Ольга Степнова - Беда по вызову
Я нагнулся. Колька, привязанный к стулу, лежал на боку. Я нащупал шейную артерию, пульса не было, а рука оказалась вся в крови.
— Уходим. Он убит.
Но в дверь уже стучали. Беда ее, слава богу, захлопнула. На полу зашевелился второй счастливчик, но я пнул его в живот, чтоб не мешал думать. Этаж был третий и я, не раздумывая, сиганул бы с балкона, но предложить это сделать девушке я не мог.
— На балкон, кретин! — шепотом крикнула девушка и вытолкнула меня из кухни. Мы выскочили на балкон.
Над нами был этаж, под нами — три. Учитывая, что внизу скапливался народ, я предпочел бы побегать по крыше. Только Беду мое мнение не интересовало. В дверь стучали все настойчивее. Внизу, на асфальте, неестественно вывернув ноги, лежал мой обидчик. Скорее мертв, чем жив, а если жив, то вряд ли будет бегать. Нас уже заприметили с соседнего балкона и я собрался подтянуться на четвертый, а оттуда на крышу, но Беда вдруг светским тоном громко произнесла:
— Что случилось? Что за шум?
— Кто-то выпал из окна, — вежливо ответили ей слева. — Стреляли.
— Уже всем позвонили, — сообщили справа. — Сейчас приедут. Кстати, окно-то ваше разбито! Эй, это ваш выпал!
— Мой вот, — ткнула в меня Беда. Я стоял кулем и чувствовал себя олигофреном.
— Уходим, — шепнул я ей и сиганул с третьего этажа вниз.
— Второй грохнулся! — заорали с балкона.
— Теперь мой, — услышал я сверху.
Я приземлился в грязную жижу газона и, поднимаясь, увидел, что Беда быстро и элегантно спускается по противопожарной лестнице, которая, оказывается, находилась на расстоянии вытянутой руки от Колькиного балкона.
— Держите их, это они! — догадался кто-то наверху. Народ, толпившийся у тела, не шелохнувшись, заворожено уставился на нас. Двор освещался только светом из окон, и вряд ли они успели нас разглядеть.
Бегала она хорошо. Лучше, чем я со своей армейской подготовкой. Скоро я почувствовал боль в правом боку. Как бы не пришлось попросить ее сбавить ход. Она бежала странным, запутанным маршрутом: дворами, помойками, и пару раз, не задумываясь, перелетела через забор. Наконец, как вкопанная, остановилась у какой-то машины. Я тоже, с трудом затормозив. Оказалось, что это моя машина, припаркованная у ее дома.
— Ключи, — крикнула она. Моя рука беспрекословно протянула единственные ключи, которые были у меня в кармане — от машины.
Я глазом не успел моргнуть, как Беда оказалась за рулем.
— Закрой рот, — сказала она, — и садись в машину.
Мне стало интересно и я сел на пассажирское сиденье. Она стартанула как баллистическая ракета, закусив малиновую губу.
— Мы играем в Никиту? — поинтересовался я.
— Возись тут с тобой.
— Вообще-то, это я с тобой вожусь, — обиделся я.
Она летела по ночному городу, поднимая колесами фонтаны брызг. Дождь опять усилился, и я подумал, что она будет делать, если дворники опять заклинит.
— Я сильно обрадуюсь, если узнаю, куда мы едем.
— Спасать Ильича.
— Слушай, ты одного уже спасла. Если бы не твой прыжок пантеры, ему, может, не продырявили бы башку.
От злости она бортанула бордюр и газанула на повороте.
— Продырявили бы всех по очереди. Учи законы жанра, герой. Люди, которые не прячут лица, свидетелей не оставляют. Борисовцы переговоров не ведут, в дебаты не вступают. Если им что-то непонятно, объяснить можно только одним способом — деньгами и полным подчинением.
— Это и была твоя «тема»?
— Можно по-разному трогать проблему. Кольке захотелось всего и сразу. Он называл вещи своими именами и вставлял спицы в колеса. Такого не прощают.
— Ты слишком быстро ездишь.
— А ты тащишься, как описторхозный судак по Енисею.
Она затормозили у сарая. Ильич долго и испуганно выспрашивал из-за двери, кто мы такие, и, наконец, открыл.
— Живой, — облегченно вздохнула Беда.
На нем красовались семейные трусы в грибочек, вид у него был милый, домашний, и совсем немафиозный. Он тер кулаком заспанные глаза.
— Кольку убили, — сообщил я.
— Это кто? — удивленно уставился Ильич на меня.
— Журналист, который написал про вас статью, — объяснила Беда.
— Это не я!! — в ужасе заорал Ильич.
— Да мы знаем, — успокоила его Беда. — Хотя мысль интересная. Собирайтесь, поедем ко мне. Здесь не так, чтобы очень безопасно.
— А у тебя просто зашибись! — хохотнул я.
— У меня многоквартирный дом, никаких веревок с этим делом, последний этаж, и лестница на чердак.
— Лестница на чердак? — обалдел я.
Ильич оделся как в армии, за сорок секунд. За руль Беду я решил больше не пускать.
— Ладно, садись, — сказала она, — мы больше так не торопимся.
Странною гурьбою мы вошли в ее квартиру. Рон встретил нас обиженным лаем. Ильич разделся и по-хозяйски плюхнулся на диван, натянув до подбородка пушистый плед.
— Грохнут меня, — сказал он, и сладко заснул.
Беда влезла в свои домашние шорты, и принялась мыть пол в коридоре. Грязи мы натащили много. Я попялился на ее ноги и решил, что они мне неинтересны.
На кухне я скормил Рону засохший хлеб, который нашел в пакете на подоконнике. Зашла Беда и с заговорщицким видом положила на стол…ствол.
— Это что?! — выпучил я глаза.
— Прихватила.
Эта дура сцапала в темноте пистолет и все это время носилась с ним в кармане. Если бы нас поймали, орудие убийства Кольки Серова менты получили бы на блюдечке.
— Я подумала, тебе пригодиться. Мало ли.
— Ты идиотка. Зачем ты мне суешь паленый ствол?
Тихое торжество в ее глазах сменилось злостью.
— Я думала, ты знаешь, что с этим делать.
— От этого нужно как можно скорее избавиться.
И сунул ствол в карман джинсовки. В ее глазах опять мелькнуло превосходство.
— Избавиться от меня у тебя есть только один способ.
— Какой?
— Назвать свой город.
Я чуть не завыл.
— Ну?
— Думаю, хочу ли я от тебя избавиться.
— Тогда давай поженимся и поставим слоников на комод.
— Я не в этом смысле, — испугался я.
— Вы поживете пока здесь. Твою машину знают, можешь пользоваться моей. Она на стоянке у дома. Починишь, ты же — автомеханик.
Я вдруг подумал, что такая дура и впрямь может узнать, кто убил Грача, и почему меня сделали главным героем в этой истории. И я назвал свой город.
Всю ночь мы курили на кухне, и пили термоядерный кофе. Я рассказывал ей про свой город. Я ходил с ней по его улицам, показывал море, знакомил с друзьями и Сазоном. Она внимательно слушала, не придиралась к словам, и я почти забыл, что действует она на меня как чересчур острая приправа, с которой еда невозможна, а без нее — безвкусна. Она сказала, что будет звонить мне на этот, домашний телефон, что ей нужно недели две — как раз столько, сколько нужно мне, чтобы закончить ремонт подвала.
Утром я отвез ее в аэропорт. В кассе билет оказался последним. Мы встали в очередь на регистрацию.
— Мой город курортный, он очень дорогой. Твоего компьютера не хватит, чтобы проявить там все свои таланты.
Я вытащил пачку денег, собранных с родителей, на новую программу. Я забрал ее, когда мы заезжали за Ильичом.
— Держи, — я дал половину.
— Купи себе башмаки, — засмеялась она.
— У меня есть! — Я запихнул пачку ей за пазуху. — Слушай, где ты берешь Житан и абсент? Их не продают в этом городе.
Она засмеялась:
— У тебя есть другая баба.
— Есть!
И я сожрал с ее губ дурацкую помаду.
Беда
Женщины, глупо посмеиваясь, совершают дела, которые мужики делают с умным видом, играя мышцами, и пыжась от своего суперменства.
В тот день у меня сломался каблук. Прямо в машине. Те, кто говорят, что машину удобно водить босиком, сами никогда не водили. Поэтому на правую ногу я надела старую, мятую тапку. Эти тапки я держу в машине, чтобы от стоянки доходить до дома и обратно.
Я задумалась на светофоре над сюжетом своей новой книги, и стартанула раньше, чем заторможенный кретин на задрипанной «аудюхе» нажал на газ. С этого момента моя жизнь сильно изменилась.
Парень оказался не в моем вкусе, да и я ему не понравилась. Сначала я хотела заплатить, но он так нервничал и не хотел привлекать к себе внимание, так прятал морду под козырьком и боялся визита ГАИ, что я решила этого не делать. Мне показалось, что у парня проблемы, и стало интересно — какие. В ближайшие десять дней денег у меня не предвиделось, и отдавать последние за слегка подрихтованную мною задницу автомобиля 80-х годов выпуска, было обидно. Хуже от этого автомобилю не стало. Я отдала ему свою визитку, зная, что его проблемы гораздо серьезнее, чем гнутый бампер.
Так и получилось. Вся редакция потом выспрашивала у меня, что за громила шляется по кабинетам в женских очках-блюдцах с розовыми стеклами, образца 70го года, и не вызвать ли милицию. Я сказала, что это мой братец-раздолбай и свое он уже отсидел.
