Эльвира Барякина - Гроб с музыкой
Она с яростью стукнула кулаком по столу.
— Я хотела бы знать, — проговорила отчетливо, — почему вы вчера отсутствовали на рабочем месте?
— Я болел, — зло сказал Леха. Все вчерашние мысли и мечты пошли коту под хвост. Она была неприступна как скала и снова вела себя как полная стерва.
Ярославна смотрела невидящим взглядом прямо перед собой.
— Наверное, вам интересно знать, что Света Огурцова вчера ночью опять впала в кому.
От неожиданности Леха сел в кресло.
— Ей хуже?!
Ярославна не сводила с него тяжелого жгучего взгляда.
— Да, началось какое-то воспаление… — Она многозначительно замолчала. — По-моему, кое-кто был бы очень заинтересован в ее смерти.
Леха весь подобрался.
— Ты кого имеешь в виду?!
Она отвернулась.
— Того, кому это выгодно.
Леха не успел и слова сказать, как пейджер на поясе завибрировал. Он привычно отстегнул его, нажал на кнопку.
— «Кобец, быстро на выход! Топ»- выползли на экранчик слова.
Леха молча поднялся и вышел.
* * *— Слушай, чего я придумала! — радостно проговорила Топ, как только Леха вошел в ее кабинет. — Мы в принципе можем узнать, кто является хозяевами Помпадуры.
— Как? — безучастно отозвался Леха. Он думал о Нимфе.
Но Топ совершенно не заметила его пессимизма.
— Смотри, тот мужик, с которым она встречалась в «Кресте», сказал, чтобы она поддерживала с Москвой ежедневную связь. Значит, стоит просто отследить, куда она направляет свою корреспонденцию, и все!
— И как ты собираешься это сделать?
— Элементарно! Если рассудить здраво, то как вообще можно пересылать секретную информацию? Почта, телеграф, фельдъегерская служба, ну и вообще курьеры… Телефон, факс, электронная почта и все — другого просто не бывает. Так?
— Так, — вынужден был согласиться Леха.
— Но если они там хоть чуть-чуть с головой, они должны понимать, что почта и телеграф — ненадежно, так как корреспонденция попадает в чужие руки. Если информацию шифровать, то это вообще геморрой полный. Представляешь, прежде чем отправить донесение, его надо обработать, а потом еще полдня раскодировать. А если поток информации большой?
— Телефон можно подслушать, — принялся размышлять Леха, — факсы у нас проходят через раз, а курьеры — дорого…
Топ улыбнулась.
— Именно! Остается только электронка! Ее конечно, при желании тоже можно перехватить, но так ведь это нужно знать, что чего-то надо перехватывать, так ведь? Мы, конечно, проверим все: и ее звонки, и ее почтовый ящик, но я больше чем уверена, что это будет электронная почта.
— А как мы проверим?
— Я уже натравила твоих золотых девочек на след Помпадуры, так что ни сегодня-завтра у нас уже появится кое-какая информация. Я умница? — проговорила Топ, подставляя Лехе щеку.
Он чмокнул ее.
— Ага. Нимфе стало хуже, — произнес он вдруг.
— А что с ней? — напряженно спросила она.
— Что-что… Не знаю. Ей просто плохо и все. Я тут подумал: вдруг она умрет?
Лицо Топ было бледно.
— Тогда тебя точно не посадят, — сказала она отрывисто.
Леха посмотрел на нее в недоумении:
— Зачем ты так? Неужели тебе ее не жалко?
— Тебя мне жальче, — отрезала она. — Не хватало еще, чтобы из-за какой-то соплюхи тебя упекли за решетку. Что еще?
Леха пожал плечами. Топовский цинизм был непонятен.
— Я тут с Евгением Марковичем потрепался, — произнес он, потупившись.
Леха в двух словах передал ей разговор с Почкиным. Услышав о пропавшем фотоаппарате, Топ присвистнула.
— А я, кажется, знаю, кто его спер…
Леха несказанно удивился.
— Откуда?
— От верблюда. Вспомни-ка, как мы с тобой возвращались в «Ворошиловец» после убийства Измайлова. Мы же там встретили Толика. И он совершенно не знал, как оправдать свое присутствие в лагере. Наврал, что вернулся за Бориной курткой.
— Ты полагаешь, что это именно он обокрал Почкина?
— А кто еще? Смотри: почтенный Евгений Маркович идет на горшок, а Толик тем временем возвращается из сортира. Если бы вором был третий человек, Толик наверняка бы его заметил. А так он просто выбросил дорогую камеру из машины в придорожные кусты, а на следующий день вернулся за ней. Только и всего. Вот тогда мы его и встретили.
— Точно! — воскликнул Леха. — Значит, если он еще не продал фотоаппарат, то, возможно, пленка с Почкинскими снимками сохранилась!
Топ вздохнула.
— Возможно. Только как нам выманить-то ее? Толян ведь ни за что не признается…
— Подожди-ка. Дай подумать… — Леха некоторое время хмурил брови. О! Идея! У меня батя, знаешь, кем работает?
— Ну водилой на автопредприятии… И что?
— А то, что он знает почти всех шоферюг в городе. Через него-то мы и выйдем на нашего друга Толика! Я уверен, что он до сих пор не смог продать камеру: в комиссионку с такой вещью не сунешься, а так по знакомым — кому она нужна? Так, Топ, сегодня мы с тобой идем в гости к моим предкам, надо только маман позвонить и предупредить, а то у нее сердечный приступ от радости сделается.
* * *Леха указал на желтую хрущевку и решительно направился к подъезду.
— Приготовься, — предупредил он Топ, — Сейчас ты увидишь моих родителей и это тебя шокирует.
— Ты думаешь, меня можно еще хоть чем-то шокировать?
— Чем-то — не знаю. Но мои предки — это просто какой-то Марлезонский балет.
Дверь открыла мама, украшенная румянцем волнения. В квартире все просто блестело, а из кухни доносились вкусные запахи.
— Приветик! — заулыбался Леха. — Познакомься, это Топ.
Мама аж всплеснула руками и сделала шаг назад. По всей видимости, ее очень удивила внешность Лехиной спутницы: ветровка, джинсики и бейсболка с надписью «BOSS».
— Тонечка, проходи… — проговорила она ошарашено. «Топ» не уложилось в ее сознании и преобразовалось в «Тоню». — Сейчас я тебе тапочки найду.
— Да я и босиком могу, — заверила ее Топ, с трудом вылезая из своих кроссовок.
Одну за другой мама вытащила из-под обувницы шлепки в полосочку.
— Да вот, я уже нашла.
— А где папа? — поинтересовался Леха.
— Вот-вот с работы вернется. Пойдемте, я вас пока накормлю и напою чаем с мелиссой.
Выражение «с мелиссой» было произнесено мамой с особой гордостью: она собственноручно выращивала сие ароматное растение на балконе, вопреки ветрам, заморозкам и вредительским действиям соседской кошки.
Оставшись на минуту наедине с Топ, Леха ей подмигнул.
— Мама подумала, что ты моя невеста. Мужайся, Антонина.
Но Топ было наплевать на такие детали.
— Главное в такой ситуации хорошо поесть, — изрекла она мудро.
Леха засмеялся:
— Слово «поесть» здесь не уместно, скорее «обожраться».
Мама выглянула из кухни и, махнув рукой сыну, торжественно произнесла:
— Приглашай девушку к столу!
Стол, к которому надо было приглашать, ломился как на юбилеях директоров продовольственных магазинов. Мама тут же добавила ему роскошности, выставив на середину какую-то празднично экипированную бутылку.
— Сынок, разливай ликер!
— Мам, может, не надо?
— Говорю, наливай! — настояла она. — Я хочу сказать, — произнесла она, поднимая рюмку, — что я давно ждала этой минуты…
Леха стойко выносил мамину речь и преданно смотрел ей в глаза.
— Он у нас такой скромный… — вздохнула она, глядя на Топ. — И трудолюбивый…
— Ну, мам, — укоризненно перебил ее Леха, все-таки поддавшись эмоциям.
Но ее было уже невозможно свернуть с намеченного пути.
— И стыдного в этом ничего нет! — воскликнула она, не растерявшись.
Топ в это время прятала взгляд в селедке под шубой и занималась аутотреннингом: «Я совершенно серьезна. Я все вынесу и не заржу как припадочная». Но от этого ей становилось еще смешнее.
— И в этот радостный день, — продолжала между тем мама, — я хочу выпить за молодежь, то есть, за вас!
Осушив рюмку, она облегченно уселась на стул и начала щедро раскладывать салаты по тарелкам. Какое-то время все молча ели. Мама изредка кидала на Топ оценивающие взгляды. Ей хотелось побольше узнать о ней: из какой она семьи, где работает, но ей было как-то неудобно об этом расспрашивать. Поэтому она маялась и пыталась найти хоть какую-нибудь тему для разговора.
— А что папа как долго? — спросил вдруг Леха.
— Да кто его знает? Калымит, наверное.
В этот момент прозвенел звонок.
— А вот и он — легок на помине.
— Сиди, я открою, — опередил ее Леха и направился к выходу.
— Тоня, — вдруг произнесла мама заискивающе, оглянувшись на дверь, — а как вы познакомились с Алексеем?
Топ сглотнула.
— Мы? Ну-у, э-э… Я увидела его на выставке экзотических животных… Он стоял у террариума с удавом и смотрел на него.
