Владимир Болучевский - Немного грусти в похмельном менте
Прежде чем войти в помещение, Мышкин присел на корточки и бдительно осмотрел дверь в том ее месте, где был врезан замок.
— Да, — задумчиво произнес он. — Следы незаконного проникновения наличествуют.
— А вы говорите… — нервно бросила Биденко. — Здесь явно кто-то был.
Трофим вошел в мастерскую и огляделся по сторонам.
— А что пропало? Конкретно?
— Ничего, — пожала плечами владелица галереи. — Но это совершенно ничего не значит!
— Это в каком, собственно, смысле? — Трофим уставился на заявительницу. — Ничего не понимаю…
— Ну как же вы не понимаете! — всплеснула руками Биденко. — Ведь мир искусства — это еще и бизнес! Колоссальные деньги! Ясно?
— Ну… наверное.
— Не «наверное», молодой человек, а я вас уверяю!
— И что? — Мышкин обвел взглядом ряды картин, написанных в едином буро-коричневом колорите. — Ничего ведь, судя по вашим словам, не пропало. Так?
— Так, — продолжала терпеливо втолковывать явно не отличающемуся сообразительностью менту мадам галерейщица. — Но дело в том, что я готовлю новую экспозицию. Вот это вот все… будет выставлено впервые! И положит начало совершенно новому направлению в живописи. А возможно, и прочих видах изобразительного искусства! Это настоящий прорыв к новым эстетическим канонам! Своего рода бомба, если хотите знать! И до определенного момента все это должно было оставаться в тайне! Ну… сам эстетический принцип, понимаете? И вот тогда… когда на презентации это всех повергнет в шок… это и будет стоить кучу денег! Теперь вам ясно?
— А что же тут такого… принципиально нового? — Мышкин подошел поближе к одному из полотен и внимательно в него вгляделся. — Да и пахнет как-то…
— Вот! — торжествующе ткнула пальцем в него Элеонора — Сначала никто ничего не поймет! А уж когда поймут… Бомба! Самая настоящая бомба!
— И чего они поймут? — все еще не понимал младший лейтенант Мышкин.
— «Фекалистика»! — с пылающим взором патетически изрекла Биденко. — «Фекалистика»! Эстетическое направление двадцать первого века! Замыкая своей грубой плотской сущностью весь ряд художнических экспериментов, оно венчает собой титаническое здание духовных поисков человечества!
— Какая…листика? — недопонял Мышкин.
— «Фекалистика» же… ну? От слова «фекалии». Фекалиями же это все написано!
— То есть… — задумался Трофим. — Вы хотите сказать, какашками?
— Ну да! Если вам так понятней.
— Ага… И это люди будут покупать за деньги? — с недоверием покосился он на полотна.
— Еще как! И еще за какие! Вы уж мне поверьте. В бизнесе я — акула!
— Так, — пытаясь осмыслить ситуацию, Трофим собрал кожу лба в складки. — А милиция тут при чем? Если ни ограбления, ни убийства, пи даже кражи никакой пока еще не было?
— Но ведь было… как вы говорите… проникновение! А у меня куча конкурентов. И слухи, правда, совсем неконкретные, о моей новой экспозиции по городу уже ходят.
— Ходят?
— Конечно! Я сама их распускаю…
— Зачем?
— Чтобы публику заинтриговать! Зачем же еще?! Так вот, мои конкуренты… они запросто могли обратиться к преступному элементу. К той же пресловутой «Черной кошке». Вот бандиты сюда и забрались… на разведку. А потом доложат заказчикам о том, что увидели, и…
— Заберутся снова и все вынесут. Так вы предполагаете?
— Ну да! А как же?! Вынесут все подчистую! А котенка мне подбросили, чтобы я перепугалась смертельно и… и…
— И за помощью ни к кому не обращались, — кивнул догадливый стажер. — Это нам знакомо.
— Ну вот видите?! А вы говорите…
— Ну что ж, — вновь глубоко задумался Трофим. — Для начала, пока все ваши картины здесь хранятся, я бы вам настоятельно рекомендовал укрепить в этой мастерской дверь. Лучше бы железную поставить. А на окна — решетки. Обязательно. Так… А потом установить сигнализацию и на пульт вывести. Вот тогда будете под охраной милиции.
— Я немедленно за дверью поеду, — Элеонора Биденко решительно взяла под мышку свою сумку. — А вы… здесь пока покараулите?
— А как же, — сурово нахмурил брови Мышкин. — Мне же ваше дело лично поручили.
— Но я могу задержаться…
— Это не страшно. Тем более что замок все-таки работает. Я изнутри запрусь.
* * *Заботин и Калинин, привычно прихватив из сейфа ту самую пресловутую хромированную фомку, целеустремленно шагали сквозь нарождающуюся февральскую метель теперь уже знакомым маршрутом.
— А если она там, в мастерской своей, сидит? — опасливо предположил Калинин.
— А что ей там делать? Нет ее там, — исходя из своей неведомо откуда возникшей убежденности, твердо заявил нетрезвый Забота.
— А если все-таки есть?
— Нет, и все тут, — отрезал Заботин.
— А если у нее там спирта больше нет? — продолжал мучиться нерешительностью Калинин. — Может, не полезем? Может, ну его?
— Да что ты, понимаешь, заладил! То одно, то другое. Ты выпить хочешь?
— Да, — быстро кивнул Калинин. — Очень.
— Ну и вот. Какие тогда вопросы? Значит, надо воровать. Согласен со мной?
— Согласен, — сраженный железной логикой товарища, кивнул Андрей.
* * *Далее события происходили следующим образом.
Калинин и Забота подошли к двери мастерской. Калинин осторожно потянул дверь на себя.
— Заперто, — констатировал он.
— А я тебе что говорил? — взглянул на него свысока Забота. — Я ж сыскарь с многолетним стажем. У меня ж интуиция.
— Может, в окошко заглянем?
— Ну вот еще. На фига нам, спрашивается, во дворе еще светиться?
— Я все-таки загляну.
Калинин обошел мусорные баки, заглянул в окно и попытался хоть что-то разглядеть сквозь запыленные до непрозрачности стекла.
— Ни хрена не видно, — доложил он товарищу. — Темно внутри.
— Ну и все. Света нет, значит, и нет там никого. Давай… ты отжимаешь, я тяну.
Младший лейтенант Трофим Мышкин, находящийся внутри мастерской и ощущающий себя бойцом, сидящим в засаде, услышал, как кто-то дернул входную дверь.
Лейтенант подкрался к окну и увидел сквозь мутное стекло какую-то рожу. «Злодеи! — мгновенно сообразил он. — Вот сейчас вламываться и начнут!»
Поскольку оружия у стажера не было, он заметался по мастерской, поднял с пола большой обломок подрамника и затаился за дверью.
Калинин, вгоняя плоский конец фомки в щель между дверью и косяком, в свою очередь прислушался и насторожился.
— Слышишь? — обернулся он к Заботину. — Вроде шорох какой-то…
— Крысы, — уверенно заключил Забота. — Давай, Андрюха, налегай. Время дорого.
Калинин с усилием налег на фомку, провернутый на один оборот язычок замка вышел из паза, Заботин потянул дверь, и она приоткрылась. Осторожный Калинин, прежде чем войти, на всякий случай просунул в образовавшуюся щель голову, чтобы осмотреться. Затем шагнул вперед.
А ситуация в «убойном» отделе управления, как мы знаем, на сегодняшний день сложилась так, что Калинин с Заботиным стажера Трофима Мышкина до этого самого момента ни разу в глаза не видели. А он, соответственно, их. Вот и случилось так, что притаившийся за дверью Трофим, увидев тайком прокрадывающегося во вверенное ему под охрану помещение какого-то небритого долговязого типа с воровским инструментом в руках, ни секунды не раздумывая, шарахнул того что было силы обломком толстой доски прямо по башке.
Капитан Калинин рухнул на грязный пол. Мышкин коршуном бросился на поверженного врага и, закрепляя одержанную победу, стал лупить его ногами по ребрам.
Оставшийся незамеченным Трофимом Заботин, видя такое дело, выхватил любимую раскладную дубинку, с которой никогда не расставался, и, в свою очередь, приняв напавшего на его товарища по служебно-розыскной работе неизвестного хмыря за того самого вора, который вот уже вторично проникает в эту мастерскую прежде них — да еще и черных кошаков подбрасывает! — обрушил ее на его «злодейский» затылок.
«Злодей» мешком завалился рядом с Калининым.
— Андрюха! — прикрыв за собой дверь, Забота склонился над товарищем и, приводя его в чувство, похлопал по щекам. — Андрюха, ты как? Жив?
— Вроде живой… — болезненно сморщив лицо, тот приоткрыл глаза. — А что это было?
— Похоже, вора мы с тобой застукали! Того, который котенка в прошлый раз сюда подбросил. Представляешь?! Он сюда залез, а мы его взяли!
— Ох! — держась за затылок, Калинин медленно поднялся. — И чего теперь делать будем?
— Как чего? — Забота заводил бездыханно лежащему на полу телу руки назад и защелкивал на них наручники. — Как чего?! В управу доставим, он нам, гад, во всем сознается! Всех сдаст! Мы ж его непосредственно на месте преступления взяли! У нас сколько «глухарей»[71] в производстве?
