Дарья Донцова - Легенда о трех мартышках
Дом Ахметшиной в Москве находился в промзоне, несмотря на холодный зимний день, одно окно на первом этаже оказалось открытым настежь, оттуда долетало нестройное пение.
- Владимирский централ, этапом из Твери, - выводил хор пьяных голосов.
Я вошла в подъезд, поняла, что квартира Равили находится на первом этаже и гулянка идет там, и нажала на звонок.
В конце концов дверь распахнулась, высунулась черноглазая темноволосая женщина и нетрезвым голосом спросила:
- Чего хотите?
- Мне надо поговорить с Равилей Ахметшиной, - сурово сказала я.
- Нету мамы, - прозвучало в ответ.
- И где она?
- А вам какое дело?
- Ладно, - не стала я спорить, - пойду за милицией.
- Эй, эй, - забеспокоилась собеседница, - вы кто?
- Отдел социального обеспечения, - рявкнула я, - поступило заявление от соседей. В квартире Ахметшиной каждый день оргии, самой Равили Шамсудиновны давно не видно, а пенсия ей начисляется. Где пожилая женщина, а?
- Ой, здрассти, - сладко заулыбалась тетка, - я Соня, дочка Ахметшиной, не беспокойтесь, мама жива-здорова! В деревне живет! На свежем воздухе!
- Давно вы ее выгнали? - нахмурилась я.
Соня выскользнула на площадку и плотно закрыла дверь.
- Скажете тоже! Я маму люблю! Ей врач после больницы покой прописал, вот мы и сняли домик.
- Да уж, - вздохнула я, - в вашей квартире тишины не жди! Дым стоит коромыслом!
- Ремонт мы делаем, - заявила Соня, - передохнуть сели.
Тут дверь опять открылась, на пороге появился хорошо поддатый мужик, одетый весьма экзотически. Нижняя часть тела была упакована в валенки и семейные трусы, меня впечатлила их игривая расцветка: красные пингвины на зеленом фоне. Плечи и грудь добра молодца скрывал завязанный крест-накрест оренбургский платок, а на голове сидела бейсболка с надписью «Girl».
- Где пузырь? - прохрипел он, распространяя сильный запах перегара.
- Скройся, - сквозь зубы приказала Соня.
- Молчи, дура, - икнул супруг, - давай бутылевский!
- И дорого такой штукатур берет за работу? - не удержалась я. - Выглядит умелым мастером!
- Это мой муж, - буркнула Соня.
- Константин? - уточнила я.
- Угу, - подтвердила она.
- Инвалид? - не успокаивалась я.
- Дда! - завопил пьяница. - А че?
- Вроде руки-ноги на месте, - отметила я, - по какой причине вы пособие получаете?
- Он на голову больной, - быстро сказала жена, - совсем идиот! Его на работе по башке железкой звездануло, весь ум и отшибло.
- Вот уж беда, - воскликнула я.
- Че она тут выспрашивает? - внезапно обозлился Попов.
- Успокойся, - процедила супруга, - о маме речь.
Пьяное лицо расплылось в широкой улыбке.
- И где моя тещенька? - явно обрадовался алкоголик. - Че, дура, молчишь про маменькин приезд? Ей же спокою хочется!
Не успела я удивиться столь горячей и, похоже, искренней любви алкаша к теще, как Константин повернулся и заорал:
- Эй, пацаны, пошли живо на… мамашка приехала, а у ней от вас голова болит. Валите к… да поживее. Че стоишь, беги, уберись на кухне, сука, не знаешь, как мать надо встретить? Аська, гони за картошкой к Ивановым. Ну? Топ-топ, хлоп-хлоп…
Из квартиры донесся шум, звон, пение стихло.
- Посуду побьют, - всполошилась Соня и ринулась внутрь.
Константин поспешил за женой, я без приглашения двинулась за хозяевами, увидела, что на кухне за столом восседает несколько пьяных в дымину мужиков, решила во что бы то ни стало продолжить разговор с хозяйкой, сделала шаг назад и услышала недовольное:
- Вау! Поосторожней!
Я обернулась и поняла, что это выкрикнула девушка лет двадцати, в отличие от остальных присутствующих она казалась абсолютно трезвой и держала в руках хорошо мне известный учебник французского языка.
- Parlez vois francis? - улыбнулась я.
- Пытаюсь, - по-русски ответила незнакомка.
- Учитесь в институте? - не отставала я.
- На вечернем, - уточнила девушка, - днем работаю.
- Аська! - заорал из кухни Константин. - Вали за картофлей!
- Сам иди, - схамила студентка.
Алкоголик, шатаясь из стороны в сторону, вышел в коридор.
- Отцу грубить? Ща ремня получишь.
Ася скривилась.
- Идиот! Ты меня сначала поймай! И ремень папочка давно пропил!
Константин рыгнул и удалился.
- Вы дочь Попова? - удивилась я.
- Мне повезло, - ухмыльнулась Ася.
- Равиля Шамсудиновна ваша бабушка?
- Нет, она мать Сони, - ответила девушка, - моя родительница жила на этаж выше. У них с отцом было одно хобби, алканавты чертовы. Мамашка до смерти доклюкалась, а папенька здоровее оказался, не берет его водка. Равиля хорошая женщина, я рада, что она отсюда уехала!
- Похоже, ваш отец любит тещу, - отметила я.
Ася скривила рот.
- Ну да! Она каждый месяц дочери денег привозит, по тридцатым числам. Устроилась поварихой.
- Кем? - изумилась я.
Ася поманила меня пальцем.
- Давайте выйдем, у Сони в квартире очень воняет, лучше на лестнице постоим. А вы кто?
- Из собеса, - ответила я, следуя за девушкой, - соседи бумагу прислали: «Старшую Ахметшину никто давно не видел, семья каждый день гуляет, куда подевалась Равиля? Явно с ней что-то нехорошее случилось!»
Ася села на подоконник.
- Раньше папа с Равилей дрался, он совсем дурак, весь ум пропил. Бабка терпела, терпела и сбежала, полгода от нее ни слуху ни духу не было. Соня все канючила: «Мама жадная, ей пенсию на книжку переводят, никак мне деньги не снять, с голоду подохнем». А потом Равиля приехала, денег привезла и объявила: «Жить с вами не хочу, нанялась кухаркой в богатый особняк, имею теперь комнату в Подмосковье, живу на свежем воздухе, в тишине и покое, ем досыта, по вечерам спокойно вышиваю. Не ищите меня и не волнуйтесь».
А Соня с отцом и не беспокоились о старухе, их только ее пенсия волновала. Вот так!
Ася замолчала, я продолжала смотреть на девушку, та неожиданно разозлилась:
- Неужели первый раз человека, подобного моему папашке, встречаете? Еще скажите, что никогда о брошенных старухах не слышали! Равиля всю жизнь на кондитерской фабрике пахала, у нее рабочего стажа столько, сколько я не прожила, и что? Ушла с предприятия, и ее забыли! По вашим бумажкам небось бабушка семейной считается, да только жилось ей хуже, чем одинокой. Хорошо это в старости у плиты прыгать? Кстати, я знаю, кто вам в собес бумагу накатал! Ксения Петровна из двенадцатой квартиры! Она с Равилей дружила! Вы к ней загляните, небось у нее адрес бабушки есть! Хотите, отведу? Ксения Петровна побоится чужому человеку дверь открыть!
- Спасибо, - сказала я, - буду очень благодарна.
Услышав про письмо в собес, Ксения Петровна замахала руками:
- Ничего такого я не строчила! Знаю, где Равиля, она отлично устроена, иногда мне звонит, правда не чаще раза в месяц, телефон хозяин поварихе для служебных нужд дал, он очень внимательно счета проверяет.
- Подскажите адресок, - я прикинулась равнодушной чиновницей, - надо отчитаться о проделанной работе, сообщить, что Ахметшина не живет по месту прописки, но с ней полный порядок.
- Павлово, - соврала Ксения Петровна.
- Ой, спасибо, - поблагодарила я, - телефончик не сообщите?
- Чей? - изобразила дуру старушка.
- Равили Шамсудиновны, - терпеливо пояснила я.
- Не знаю его, Ахметшиной звонить нельзя, - заморгала Ксения Петровна, - барин ее уволить может!
Мне надоел этот спектакль.
- Равиля умерла!
Ксения Петровна вздрогнула.
- Что?
- Ахметшина скончалась, - повторила я, - и она не работала кухаркой, последние годы жила в деревеньке, название которой ни забыть, ни перепутать невозможно: Дураково-Бабкино. Вы мне соврали, но среди потока лжи была малая толика правды: Равиля, похоже, была счастлива, ее жизнь наконец-то стала спокойной и сытной!
Ксения Петровна прижала ладони к щекам.
- Боже!
- Вы знаете, кто отвез Ахметшину в Подмосковье? - прямо спросила я.
- Это государственная тайна, - пролепетала бабуля, - дело особой важности.
- Мужчину звали Лев?
Ксения Петровна будто стала ниже ростом.
- Бородатый, усатый, смуглый, похож на цыгана? - не успокаивалась я.
Старуха помотала головой.
- Нет!
- И как же он выглядел? - насторожилась я.
- Я его никогда не видела, - прошептала Ксения Петровна, - а она правда умерла?
- Да, - коротко ответила я.
- И ее похоронят под чужим именем?
- Как Анну Королькову?
- Вы же все знаете! - с отчаянием воскликнула старуха. - Равиля не виновата! Каждый человек имеет право на счастье. Думаю, ей бы не понравилось упокоиться с табличкой «Анна Королькова» и крестом на могиле. Можно мою подружку достойно похоронить? Она не была православной.
- Ксения Петровна, вы расскажете мне все, что знаете про Льва, а я приложу все усилия, чтобы захоронение оформили по мусульманским традициям, - предложила я.
Старуха молитвенно сложила ладони.
- Дорогая! У меня лишь поверхностные сведения.
- Сойдут любые, - воскликнула я.
- Муж Сони мерзавец, - воскликнула соседка, - пьет литрами, но даже не болеет. Одну жену он уже довел до смерти, осиротил Асеньку. Не успела Зина на кладбище оказаться, как Константин с Софьей загулял. Ну скажите, почему женщины так себя не уважают? Ложатся в постель к выпивохе?
