Дарья Донцова - Гарпия с пропеллером
– Ну… трудно сказать.
– Все-таки попробуй.
– Месяца три-четыре.
Я чуть не упала со ступенек.
– Почему так долго?
– Так мы по правилам все делаем! Штукатурка сохнет шестьдесят дней.
– Сколько?!
– Иначе трещины пойдут, – пустился в объяснения Дима, – не хочется халтуру гнать, вы торопитесь? Мы – нет. Тише едешь, дальше будешь.
Ага, от того места, к которому едешь. Терпеть три месяца разгром, грязь и запах! Ну, Зайка, учудила. Кстати, на Генри и Генку ремонт не произвел никакого эффекта. Мой бывший муженек целыми днями гоняет по городу и появляется в Ложкине только ночью, а Генри ищет своего гуся и не замечает ничего вокруг.
Я распахнула дверь своей спальни и ойкнула. В комнате словно Мамай прошел. Конечно, я не страдаю излишней аккуратностью и частенько бросаю вещи на кресло. Их потом аккуратно развешивает ворчащая Ирка, но я никогда не выгребала все содержимое шкафа на пол, не отодвигала его от стены и не стаскивала матрац с кровати. Внезапно меня охватил ужас. Неужели Зайка договорилась о ремонте в моей спальне? Вещи вытряхнули, мебель приготовили к выносу… Придется ночевать в каморке под лестницей!
Я выбежала на лестничную площадку и заорала:
– Дима!!!
Прораб поднял голову:
– Здрассти!
– Прекрати здороваться, – обозлилась я.
– Совсем? – оторопел парень. – Что же говорить при встрече?
– Лучше всего «до свидания», – прошипела я. – Ну-ка скажи, зачем вы расшвыряли все в моей спальне? Да будет тебе известно, некрасиво рыться в шкафах в отсутствие хозяйки.
Дима попятился:
– Мне бы и в голову такое не пришло.
– Тогда кто постарался?
– Понятия не имею.
Сообразив, что прораб тут ни при чем, я понеслась разыскивать Ирку. Домработница преспокойно вкушала кофеек на кухне. Иногда я жутко завидую ей, она невозмутима как танк, никогда не выходит из себя, на любое замечание реагирует без всяких эмоций, не обижается и не торопится выполнять работу.
Но на этот раз, когда я вполне нормальным тоном ее окликнула, последовала совершенно неожиданная реакция. Домработница, сидевшая спиной к двери, подскочила, уронила на колени чашечку с остатками «арабики» и заорала:
– Чтоб тебя разорвало!
Я удивилась до крайности. Ирка никогда не грубит. Максимум, на что она способна, это поджать губы и вздернуть брови. До сих пор никому из домашних не удавалось вывести ее из себя. И вдруг такая реакция!
– Извини, пожалуйста, – растерянно пробормотала я, – не хотела тебя напугать.
Ирка поставила на стол пустую чашку и вздохнула:
– Пропала юбка, кофе не отстирается. Это вы меня простите. Думала, опять гусь подкрался, прямо до обморока довел.
– Гусь? – удивилась я. – Какой?
– Оранжевый, – мрачно ответила Ирка.
– Так он и впрямь живет у нас?
– Объясни человеку нормально, – подала голос из кладовки повариха.
– Слов у меня нет! – выпалила Ирка. – Все кончились, а те, которые остались, лучше не произносить!
– Давайте расскажу, – предложила Катерина, выходя из чуланчика в кухню.
Глава 17
Оказывается, весь сегодняшний день Генри носился по нашему дому, сжимая в руках ноутбук и длинную палку с коробочкой на конце. Сначала он с воплем влетел на кухню и бросился вынимать из шкафов многочисленную утварь. Маруська, собиравшаяся на занятия в Ветеринарную академию, удивленно спросила:
– Вы что-то потеряли?
– Тут он, – сообщил орнитолог, размахивая компьютером.
– Кто?
– Гусь!!!
Маня сначала потеряла дар речи, чего с ней практически никогда не происходит, но потом все же поинтересовалась:
– Вы предполагаете, что птица свила гнездо в кастрюлях?
Генри на секунду замер, потом сказал:
– Я компьютерную программу получил, новую, очень точную. Гусь сейчас находится на кухне. Вот эта светящаяся точка на экране – его положение в доме, ясно?
Маня кивнула. Генри с удвоенным энтузиазмом продолжил разгром пищеблока. Маруська повертела пальцем у виска и убежала. Через пару минут орнитолог издал вопль:
– Он улетел!
Спотыкаясь о разбросанные сковородки и кастрюли, ненормальный мужик понесся куда-то на второй этаж, а Ирка и Катерина остались среди хаоса. Не успели они поставить горшки на место, как раздался крик:
– Пусти меня!
– С ума сошел!
– Немедленно открой!
– Ни за что, Ира, помоги!!!
Домработница ринулась на второй этаж и нашла Генри, исступленно колотящегося в дверь Машиной спальни. Пытаясь сохранить спокойствие, домработница сказала:
– Ваша комната в другом конце, здесь Маруся живет.
Орнитолог перевел на домработницу безумный взгляд.
– Там гусь! Компьютер показывает!
Ирка знает, что с сумасшедшими спорить опасно, поэтому осторожно ответила:
– Да-да, конечно, сейчас девочка оденется, и вы войдете!
Генри замер под дверью, домработница на всякий случай осталась с ним. Примерно через полчаса Манюня приоткрыла дверь, боком протиснулась в коридор и предложила:
– Может, Василия вызвать?
Василий Сергеевич – наш домашний доктор. Ирка не успела отреагировать на разумное предложение, потому что Генри с боевым воплем команчей бросился в детскую и в один момент расшвырял там все. Домработница, поняв, что ей теперь придется приводить в порядок и это помещение, начала потихоньку злиться.
Но на этом Генри не остановился, он принялся носиться по комнатам и зимнему саду, оставляя после себя пейзаж, напоминавший декорации к фильму «Зачистка дома в Грозном федеральными войсками». Домработница, убрав вываленные вещи, устала, присела передохнуть, глотнуть кофейку и, услышав за спиной мой голос, перепугалась, решив, что псих вернулся, чтобы еще раз разбомбить с трудом приведенную в порядок кухню.
– И где он сейчас? – сердито спросила я.
Ирка вздрогнула.
– Такси вызвал и в город укатил, в Дегтярный переулок. Вроде этот гусь внезапно туда перелетел. Вы уверены, что Генри безопасен, а? Вдруг на нас с ножиком накинется?
– Не, такие тихие, – философски заметила Катерина, – вот у моей двоюродной сестры муж был, марки собирал. Тоже на психа походил, придут, бывало, гости, сядут чин-чинарем за стол, а Павел всем под нос альбомчик тычет. Сестра моя как рявкнет: «Отстань от людей!»
Все, он отойдет и в углу устроится. Правда, пользы от него никакой: ни денег заработать, ни в доме чего починить не умеет, только о марках и думает! Псих, одним словом. А вот…
Но Катерина не смогла продолжить дальше повествование, потому что из холла раздался грохот, разноголосый крик и отчаянный собачий визг. Не сговариваясь, мы понеслись на звук.
Посреди прихожей опять высилась гора мусора. Над ней, матерясь, стояли Паша и еще один рабочий с нездорово красным лицом. Увидев нас, пролетарии замолчали и мрачно начали собирать куски того, что еще недавно было штукатуркой. Чуть поодаль, поджав правую переднюю лапу, рыдал Снап. Остальные собаки, желая пробраться к нему, лезли через гору мусора. Я увидела, что Хучик и Жюли чуть было не наступили на парочку длинных ржавых гвоздей, торчавших из деревяшки, и приказала:
– Ира, немедленно запри стаю наверху.
Домработница принялась загонять псов на лестницу, но те нервничали и не желали уходить. Банди изловчился, перепрыгнул Эверест из битых кирпичей и начал энергично вылизывать воющего Снапа.
– Что с ротвейлером? – строго спросила я.
Дима, гладивший плачущего Снапа по голове, повернулся ко мне:
– Здрассти!
Первый раз в жизни мне захотелось взять в руки кирпич и швырнуть его в человека. С трудом удерживаясь от этого непарламентского поступка, я процедила сквозь зубы:
– Мы уже здоровались, раза четыре, не меньше. Что случилось со Снапом?
– Я не виноват, – быстро ответил Паша, – случайно вышло, лом ему на лапу уронили, видно, сломали.
В этот момент Хучик вырвался из рук Ирины и вновь храбро полез на отходы строительства. Жюли не отставала от приятеля. К тому же появились кошки. Наши Фифа и Клепа очень четко чувствуют настроение домашних. Стоит кому-нибудь занервничать, как кошки тут как тут. Вот и сейчас они слезли с теплого местечка у камина и начали нервно мяукать и трясти хвостами.
– Страсть как котов боюсь, – пробормотал красномордый строитель.
Бух! Бух! Все невольно повернулись вправо. Почти слепая и совершенно глухая пуделиха Черри пыталась пробраться к месту происшествия через мешки с цементом.
– Пуделя бери! – крикнула повариха Паше. – Сейчас бумагу прорвет.
Но малорасторопный строитель не понял.
– Кого? Берри? Это кто такая?
– Долго соображаешь! – взвизгнула Катерина.
Я только вздохнула. Верхний мешок лопнул и засыпал глухую пуделиху серым порошком. Черри у нас дама преклонного возраста. То, что она слепая и глухая, я уже говорила, но это полбеды. К сожалению, пуделиха впала в старческий маразм. Черри бесполезно ругать, она не понимает, отчего на нее сердятся, и у несчастной старухи делается такая обиженная морда, что я мигом подсовываю ей строго-настрого запрещенные конфеты. При взгляде на пуделиху у меня часто возникает мысль: а что случится со мной, если, не дай бог, я доживу до ста лет? Может, тоже начну воровать на кухне съестное и лопать в кровати у Зайки, пачкая белье!..
