Эдуардо Мендоса - Тайна заколдованной крипты
— Надо было нам выбрать для встречи более спокойное место! — упрекнула меня Мерседес.
— Извини, не догадался.
— Это твой ухажер, красотка? — поинтересовался тип с красными глазами.
— Мой жених, — опрометчиво ответила Мерседес.
— А вот я из него сейчас котлету сделаю, — заявил бахвал и, взяв за горлышко пустую винную бутылку, ударил ею о мраморную стойку. Бутылка разбилась, осколки порезали ему руку, полилась кровь.
— Черт! — завопил он. — А в кино у них так здорово выходит!
— Там бутылки специально подделывают, — успокоил его я. — Позвольте взглянуть на вашу руку. Я в больнице работаю. Фельдшером.
Он протянул мне окровавленную руку, и я высыпал на раны содержимое солонки, стоявшей на стойке. Пока он выл от боли, я разбил о его голову табурет. Красноглазый рухнул на пол. Хозяин попросил нас покинуть бар — не хотел скандала. Когда мы вышли на улицу, Мерседес разрыдалась.
— Я упустила машину, за которой ты велел следить. Он меня обманул. А потом пришлось натерпеться страха!
Она выглядела такой несчастной! Я испытал прилив нежности. Мне было почти стыдно за то, что я так с ней поступил.
— Ничего не бойся. Я уже здесь. Все будет хорошо. Где твоя машина?
— Оставила на улице Кармен.
— Пошли туда.
Когда мы подошли к тому месту, где стояла машина, то увидели, что ее забирает эвакуатор. Пришлось долго уговаривать, чтобы нам позволили заплатить штраф, но не увозили машину. В обмен на деньги мы получили аккуратно сложенную квитанцию и указание не читать ее, пока эвакуатор не отъедет. В квитанции было написано: „Вы постоянны в привязанностях, но ваша сдержанность может доставить вам неприятности. Берегите бронхи“.
— Сдается мне, — сказал я Мерседес, — что нас надули.
Глава XVI. Коридор с сотней дверей
Было уже почти два часа ночи, когда Мерседес припарковала свой „шестисотый“ на одной из улочек неподалеку от школы монахинь-лазаристок. Прихватив все, что купили в тот вечер, мы зашагали по пустынным улицам. Слава богу, дождь перестал.
— Делай все так, как договорились, — давал я последние наставления Мерседес. — Если через два часа я не подам признаков жизни…
— …Я должна позвонить комиссару Флоресу. Я все помню, ты мне сто раз уже это повторил. Ты меня что, дурой считаешь?
— Пойми, я просто не хочу зря рисковать, — объяснил я. — Не знаю, что обнаружу в этой крипте, но в одном уверен: те, кто ею пользуются, не отличаются щепетильностью.
— Для начала тебе придется столкнуться с гигантской мухой, — сказала Мерседес.
— Нет там никакой мухи, глупышка. То, что ты видела, был человек в противогазе. Похоже, эти типы на эфире не экономят.
Мы остановились перед решеткой с пущенной по верху колючей проволокой. Кругом царила мертвая тишина, в здании школы не светилось ни одно окно. Мне стало жутковато, и я вздохнул.
— Мужайся, — шепнула мне на ухо Мерседес.
Я не стал говорить, что боюсь как раз из-за того, что приходится полагаться на нее — человека, о котором мне известно, что совсем недавно она довела бывшую подругу до самоубийства, Да и то немногое, что она рассказала о своем прошлом, тоже не слишком располагало к доверию.
— Пожелай мне удачи, — попросил я. В фильмах часто так делают.
— Если мы больше не увидимся, — нетактично сказала Мерседес, — знай: то, что ты сказал мне сегодня вечером, ну, что я несчастная, — неправда. У меня была куча любовников. Я спала со всеми неграми. С мужчинами, женщинами, детьми, с верблюдами — со всеми. С целым племенем.
Я решил, что опасность подогрела ее воображение, и поспешил сказать, что охотно ей верю. Внимательно осмотревшись, я увидел кучу свежего собачьего дерьма. Оно-то мне и нужно! Я осторожно собрал кучку с тротуара, стараясь сохранить форму, и, просунув сквозь решетку ограды, бросил в сад. Тут же явились мастины и сделали то, чего я ждал. Как я давно заметил, собаки, которые считаются умнейшими существами, находят большое удовольствие в обнюхивании фекалий своих собратьев. Мастины не являются исключением из общего правила. И пока церберы развлекались дорогим для них (и таким дешевым для меня) подарком, мы добежали до противоположного конца стены — того, что был пониже. Я встал на плечи Мерседес, которая, несмотря на мою худобу и небольшой вес, закачалась, как лодка на волнах, и перекинул через стену купленное накануне в лавке постельных принадлежностей одеяло. Таким образом я смог взобраться на стену, не поранившись осколками стекла, которыми та была усыпана. Чутко прислушиваясь к доносящимся снизу звукам, я надел на плечо большую сумку — ее передала мне снизу Мерседес. Собаки не появлялись. Достав из сумки заранее приобретенный на рынке аппетитный батон колбасы, которым в случае необходимости собирался подкупить мастинов, я бесшумно — внизу был мягкий газон — спрыгнул в сад. Мерседес по ту сторону стены потянула за одеяло, чтобы скрыть следы моего вторжения, и тут случилась неожиданность: одеяло было не одно, их оказалось два, и второе, о существовании которого мы не подозревали, выскользнуло из складок первого и упало в сад, прямо на меня, укутав наподобие покрывала, в каких обычно изображают привидения. От неожиданности я задел ногой за какой-то корень и упал ничком, запутавшись в мягком одеяле. Мне припомнилось, что в магазине постельных принадлежностей висело объявление, гласившее, что всем молодоженам, решившим купить одеяло, дарится — хотят они этого или не хотят — в придачу еще одно, того же размера, качества и расцветки. Я не придал тогда значения этой рекламе — наше с Мерседес поведение не давало, как мне кажется, ни малейшего повода заподозрить в нас молодоженов.
Пытаясь выбраться и запутываясь еще больше, я вдруг услышал рядом угрожающее рычание и почувствовал — даже сквозь толстое одеяло — прикосновения холодных и влажных собачьих носов: мастины оставили увлекательное занятие и, образцово выполняя свои долг, прибежали на шум. Я спасся лишь благодаря тому, что новые одеяла издают специфический, и довольно неприятный, запах, который перебивает все остальные. Так что меня мастины не учуяли.
Я решил воспользоваться этим обстоятельством и, зажав в зубах колбасу, которая показалась мне слишком твердой для той астрономической цены, что мы за нее заплатили, пополз по газону на четвереньках, стараясь, чтобы ни одна из моих конечностей не высунулась из-под спасительного покрова. И так, сопровождаемый собаками, у которых, наверное, мозги заклинивало от невозможности понять, что же это за штука такая ползет, добрался до стены школы. Настал решающий момент: нужно было выбраться из убежища и проникнуть в здание. Я осторожно приподнял краешек одеяла и с силой бросил колбасу. Собаки рванулись за ней. Избавившись от них, я снова принял вертикальное положение, посмотрел на стену школы и с ужасом увидел, что на ней нет ни окна, ни выступа, ни даже плюща, за который можно было бы уцепиться. Собаки мчались назад — колбасу одна из них держала в зубах. Они были уже совсем близко, когда мне пришла в голову счастливая мысль набросить одеяло на них. Попытка удалась, и оба пса оказались в ловушке — мы поменялись ролями. Наверное, они там кусали друг друга или, воспользовавшись темнотой, занялись еще чем-нибудь, что у собак, в отличие от людей, не считается предосудительным. А я, прижимаясь к стене, побежал. Завернув за угол здания, я увидел открытое — благодарение жаркому климату! — маленькое окошко, через которое с легкостью проник в помещение, ведь страх в этом деле — лучший помощник.
Я не знал, где очутился, но, услышав легкое похрапывание, догадался, что нахожусь в келье какой-то из монахинь. Вынул из сумки предусмотрительно приобретенный нами с Мерседес фонарик, но, когда попробовал включить его, с ужасом понял, что держу в руках не фонарик, а колбасу: фонарик, перепутав его в панике с батоном колбасы, я бросил в саду собакам. На ощупь и пытаясь держаться подальше от источника храпа, я отыскал дверь. Ручка легко повернулась, дверь открылась, и я выбрался в коридор, по которому начал, снова на ощупь, двигаться вперед. Коридор то и дело поворачивал под прямым углом налево, и я сделал несколько кругов, всякий раз возвращаясь к тому месту, откуда начал движение. Я давно перестал ориентироваться во времени и пространстве, но не решался открыть ни одну из тех дверей, на которые натыкалась моя рука, — вдруг за ними тоже окажутся кельи монахинь. Однако, здраво рассудив, что коридор не может не иметь выхода (не через окно же монахини забираются к себе), я пришел к выводу, что одна из дверей, которые мне попадались, должна вести в другую часть здания. Но какая?
Изо всей силы ковыряя в носу — это помогает сосредоточиться, — я начал припоминать отличительные особенности быта разных монашеских орденов и скоро понял, как решить стоявшую передо мной проблему. Я еще раз прошел весь коридор, ощупывая каждую дверь, и с радостью обнаружил, что лишь одна из них имела замочную скважину. Применив навыки из моего криминального прошлого, я с помощью пилочки для ногтей — она тоже лежала в моей сумке — взломал замок и попал на лестницу, ведущую на второй этаж.
