Дарья Калинина - С царского плеча
Игорь тоже поднял рюмку. Но как заметили друзья, супруги лишь пригубили спиртное. Сыщики же выпили, но какая-то непонятная скованность не отпускала Лизу с Игорем. Хоть они сами признались, что пришли к друзьям поговорить с ними, но разговор начинать не торопились. Сидели, мялись, чего-то ждали.
Желая подбодрить их, Кира произнесла:
— Скажите, вы знали тех людей, которые жили в этом доме?
— Да! Очень хорошо знали!
— И какие это были люди?
— Отличные! — вырвалось у Лизы. — Правда ведь, Игорь?
Муж тоже кивнул.
— Я дружил с Илией, — сказал он. — Хороший парень, очень праведный.
— И жену свою он крепко любил. Мы с мужем не верим в то, что он мог изменить ей.
— Да еще с этой страхолюдной Вирсавией! Просто смех!
Подруги переглянулись.
— Вирсавия — повариха в доме Захария?
— Она самая! Повариха, кастелянша, экономка. Называйте, как хотите, а только после случившегося Захария проклял и изгнал из поселка Илию вместе с женой, а Вирсавию почему-то оставил.
— И не просто оставил, еще и ввел ее в свой дом, приблизил к себе.
— Экономкой и управительницей над своим домом сделал. Теперь не Людмила, а Вирсавия всем в доме заправляет.
— Погодите, так это что же получается? Это с Вирсавией блудил изгнанный Илия?
— Да не блудил он с ней! Не могло такого быть! Илия женат был очень счастливо, он свою жену обожал.
— И жена у него красавица. Зачем ему понадобилась эта злобная колода?
— Да еще старше его на десять лет!
Трудно было предположить, что у какого-то мужчины могла пробудиться к Вирсавии такая безумная страсть, что он захотел ее взять, пусть даже и силой. Подруги постарались припомнить все то, что им было известно об этой скандальной истории. Имя женщины, которую принудил к близости изгнанный из поселка Илия, до сих пор было им не известно. И сейчас они испытывали нечто вроде шока, узнав, что жертвой оказалась страхолюдная Вирсавия.
— Но ведь у Вирсавии же и свой муж был?
— Да. Только он умер. Как нам объявили, сердце не выдержало предательства брата.
— Ага! А про то, что жена в этом предательстве активно участвовала, все вроде бы и забыли.
— Захария и Вирсавия все так обставили, будто бы Илия принудил Вирсавию к близости силой. Заставил ее, изнасиловал!
— А такого не могло быть?
— Даже в припадке сумасшествия Илия бы такого не сделал. Она была его родственницей, женой его брата. И своего брата Илия искренне любил и жалел.
— А вот саму Вирсавию он терпеть не мог.
— И никто ее не любит. Она очень противная тетка!
— У нее ведь есть дети?
— Сын, — кивнула Лиза. — Такой же уродец, как и его мать.
— Он служит в назареях?
— Да. Отец Захария его посвятил, но зря. Иеремия очень противный подросток, скажу я вам. Вечно за всеми в поселке подсматривает, шпионит, а потом доносит матери. А она уж, в свою очередь, наушничает Захарию. Очень часто по доносам этой парочки страдали хорошие люди. И вся вина их заключалась лишь в том, что они чем-то не угодили матери или сыну.
В том, что Вирсавия активно использовала свое приближенное к главе поселка положение, ничего удивительного не было. Такое поведение было вполне в духе этой особы, насколько подруги могли судить после короткого общения с ней. Но странно было другое, почему же, изгнав Илию и его семью из поселка, отец Захария оставил тут Вирсавию? Ведь она тоже получалась женщиной нечистой, оскверненной прикосновением другого мужчины, а не своего мужа?
— Он провел обряд очищения Вирсавии. А потом объявил, что раз она мученица и страдалица, то он хочет исправить несправедливость, допущенную по отношению к этой женщине, и он берет ее в свой дом и под свое покровительство.
— И все! С тех самых пор Вирсавия цветет и пахнет. Житья от нее, правда, никакому нету, хоть бы она тоже умерла вместе со своим мужем!
— А кстати, как это случилось? В его смерти нету ничего криминального?
— Брат у Илии был слабого здоровья. Ему операцию на сердце нужно было делать, а отец Захария уперся, денег на операцию не давал.
— А мы слышали, что он давал деньги всем нуждающимся в лечении.
— Всем да не всем. Только своим любимчикам, так будет точнее сказать. А для племянника у него постоянно находились отговорки. Всем прочим Захария твердил, что боится, как бы врачи «не зарезали» племянника на операционном столе. Многие ему сочувствовали, но лично я думаю, что дело тут не в заботе о племяннике, а в чем-то совсем другом.
Зарезали на столе! Странно было слышать такие слова от человека, который сам получил высшее медицинское образование, по словам близких, имел степени и научные награды в области медицины. Еще можно было бы понять, если бы такую глупость изрек какой-нибудь деревенский мужик, неученый и с трудом умеющий накарябать свое имя. Но ведь отец Захария сам был медик. Он должен был понимать, что без операции его племяннику конец.
— Я думаю, что таким образом Захария избавлялся от всех возможных претендентов на землю и владение Зубовкой, — сказала Лиза вслух то, о чем невольно подумали и сами друзья.
Ведь основали поселок в его нынешнем виде три брата — Иов, Иллария и сам Захария. До их приезда тут была маленькая загибающаяся деревенька, а теперь на ее месте цвели сады и паслись тучные стада скота. С годами земля могла быть выкуплена братьями в собственность. И стоить она теперь должна была немало.
И хотя начинали братья с малого, но достигли они за эти годы очень многого. Вот только насладиться процветанием выпало на долю одного лишь Захария. Иов умер молодым, наследников после себя не оставил. Про него Захария мог благополучно забыть. А вот у его среднего брата — Илларии было двое сыновей. И от них, как от возможных претендентов на наследование доли в поселке, следовало избавиться.
— Илия и его брат, я думаю, могли бы заявить в судебном порядке о своих наследственных правах на землю и поселок. Во всяком случае, на их часть. Видимо, Захария этого очень опасался, поэтому и придумал, как выгнать одного и свести в могилу другого.
— А Вирсавия ему в этом помогла!
— Пошла против собственного мужа.
— Думаю, Захария объяснил ей, что муж ее умрет в любом случае. И только ей решать, останется она после в поселке на правах бедной вдовы, либо же получит место и стол в доме самого Захария, а ее сын станет любимцем, и его ждут все привилегии, которые полагаются назареям.
Конечно, поселиться в доме пророка — это было весьма почетно. Вирсавия польстилась на эту приманку. Она сыграла свою низкую роль в развернувшейся драме, а после окончания спектакля получила заслуженную награду.
— Сын ее теперь в назареях, а это тоже честь, и немалая.
— А мы думали, что назареями становятся вообще все первенцы мужского пола, который появляются в семьях.
— В принципе, так и должно быть. Но фактически Захария приближал к себе детей только тех людей, в безоговорочной преданности которых был непоколебимо уверен. Этим семьям доставались лучшие земельные наделы, лучший скот и вообще… лучший кусок пирога Захария всегда делил с ними.
В этом и заключался секрет преданности назареев своему хозяину. Но каков, оказывается, Лешкин отец. Вовсе не благообразный старец, а хитрый и жестокий интриган!
Внезапно дверь за спинами друзей заскрипела. И Лиза, сидящая лицом к выходу, испуганно вскочила со своего места.
— Кто там?
Кулачки женщина прижала к своему лицу и закусила их, чтобы не закричать от страха. Но тут же лицо у нее разгладилось и она выдохнула с облегчением.
— Ой, это ты, Леша! Как же я испугалась. На секунду мне показалось, что там за дверью опять стоит твой отец.
— Даже не знаю, радоваться этому или огорчаться.
Леша вошел в комнату, его взгляд быстро обежал стол, задержавшись на початой бутылке виски.
— Выпиваете? — произнес он с каким-то непонятным подтекстом.
— Решили помянуть твоего уважаемого батюшку.
— Да, отца помянуть — это дело хорошее. Он был замечательным человеком, общине будет чрезвычайно трудно найти ему замену. Вот только поминать спиртным не следует, отец этот обычай всегда осуждал, считал его сродни языческому.
Лешка уселся с ними за стол. Почему-то с его появлением только что наладившийся контакт с Лизой и Игорем вновь прервался. Родители Славки внезапно вспомнили о каких-то не сделанных делах, начали поспешно собираться и быстро ушли.
— Какая муха их укусила? — произнесла Леся, когда за гостями закрылась дверь. — Так славно разговаривали.
— А о чем говорили-то? — вроде бы безразлично произнес Лешка, но глаза его сверкнули, выдавая интерес.
— Да о разном.
— А все-таки? — настаивал он.
Леся открыла рот, чтобы рассказать о трагедии семьи, которая обитала в этом доме еще недавно, но Лисица внезапно перебил ее:
