Дарья Донцова - Авоська с Алмазным фондом
Послышался шорох, затем из трубки донесся голос Фрумкина:
– Балуево находится в лесу, вокруг чащоба непроходимая, болота топкие, без проводника сквозь дебри не пройти. Местные округу хорошо знают, не суются куда не следует, а на выходные люди с палатками прикатят из Игнатьева и других окрестных городов, без карты-компаса в лес подадутся и – пишите письма! Зверье тоже там водится, и хоть медведей нет, зато лис с волками хватает. Лисичка только в сказках милая, а в жизни злая, с крепкими зубами. Испугается грибник хищника, побежит, как ему покажется, на лужайку, а это на самом деле топь. Чвак! И нет ни мужика, ни корзинки. Где погиб? Никто никогда не узнает. В радиусе двадцати километров окрест Балуева расположено несколько зон, мужских и женских. И сидят там отнюдь не те, кто по пьяни случайно человека на дороге задавил, на преступниках убийства с особой жестокостью, изнасилования. Рецидивисты, маньяки, серийщики – славный контингент. И, скажу тебе, бабы не лучше мужиков, а то и хуже. Того, кто на свободу с чистой совестью вышел, сажают на автобус до Игнатьева, а дальше ФСИН[6] о нем больше не думает. У колоний есть спонсор, который покупает откинувшимся проездные документы в разные края. Работает благотворитель официально, надо прийти в офис в Игнатьеве, предъявить справку об освобождении и получить билет. У доброго дяди открыта для бывших уголовничков бесплатная ночлежка, а еще он трудоустраивает тех, кто решил порвать с прошлым и пытается начать новую жизнь. Ну а теперь инфа к размышлению. Кто этот замечательный милосердный благодетель? Банк «Аэлита». Его владелец в советские годы сидел по валютной статье, семь лет оттрубил в одной из «парилок», и как раз неподалеку от деревни Балуево.
– Ясно, – пробурчал я.
– Погоди, это еще не все, – остановил меня Фрумкин. – Финансист отсчитывает деньги и содержит офис, где работают с зэками, там служит пять человек, босс у них Леонид Сергеевич Печенькин, начальник охраны банка.
Я был потрясен.
– Вот оно как… Что ж, круг замкнулся.
– Вероятно, в сплетнях, курсирующих по Игнатьеву, в досужих разговорах про бордель в Балуеве есть немалая доля правды, – продолжал Михаил. – У тех, кого с зоны отпускают, в кармане шуршат денежки. На всех зонах заведено производство, там делают мебель, шьют одежду. Конечно, контингент получает за работу копейки, но у каждого сидельца за семь-десять лет в конце концов скапливается кое-что. Еще деталь! Банк «Аэлита» переводит начальству лагерей энные суммы. В момент выхода на свободу уголовник получает конверт, в котором лежит немного денег на первые расходы. Финансы перетекают открыто, с соблюдением всех формальностей, получатели расписываются в ведомости. Однако меня удивило, почему деньги выдают в администрации лагеря? Отчего бы их не вручить вместе с проездными документами в офисе благотворительного фонда? Есть мысли по данному поводу?
– Да потому, что Печенькин отлично понимает: зэку трудно удержаться от соблазна, – раздался на заднем фоне голос Глеба. – Докатил он до Балуева, там на остановке магазин, в витринах разнокалиберные бутылки, у порога девочка в юбчонке по самое не хочу маячит. А в кармане у нюхнувшего свободу шуршат купюры. Ну и что сделает этот перец?
– Выйдет из автобуса и загуляет, деньги осядут в руках тех, кто владеет магазином и выставляет на дорогу проституток, – договорил я. – Ладно, действительно похоже, что в слухах о бизнесе Петра Горелова и Леонида Сергеевича Печенькина есть изрядная доля правды. Может, тогда и разговоры о помощи Вилкиных беглецам имеют под собой реальную основу? Кстати, надо бы еще узнать подробности о той операции с террористами.
Телефон снова очутился в руках Филова.
– У меня связи с фээсбэшниками нет, я с ними как вода и масло не смешиваюсь. Вот у Макса есть приятель в этой структуре – Игорь Горностаев. Но я с ним никогда не общался, только имя-фамилию слышал.
– Знаю Гарика, – откликнулся я. – Мне еще о другом надо с вами поговорить. Глеб, вы можете выяснить, каково состояние здоровья Воронова? Я утром и вечером связываюсь с больницей, мне отвечают: «Пациент находится в палате интенсивной терапии, посещения запрещены». Макса увезли из моего офиса, при нем не было ни халата, ни тапочек, ни чая, ни книг-журналов. Хочется принести ему все, что нужно. Но я не знаю, как это сделать. Вы не используете авторитет полицейского, чтобы надавить на несговорчивых врачей? От них ничего сверхъестественного не требуется, я просто хочу поговорить с лечащим доктором. Может, какие-то лекарства нужно купить? Я выясню, что у Макса со здоровьем, и передам ему сумку.
– Попробую, – пообещал Филов.
Я обрадовался.
– Сейчас попытаюсь дозвониться до Константина и Форткиной. Авось кто-нибудь из них согласится на встречу. И надо снова переговорить со Светловой.
– Михаил еще пороется в архиве службы исполнения наказания, а я возьму на себя разговор с Майей Нечаевой, – отчитался о своих планах Глеб. – Если она дружила с Ольгой и Ириной, то может пролить свет на темные места этой истории. Странно, что Светлова в беседе с тобой не обмолвилась о ней.
– Майя актриса и, несмотря на юный возраст, уже звезда, – сказал я, – эти дамы капризны, их окружают клевреты.
– На клеветников мне фиолетово, – хмыкнул Филов.
Я понял, что слово «клеврет» неизвестно Глебу, и добавил:
– До Нечаевой будет трудно добраться, скорее всего, у нее есть помощники, например пресс-секретарь, который постарается оградить ее от общения с полицией.
– Ниче, Ваня, и не до таких шишек добирались, – заявил Глеб и отсоединился.
Похоже, Филов не прочь пообщаться со знаменитостью. А ведь, помнится, когда у нас речь зашла о разговоре со Светловой, полицейский сказал: «Не мастак я с бабами болтать».
Я задумчиво посмотрел на трубку. Пойти в душ, переодеться, выпить кофе, а потом начать обзвон?
Телефон вдруг завибрировал, высветившийся номер оказался мне незнаком, но голос из мобильного я узнал сразу. Характерный хриплый баритон принадлежал другу Макса Игорю Горностаеву, тому самому, о котором только что упоминал Глеб. Я удивился совпадению: пару минут назад Филов произнес имя приятеля Макса, и Гарик тут же мне звякнул. Да, мы с ним прекрасно знакомы, давно на «ты», правда, до сих пор общались лишь в присутствии Воронова.
– Привет, – загудел Игорь. – Извини, что побеспокоил, дело у меня, Ваня, ерундовое, совет нужен. Ты знаешь, что такое… э… бизнес казуал… если, конечно, я верно прочитал, тут по-английски написано, а я в нем несилен.
– Тебе прислали приглашение на мероприятие? – догадался я. – Указан дресс-код?
– Точно, – выдохнул Гарик. – Это, значит, что надевать надо? Костюм с галстуком? Тупо как-то, вроде в полдень на берегу реки собирают.
– Нет-нет, пиджачная пара не понадобится, – пояснил я, – подойдут однотонная рубашка, брюки с ремнем и демократичные туфли. Но ни в коем случае не лаковые ботинки. Сорочка может быть с коротким рукавом, белые носки не надевай. И откажись от вещей изо льна – они здорово мнутся, сядешь за стол, потом встанешь весь жеваный. И еще не обливайся парфюмом, это моветон.
– Так и знал, что от тебя получу исчерпывающую инфу, – обрадовался Игорь.
– Школа Николетты, – вздохнул я. – Правила дресс-кода в мою голову вбивались с пеленок.
– Как дела, Ваня, чего такой грустный? – вдруг спросил Гарик.
– Беспокоит состояние здоровья Макса, – признался я.
– А что с ним?
– Ты не в курсе? – поразился я.
– Нет. Мы неделю назад разговаривали, все о’кей у него было.
– Боюсь, придется сообщить тебе плохие новости, – расстроился я и рассказал о том, что случилось.
Выслушав меня, Игорь велел:
– Приезжай в кафе, адрес сейчас сброшу, вместе подумаем, как поступить.
Глава 21
– Интересная история, – сказал Горностаев, когда я в подробностях описал ему свою поездку в Балуево.
– Похоже, я зря пообещал Максу, что помогу Глебу, – расстроенно вздохнул я, – уперся в стену. На вопросы нет ответов.
– Так ведь и вопросы непростые, – заметил Гарик. – Если на самом деле проводилась спецоперация, в процессе которой психолога, готовившего смертников, заменили на профессора, сотрудничавшего с ФСБ, то никто из занятых в акции ничего не расскажет даже священнику в предсмертной исповеди. Когда затевается нечто подобное, круг посвященных во всех детали крайне узок и состоит из людей, основным талантом которых является умение держать язык на привязи. Попробую кое-что разузнать, но не жди положительного результата.
Я зацепился за слова Игоря:
