Дарья Донцова - Третий глаз-алмаз
– Почему же я не могу забеременеть? – заплакала Злата.
– Такое бывает, – ответил врач, – Бог не дает.
Оставим последнее заявление на совести доктора, скорей всего, в обследованиях была неточность, опытный специалист посоветовал бы Лукашиным еще раз сдать анализы, но Злате и Сергею не повезло с лекарем. Заявление о Божьей немилости было воспринято религиозными людьми как руководство к действию. Они поехали по монастырям, молились у положенных икон, просили даровать им хоть одну дочь, но толку не было.
В конце концов Сергей сказал:
– На все Божья воля, значит, у нас судьба такая.
Ночью Злата разбудила мужа и зашептала:
– Съездим в деревню Савелово, мне сон привиделся, к нам там подойдет монашка, она поможет.
В ближайшее воскресенье супруги отправились в Савелово, а дальше начались чудеса. К ним на самом деле приблизилась женщина, с головы до ног укутанная в черное.
– О большой семье мечтаете? – без предисловий поинтересовалась она.
– Да, матушка, – пролепетала Злата.
– Хорошее дело, – одобрила монашка. – Но Господь вам всего одного ребенка пошлет, и то если обет дадите.
– Какой? – хором спросили супруги. – Мы на все готовы.
– Когда твоей дочери исполнится год, приедешь сюда и возьмешь из приюта трех сирот, – приказала монашка, – позовешь меня, мать Евдокию, я тебе детей укажу, все формальности с законом на себя возьму. Согласны?
– Да, – сразу ответила Злата.
– Да, – чуть помедлив, подтвердил Сергей.
– Ну и ладно, – кивнула Евдокия, – через неделю ты забеременеешь.
У Лукашиных родилась дочь, а спустя двенадцать месяцев счастливые родители приехали к Евдокии и враз стали многодетными.
Сейчас кое-кто, читая эти строки, удивляется, ну почему Злата и Сергей выполнили данное обещание? По какой причине они взвалили на свои плечи заботу о посторонних детях? Неужели нельзя было забыть о разговоре и спокойно воспитывать родного малыша? Повторяю, Злата и Сергей были искренне верующими людьми, не прикидывались религиозными, а являлись по-настоящему воцерковленными. Им и в голову не могло прийти нарушить обет. Сергей впрягся в работу, Злата осела дома, но ей одной было трудно справиться с ордой малышей. Как-то раз, приведя весь свой «детский сад» в поликлинику, Злата наслушалась нелестных слов от других матерей. «Понарожала крикунов», «Притащила армию, нам теперь в кабинет не попасть», «Плодятся как кролики», – много чего высказали вслух злые бабы, когда врач, выглянув из кабинета, заявил:
– Лукашины последние, других не приму, не собираюсь тут с вами до ночи куковать.
Как назло, шаловливые малышки разбегались, кричали, капризничали, плакали. Лучше всех Злату могли понять родители близнецов, да и то если умножат на два свои проблемы. В какой-то момент у Златы опустились руки, и она заплакала.
– Давайте я вам помогу, – произнес тихий голос, – меня зовут Тельма, я работаю здесь уборщицей.
Через неделю Тельма перебралась к Лукашиным, она не имела ни родни, ни жилплощади, приехала в Москву из Тмутаракани за счастьем, но жизнь у нее сложилась не самым лучшим образом.
Злата и Тельма были одногодками, они довольно скоро подружились. Лукашина не платила домработнице денег, та работала за кров и еду. Девочки звали Тельму тетей, а посторонние люди считали няньку близкой родственницей Лукашиных.
Злата была своеобразным человеком, поэтому от детей скрывать правду не стала. С ранних лет Нина, Жанна, Эля и Света знали: они не родные друг другу, приемные, взятые из интерната при монастыре и удочеренные Лукашиными. Девочки носили одинаковую фамилию новых родителей и отчество – Сергеевна, но это было единственной связующей их нитью. И, самое главное, девочки не знали, кто из них является родной дочерью Лукашиных.
– Почему? – удивилась Ира.
Света поежилась.
– Идиоты. Злата с Серегой мечтали о такой семье, где все друг друга обожают, по вечерам вместе сидят, папа читает книгу, мама шьет, дети вяжут! Мрак! Что у нас, каменный век? Ты тоже дура, неужели не поняла, как мы друг друга ненавидим? Знаешь, что у нас в спальне по ночам творилось? Мы дрались до крови, но тихо, чтобы Злата не услышала. Сергей, он попроще, поругает нас и уйдет, а Златка ныть начинала: «Как вам не стыдно! Вы должны любить друг друга! Помните – мы одна семья», и ду-ду-ду, зу-зу-зу, гу-гу-гу! На полночи заводилась!
– Почему же они родному ребенку правду не открыли? – недоумевала Ира.
– Хотели, чтобы мы все находились в равных условиях, – свистящим от злости голосом пояснила Светка, – дескать, если свое дитя, то оно выделится, загордится! Суки!
– Нехорошо так говорить, – дрожащим голосом перебила Ирочка подружку.
Света вскочила, схватила одноклассницу за плечи и затрясла.
– А хорошо нас травить? Мы с пяти лет покой потеряли! Каждая считала: это ее мама с папой! Мы любую мелочь замечали! Эльку единственную из нас в музыкалку отдали! Значит, она родная? Златка, правда, на все вопросы ответы имела, отправила Элю на занятия и сказала нам:
«Выбрали самую талантливую, Элю!»
Я после этих слов месяц спать не могла, верчусь с бока на бок и думаю:
«Неужели она своя, а я приемыш!»
Потом Жанке стали вещи новые приобретать: и пальто ей, и туфли, и платье! А остальным обноски! Приедет Златка из магазина, припрет пакеты и вздыхает:
«Денег у нас мало! Жанна самая крупная, и ступня у нее уже тридцать девятого размера, поэтому приходится ей новые вещи покупать, вы мельче, походите в недоношенном сестрой».
Супер, да? Вроде мать все объяснила, а я опять в истерике. Жанка родная!
И так все время! Один раз Нинка Жанку вилкой пырнула, кровища хлещет, Жанна орет, а Нина и говорит:
«Вот подохнешь, нас меньше будет, мне обновки достанутся!»
– Ой, – Ира закрыла лицо руками, – а мама что?
– Она не узнала, – скривилась Света. – Она вообще ничего не видела, в церковь нас приведет и велит: «Молитесь, девочки». Вот скукотень, стой столбом, придурочные бормотания слушай. Ну я Жанке потихоньку на ногу встану и давлю до боли. У той слезы из глаз льются, но она молчит, меня в отместку за задницу щиплет. Так и пинаемся – чем одной больней, тем другой лучше. Закончится служба, Златка вздыхает:
«Ох, благостно, от души помолились».
Вообще тронутая. Но знаешь, я уверена, все сестры были приемные, кроме меня!
Света заплакала. Ире стало жаль подругу, она погладила ее по голове.
– Успокойся, поговори со Златой, поделись с нею своими мучениями, она тебе правду расскажет.
Светлана вывернулась из-под руки одноклассницы.
– Дура! Сто раз я ее умоляла! Знаешь, что она отвечала? «Никогда тайны я тебе не открою. А если и скажу, то не тебе, надо суетность победить. Унесу тайну с собой в могилу». И ведь унесла, сука.
– Куда? – растерялась Ира.
– Ты не знаешь? – заморгала Света.
– Что-то случилось? – насторожилась Ира.
– Я же тебе сказала! Тельма с Серегой в загс сходили! – напомнила Света.
– Ну… я подумала… что ты пошутила…
– Ха! Вовсе нет! Жанка из окна вывалилась, – сообщила Света, – нас, вот уж радость, на одну меньше стало! А Златка померла! Инфаркт у нее случился! Она домой вернулась, идет по двору, а там народу! Милиция! «Скорая»! Мы с Элькой в лагере были, а Жанка дома осталась! И Нинка к подруге уехала!
Ира вжалась в скамейку. С большим трудом она разобралась в сути дела. Жанна решила помыть окно и упала с большой высоты. Злата вернулась с работы, увидела еще не увезенное тело ребенка, зачем-то поднялась в квартиру и там свалилась с инфарктом. Сергей похоронил жену и быстро расписался с Тельмой.
Через два года после несчастья умер и Сергей, а Тельма выжила падчериц из дома, раздувая взаимную неприязнь, довела воспитанниц до побега. Эля, хорошо игравшая на скрипке, пристроилась к какой-то второсортной певичке, аккомпанировала ей, моталась по гастролям. Нина вышла замуж за военного и отправилась с ним в далекий гарнизон, а Света после долгих мытарств оказалась на телеканале, работала помощником режиссера, перебегала с передачи на передачу.
– Эпилепсия у нее развилась, – пояснила Ира. – Первый припадок случился, когда она о смерти Златы узнала, вот почему ее в больницу и засунули. А потом пошло-поехало. Светка болезнь от всех скрывала, никому про нее не говорила! До глупости дошло, одни считали ее алкоголичкой, другие наркоманкой. А что можно подумать, если она вдруг на пару дней пропадает, потом появляется, синяя, руки трясутся! Но ей было плевать на слухи, главное, чтобы об эпилепсии не узнали!
– Почему? – удивилась я. – Болеть не стыдно!
Мирошниченко обхватила руками колени.
– Тельма это ей внушила, без конца повторяла: «Наказал тебя Бог за плохое поведение, сумасшедшей сделал». Вот Светка и считала, что эпилепсия – позор! Никому ни словечка не говорила. Уж как ей удавалось от любовников болячку скрывать, не понимаю! Хотя Светка медицинские журналы выписывала, она про свой недуг больше любого врача знала, постоянно покупала очень дорогие лекарства, новинки на себе пробовала. Только-только в Америке что-то появится, через неделю оно у Светы в аптечке. Она все деньги на медикаменты тратила, на жизнь ей копейки оставались. Пару раз она чуть не умерла.
