не привлекать интереса к своей персоне, я решила не зажигать большую люстру, подумав, что хватит настольной лампы. Взяла необходимый том, села в кресло и машинально попыталась подсунуть под спину подушку. Рука не нащупала знакомого предмета. Я удивилась: куда подевалась лисичка?
Несмотря на прожитые годы, Белка не растеряла романтических иллюзий. В столовой-гостиной у нас развешаны ужасные картины, которые ее мужу Алексею Варбакасу в далеком 1945 году подарил благодарный за спасение немец, в спальне у Белки бережно хранятся все подарки супруга, а еще у нее есть «мемориальный» шкаф. Там на полках полно всякой ерунды, которая для бабули ценнее уранового месторождения. Ну, например, два использованных билета в кино на первый сеанс, который Изабелла и Алеша посетили вдвоем, засушенные цветы, останки букета (его держал Алексей Николаевич в момент предложения невесте руки и сердца), крошечный слоник из дерева (муж подарил ей без всякого повода, увидел на прилавке милую безделицу и приобрел). Письма, телеграммы, пачка календарей, на листах которых отмечены семейные даты, — короче, история любви бабушки и деда. Для Белки муж жив, поэтому бабуля не любит посещать погост. Она убедила себя в том, что любимый уехал в длительную командировку, когда-нибудь он непременно вернется.
Есть вещи, которые не являются подарками Алексея Николаевича, но косвенно с ним связаны. Выбросить их бабуля не может, хотя держать в своей комнате не хочет. Вот, допустим, подушка в виде лисы: голова, лапы, длинный хвост, а посередине мешок, набитый ватой. Напомню: Алексей Варбакас был портной, лису он использовал в качестве хранилища для булавок. Сейчас она — естественно, без иголок — доживает свой век в библиотеке, спит в кресле, служа читателям валиком под спину.
