Елена Логунова - Статуя сексуальной свободы
— Ох, померещилось… — и в сердцах подскочил на скамейке так, что при приземлении с пушечным грохотом проломил доску.
— Так дело не пойдет. Срочно надо бабу найти! — мрачнея, убежденно сказал Серый и огляделся.
— Оденься! — буркнул Жека, ногой подпихнув к дружку сброшенную им одежду.
Серый небрежно набросил на плечи куртку, приобретя карикатурное сходство с легендарным Чапаем в развевающейся бурке. Скроив подходящую к героическому образу суровую мину, он подошел к краю крыши и поверх фанерного щита, как с балкона, оглядел окрестности.
Вокруг было пусто. Гастроном, в зимнее время работающий всего-навсего до девятнадцати часов, уже закрылся. На не зарастающей народной тропе к помойке не было ни души, осмотрительные граждане, и тем более гражданки, не рисковали в темное время суток приближаться к местам постоянной дислокации маргинальных личностей. Бомжей тоже не было видно: они, подобно деревенским жителям, ложились спать с курами, чтобы приступить к работам по потрошению мусорки и сбору бутылок с утра пораньше, едва рассветет.
— Слышь, Серый? — трезво оценив шансы на встречу с какой-нибудь условно милой дамой как крайне невысокие, тоскливо воззвал к дружку Жека. — Говорят, ночью в любой службе такси можно девочку по вызову заказать…
— А деньги у тебя есть? — хмуро отозвался Серый.
Он уже начал зябнуть и завозился, просовывая руки в рукава куртки. Жека в это время шарил по карманам.
— Тридцать два рубля пятьдесят копеек! — сообщил он, позвенев мелочью. — Мать на молоко полтинник дала, а сдачу спросить забыла.
— Думаешь, этого хватит? — язвительно спросил Серый. — За тридцать два пятьдесят, небось, даже нищая побирушка не согласится! Это ж меньше одного евро!
— А мы валютную брать не будем, — пробормотал Жека. — Мы люди не гордые, нам и кто попроще сойдет.
Он встал на цыпочки и вперился взглядом в темное пятно, смутно вырисовывающееся на фоне серой стены гастронома. Там явно прятался человек.
— Как думаешь, это баба? — с надеждой спросил Серый.
— Может, баба, может, мужик…
— Пошли! — воспрянув духом, скомандовал Серый и первый орлом слетел с крыши — босой, в распахнутой куртке, со скомканными штанами в одной руке и ботинками в другой.
— Не, я с мужиком не хочу! — заволновался Жека.
— Ты че, чувак? — Серый остановился и покрутил у виска карусельку из башмачной пары. — Если это мужик, мы его как мужики мужика раскрутим на бабки на бабу!
— Типа, ограбим?
Довольно сложный словесный пассаж, отягощенный неизящным каламбуром, Жека чудесным образом понял без дополнительных пояснений. Право, учительница русского языка напрасно поспешила записать Крохина и Голенко в полные лингвистические бездари!
— Че сразу — ограбим? Подойдем, стрельнем сигаретку, ну, и пообщаемся!
— Я не курю, — напомнил Жека.
— Правильно, курить — здоровью вредить. То ли дело — здоровый секс! Вперед, благородные разбойники! — Серый пугающе захохотал, баскетбольным пасом перебросил Жеке свои оклунки и бодро зашлепал по лужам, совершенно не замечая холода.
— Ну, хватит уже! Давай заканчивай! Я домой хочу! — переминаясь с ноги на ногу, нетерпеливо взывал к своему псу капитан Кулебякин. — Шевелись, с-собака!
Барклай не обращал на слова хозяина ни малейшего внимания. Невежливо повернувшись к Денису задом, он пригнул голову к земле и с большой увлеченностью что-то там обнюхивал.
— А ну, брось это! — на всякий случай велел Денис.
Он хотел обойти бассета, чтобы взглянуть на предмет его подозрительного интереса, но влип ногой в густую грязь разбитой машинами колеи, охнул и выругался.
Не предполагая затягивать вечернюю прогулку, капитан Кулебякин выскочил из дома налегке, в спортивных штанах, полукедах и легкой ветровке без капюшона, а Барклая нелегкая понесла с благоустроенного двора на продуваемый ветрами пустырь за гаражным кооперативом.
Было холодно, ветрено, начал накрапывать противный мелкий дождик. Денис по щиколотку измазал ноги в грязи, весь продрог и мечтал только о том, чтобы поскорее вернуться домой и залезть в горячую ванну, предварительно зашвырнув изгаженные полукеды в мусорное ведро. Однако бассет, на котором не было вообще никакой одежды и обуви, ни малейшего недовольствия метеоусловиями не выказывал и отвращения к замусоренной территории не проявлял. Наоборот, он плотно уткнулся носом в какой-то обрывок полиэтилена и сопел над ним, как закипающий чайник.
— Фу! А ну, пошел! — Денис чистым башмаком подпихнул застопорившегося пса и вынудил его отступить от увлекательной дряни. — Домой, Барклай! Живо!
Пес сокрушенно вздохнул и неохотно, ничуть не живо, потрусил в сторону дома.
— Топай, Барклаха, топай! Вечно ты копаешься, как полумертвая бабка! — довольный одержанной победой, прикрикнул на любимца повеселевший Денис.
В этот момент впереди, у стены гастронома, в тупичке между двумя выступами больших зарешеченных кондиционеров шевельнулась согбенная фигура в старом ватном пальто и огромном вязаном платке из клочковатого козьего пуха. Подумав, что старуха, должно быть, услышала его бестактную реплику про полумертвую бабку, Денис слегка смутился и приготовился загладить свой промах подчеркнуто вежливым пожеланием доброго вечера.
Бравый милицейский капитан Кулебякин относился к древним старушкам с боязливым уважением, отводя им в иерархии всех родов войск почетное место партизанского засадного полка, способного ринуться в бой спонтанно, не дожидаясь сигнала и в непредсказуемом направлении. Он по опыту знал, что старенькие бабушки — это граждане с высочайшей бдительностью и активнейшей жизненной позицией, и никогда не проходил без поклона мимо дежурящих на лавочке во дворе представителей великой армии пенсионеров. Разглядев отирающую стену гастронома старушонку, он приветливо улыбнулся и уже открыл рот, чтобы медовым голосом промолвить что-нибудь вроде «Добренький вам вечерочек, бабулечка!», когда его отвлекло подозрительное шуршание в близких кустах. Машинально оглянувшись, Денис увидел саблевидный хвост своего бассета, исчезающего в зарослях, и понял, что пес решил сменить направление движения, не посоветовавшись с хозяином.
— Куда?! — гаркнул он. — Стой! А ну, вернись!
Крупный пес с пугающим треском проскакал под кустами и вынырнул метрах в пяти от Дениса, наблюдающего за питомцем с растущим возмущением. Оскальзываясь в грязи и купая в грязных лужах длинные бархатные уши, Барклай трусцой пересек ухабистый пролесок, вернулся на пустырь и снова уткнулся носом в припорошенный белой пылью клочок полиэтилена.
— Вот дурень! — капитан Кулебякин плюнул себе под ноги и зашагал вслед за беглым бассетом.
Внезапно из-за темной кружевной стены поредевших кустиков навстречу Денису выскочил рослый парень в распахнутой куртке на голое тело. Лицо у него было красное, потное, глаза безумные, босые пятки звучно чавкали по грязюке.
— Ты кто? — изумленно спросил Денис.
— Я Робин Гуд из Шервудского леса! Йо-хо-хо! — проревел парень и на бегу подпрыгнул, картинно всплеснув на ветру широко раскинутыми полами куртки.
Из-за кустов, величаво поименованных Шервудским лесом, послышался демонический хохот, и на дорогу боком вывалился второй лесной рыцарь. Этот был с ног до головы одет и к тому же прижимал к груди ворох тряпок, из которого выпирали тупые морды растоптанных зимних сапог.
При виде нормально одетого человека с охапкой чужого барахла Денис мгновенно нашел единственное правдоподобное объяснение: очевидно, имел место банальный ночной грабеж. Жертвой разбойного нападения, похоже, стал душевно— больной человек, от пережитого потрясения помешавшийся окончательно.
Не раздумывая ни секунды, капитан Кулебякин вступил в игру в наиболее подходящей ему героической роли. Качнувшись в сторону, он решительно преградил дорогу второму бегуну с классическим милицейским приказом:
— Стой, стрелять буду!
— Не, братан, не получится, я не курю! — огибая препятствие, на бегу дружелюбно бросил Жека.
Пытаясь уловить связь между курением и стрельбой, Денис потратил несколько секунд. За это время ограбленный псих добежал до гастронома и с разбегу сунулся в нишу, занятую согбенной старушкой, — возможно, хотел укрыться там от преследующего его грабителя.
— Да уж, добренький вечерочек выпал бабушке! — оценив, в какую передрягу влипла пожилая гражданка, сочувственно пробормотал капитан Кулебякин.
— Да пошел ты, козел! — сочным басом рявкнула бабушка, категорически отвергая предложенную ей Серым развлекательную программу «добренького вечерочка». — А ну, вали отсюда, пока цел!
Она широко размахнулась и ударила Серого в ухо косматой муфтой. Очевидно, меховое изделие содержало в себе что-то помимо бабулиного кулачка: Серый охнул и прильнул всем телом к стене. Бой-бабушка ловко саданула локтем в живот подбежавшего Жеку, шустро выскочила из засады и широким матросским шагом враскачку удалилась за угол гастронома.
