Татьяна Луганцева - Корона вампирской империи
– Андрей, психотерапевт, не догадывался, куда уж остальным людям, – сказала Яна, почувствовав легкий укор из-за того, что у нее с утра такое радужное настроение и она не убивается по сумасшедшей Камилле.
«Черствая я стала, нехорошая», – подумала она, а вслух спросила:
– Когда ее похоронили?
– Андрей Павлович все организовал два дня назад, когда ты в беспамятстве была.
– Родственники приезжали?
– Да какие родственники! Одна она была одинешенька! Никто не знал, откуда она пришла и даже сколько ей было лет, – всхлипнула Пелагея и отключила газ под сковородкой со шкворчащей яичницей с зеленью.
– Тяжелая история, – помрачнела Яна, отправляя в рот тост и захрустев им на всю кухню.
Пелагея посмотрела на Яну:
– Ой, что я все о Камилле… вы же есть хотите! Садитесь за стол, я сейчас вам подам завтрак!
– А остальные? – спросила Яна.
– Оксана спит, что, вы ее ждать будете? Когда встанут, тогда и их покормлю, – пообещала Пелагея и принялась метать еду на стол перед Яной: булочки в плетеной корзиночке, кусок деревенского масла в масленке, кувшин с молоком, как выразилась Пелагея, «аккурат из-под коровы с утренней дойки», яичницу с беконом, тосты, домашнее варенье и нарезанный тонкими ломтями твердый сыр.
– Где вы берете такие великолепные домашние продукты? – спросила Яна.
– Из соседней деревушки, где живут русские староверы, я и сама оттуда родом. Родная сестра Прасковья держит целый скотный двор, она и снабжает замок продуктами. Я ей по-родственному такую привилегию сделала, правда, она ни разу в замке не была, не вытащишь ее от хозяйства, так я сама хожу каждый день, – говорила Пелагея, – ей деньги нужны моим племянникам на одежду.
– Семейный подряд, – кивнула головой Яна и накинулась на яичницу, в которой желтки были желтее желтого, что говорило о качественном домашнем корме кур.
– Смотрю я на вас, Яна, и удивляюсь. Так кушаете с аппетитом и такая худая. Да если бы я так ела, я бы в дверь не пролезла, – произнесла Пелагея, и Яна закашлялась.
– У меня много энергии тратится.
– Это точно! Если бы не вы, то я бы лишилась и хозяина, и хозяйки… – темные глаза Пелагеи снова наполнились слезами.
– Да не расстраивайтесь вы так, все будет хорошо, – с набитым ртом сказала Яна.
– Не знаю, что со мной… чем старше становлюсь, тем сентиментальнее… Мне бы надо перебрать вещи Камиллы, они у нее рассованы по коробкам в ее комнате. Вот возьму себя в руки и сегодня же уберусь там у нее, – пообещала она.
– Может, помочь? – предложила Яна.
– Нет, что вы! Андрей уже с утра сказал, что проведет целый день с вами, ваше дело молодое… гуляйте.
Яне было как-то странно ее слушать, словно между ними была разница в несколько поколений, а на самом деле они ведь были почти ровесницами.
«Видимо, у меня не все в порядке с головой, – решила она, – сельские женщины твердо стоят на ногах, они полны проблем, жизненных трудностей, а у меня все ветер в голове гуляет… Скоро тридцать пять лет, а я все в сердечках, бабочках и бантиках… То-то профессиональный психолог захотел меня увидеть… Уж не мой ли бывший муж попросил Андрея протестировать мое умственное состояние?» – подумала она, наливая себе кофе в чашку огромного размера. Плохие мысли не уменьшили ее аппетита.
– А что, Андрей уже встал? – спросила она у Пелагеи.
– Андрей Павлович всегда встает ни свет ни заря, в любую погоду бегает пять километров и занимается какой-то восточной гимнастикой во дворе замка, – ответила Пелагея, загружая противень с большим яблочным пирогом в печь.
– Понятно… йог, он и в Румынии йог, – вздохнула Яна. – Пелагея, а он случайно не на досках с гвоздями спит?
– Нет, на обычной кровати, – удивилась домоправительница, – а с чего вы взяли…
– Значит, все-таки кое-что с тех времен изменилось, исчез юношеский максимализм, – туманно пояснила Яна.
Андрей вошел на кухню бодрый и свежий, с полотенцем на голых плечах и в спортивных брюках. Черные гладкие волосы были слегка влажные от только что принятого душа.
– Ты уже встала? Извини, я в таком виде, – заметил он Яну.
– Присоединяйся, – пригласила она его.
– Сейчас, только оденусь. – Андрей быстро исчез с кухни, но она успела заметить у него на спине большой шрам.
«От чего? Да, похоже, на гвоздях он отлежался».
Андрей вернулся через пять минут в джинсах и рубашке темно-синего цвета.
– Куда идем? – спросил он у нее.
– На конкурс красоты! – постучала она по повязке у себя на носу. – Глупый вопрос! Я первый раз в Румынии и, честно говоря, надеюсь, что в последний. Ты здесь живешь, вот и веди меня по интересным местам.
– Упрек принят, – склонил он голову перед тарелкой с овсяной кашей, которую ему подала Пелагея.
Яне даже смотреть на этот английский завтрак было противно, но Андрей, похоже, придерживался иного мнения, он всегда был за здоровую и полезную пищу.
– Оксана с нами идет? – спросила Яна.
– Зачем? – искренне удивился Андрей. – Ты обещала день мне одному.
Крышка кастрюли с грохотом выпала из рук Пелагеи.
– Ой, не к добру все это, – снова прошептала она, и Яна услышала ее слова, а Андрей молча продолжил есть.
Яркие солнечные лучи уже проникли на кухню и отбрасывали веселые блики на ее уютное содержимое. Дальнейший завтрак они провели в тихой, домашней обстановке.
Андрей вывел свою машину из гаража, и они с Яной укатили в небольшой городок – горнолыжный курорт.
– Я бы отвез тебя на море, в Румынии оно же есть, но слишком долго ехать по такой жаре, – пояснил Андрей, ставя автомобиль на платную стоянку и предлагая Яне прогуляться.
Городок был очень милым. Невысокие, аккуратные домики с фасадами, украшенными корзинами с цветочками, составляли узкие улочки, петлявшие и уходившие то вниз, то вверх. Брусчатая мостовая вместо привычного асфальта для того, чтобы вода, стекавшая с гор, не скапливалась в лужи, а сразу же уходила в землю, просачиваясь между камней. Правда, Яне, как всегда обутой в туфли на высоких каблуках, ходить по таким улицам было тяжело и неудобно. Они прогулялись по уютному зеленому скверу, посидели за чашкой кофе в самой лучшей в городе кондитерской, полюбовались фонтаном, бьющим на центральной площади, и не заметили, как оказались на рынке. Тут-то Яну и прорвало. Она заметалась по рынку, скупая сувениры и поделки народных ремесел, что попадались ей на глаза. Румынские мастерицы предлагали туристам хлопковые и льняные блузки, выполненные в национальном стиле с вышивкой, теплые жилеты из овечьей шерсти с ярким орнаментом, скатерти с кружевом и вышивкой разных цветов и размеров. И вот Яна скупала эти предметы народного рукоделия с большим размахом. Андрея, обвешанного пакетами со всех сторон, происходящее стало слегка пугать.
– Куда тебе столько скатертей?
– А ты знаешь, сколько у меня столиков и тумбочек? А если я переселюсь в замок к Карлу!.. – бойко ответила она, напрочь позабыв, что в данный момент она вместе с сыном, домоправительницей и ее мужем живет в обычной московской квартире. – А сколько у меня друзей и знакомых, представляешь?!
– Даже представить страшно, видя твою общительность, – заметил Андрей.
– То-то же! Я не привыкла приезжать из заграничных путешествий с пустыми руками, я всем должна привезти сувениры! Ты только посмотри, какая прелесть! Какая работа! Какие кружева! Как же они дешево отдают такой кропотливый труд! Да, и вот ту синенькую салфеточку я тоже возьму! Андрей, может быть, купим и тебе что-нибудь в замок?
– Я не знаю…
– Понятно! Магазинный мужской кретинизм, – махнула она хвостом из длинных волос. – Я возьму вон ту блузку для Пелагеи и вот эти аккуратные занавесочки в комнату Оксаны, – обратилась она уже к продавцу.
– Подожди, как ты назвала?.. – переспросил Андрей, у которого все руки были заняты, и он не мог убрать волосы со лба. Так и смотрел на Яну сквозь темные пряди, словно ризеншнауцер из-под нестриженой челки, настороженно и внимательно.
– Магазинный кретинизм, – охотно стала объяснять Яна, шурша долларовыми купюрами. – Страдают им исключительно особи мужского пола. Мужчины могут летать в космос, изобретать компьютеры, прокладывать тоннели под землей и возводить мосты, но прямой вопрос продавщицы: «Вам «Дарницкого» или «Бородинского»?» ввергает их в настоящую панику, и мужчина судорожно нажимает кнопки мобильного телефона, чтобы переадресовать этот вопрос жене. Эх, сколько я видела докторов наук и учителей, врачей и артистов, внимательно вчитывающихся в магазинах в списки продуктов, которые они должны купить и которыми их предусмотрительно снабдили их подруги жизни. Мужчине нельзя говорить: купи что-нибудь, что хочешь или что считаешь нужным. Он может принести из магазина на весь месячный денежный лимит пива и креветок и будет искренне недоумевать, чем так расстроена супруга и о какой такой крупе, муке, о каком таком мясе на косточке, чтобы сварить суп, идет речь? Мужчине всегда надо конкретизировать задачу, нельзя просить, например, купить что-нибудь к чаю. Эта миссия будет для него невыполнима. В лучшем случае он купит коробку дорогущих конфет, словно своей любовнице, в худшем – он прибудет в семью злой как собака, обежав всю Москву, и принесет заскорузлый пирог с просроченным сроком годности и незамысловатым названием «К чаю». А уж в промтоварных магазинах, магазинах мужской одежды на них вообще смотреть страшно. Интересно наблюдать, как вокруг великовозрастного детины крутится его жена и обсуждает с продавщицей, идет ему этот костюм или нет, сидит он на нем или нет. Сам объект внимания сосредоточенно смотрит на себя в зеркало, как глухонемой и слепой в одном лице, и послушно дает себя раздеть, чтобы надеть другие вещи, только бы эта пытка поскорее закончилась. Выражение его лица при этом глупее, чем у манекена… который этот костюм рекламирует. Сейчас, правда, появились молодые парни, которые что-то понимают в моде и умеют стильно одеться, а уж старшее поколение безнадежно…
