Маша Стрельцова - Помело для лысой красавицы
— Каких картин? — не понял он.
— Не обращай внимания, — улыбнулась я. — Старая английская уловка — джентльмены там под этим предлогом заманивают наивных леди в темные укромные уголки.
— Мне понравилось танцевать с тобой, — сказал он.
— Пригласить тебя еще раз? — тут же ухватилась я за эту идею.
— Я тебя сам приглашу. Подожди немного, ладно? — и он исчез, на прощание сжав мою руку.
«Господи, что я делаю?» — тоскливо думала я, сидя в одиночестве. Вишневский меня не простит. Но и то что между мной и Дэном секс абсолютно неизбежен — сомнения не вызывало. Нас тянуло со страшной силой друг ко другу, словно разные полюса магнита. Я теряла голову в его присутствии.
— Привет, — рядом со мной уселась Инка Ястрмбжевская, наша польская красавица — блондинка. — Чего — то давно тебя не видно было.
— Привет — привет! — улыбнулась я. — Хорошо жить стала, пару месяцев в Швейцарии провела.
— А! — нахмурила она безупречный лобик. — Что — то я слышала такое, типа у тебя там старичок — миллионер остался.
— Чего? — я чуть не подавилась коктейлем.
— Все говорят, — пожала она плечиком.
— В Москве говорят кур доят! — отрезала я.
«Ну, Глашка, попадись ты мне только!» — мрачно подумала я.
Тут с другого бока уселся Вишневский, протягивая мне коктейльчик. Господи, ну что ж он так не вовремя — то всегда! Басни о швейцарском миллионере он не должен был услышать.
Слава богу Инка уже переключилась.
— Ой, Маш, какой мне сегодня анекдот рассказали, я просто уржалась! В общем, поженились лиса с медведем, ну и лиса ему вскорости родила поросеночка. Пошел медведь с ней разводиться, а судья — мол, причины говорите, а то не разведу. Медведь и начал рассказывать — и рыжая она, и взял не девочкой замуж, и вообще она ему поросенка родила. Судья все это выслушал, и говорит лисе: мол, что вы, гражданочка, в оправдание скажете? А лиса и говорит: Мол, я во-первых не рыжая, а золотая, а какой золото без пробы? А что касается поросеночка, так все мужики свиньи, кого я родить ему должна была?
Я вежливо похихикала, этот анекдот я давным-давно в инете прочитала, но не расстраивать же человека!
Тут кто-то умный выключил и без того приглушенный свет, оставив только красную лампу, освещавшую полметра над полом. Рука Вишневского как-то очень по хозяйски обвилась вокруг талии, напоминая о нем.
— Пошли потанцуем? — предложила я ему. Все-таки совесть у меня иногда просыпается, а тут как по заказу — красивая и медленная мелодия. «Затопленный мир» Мадонны.
— Нет, я не умею, — сказал он. Тут ко мне приблизились ноги в синих джинсах, в полумраке я еле-еле различила лицо Дэна и он протянул мне руку.
И я с радостью ухватилась за нее, поднялась и пошла за ним, в тот же момент выкинув из головы абсолютно все. Инку, Вишневского, свои проблемы. И сама потянулась к его губам, все равно ведь никто не видит.
Я не его целовала. Я целовала Димку, отчаянно пытаясь воскресить в своей памяти его образ. Припадала к нему, краем сознания улавливая музыку, под которую мы танцевали.
Face
of
you …
Я не возмутилась, когда его ладони поползли вверх по ногам — под коротенькое платье, с нетерпением ожидая, когда кончатся чулочки и я обнаженной кожей почувствую его.
My substitute
for love…
Я впечатывала себя в его тело, раздражаясь от барьера одежд. В какой — то момент я не выдержала и наплевав на все пробралась под его джемпер и ладошки наконец ощутили гладкую и теплую кожу груди.
My substitute
for love…
«Я его хочу. Жутко», — мрачно осознавала я, чувствуя что меня словно засасывает в огромную черную воронку, из которой мне — не выбраться.
И тут какой — то придурок включил верхний свет.
Мы мгновенно сдернули руки друг со друга, и я, разозлившись, схватила Дэна за руку и потащила его к выходу. На мгновение я перехватила внимательный взгляд Вишневского, но мне было уже все безразлично.
— Ты куда меня тащишь? — со смехом спросил меня Дэн, когда мы поднимались по лестнице.
— Коллекцию картин смотреть, — сосредоточенно ответила я.
Could I wait
for
you?
My substitute for love…
My substitute for love….
Потом я долго терзала его на огромной кровати, временами смахивая слезы. Я не позволила ему зажечь свет, я не позволяла ему говорить, я закрывая ему рот поцелуями — потому что это был не Димкин голос. Изо всех сил я держалась за свои иллюзии. Я отчаянно и безнадежно ласкала его тело, в глубине души понимая что все это — substitute. И что Димку не вернешь…
Потом он уснул, а я провела остаток ночи, приподнявшись на локтях и жадно всматриваясь в его лицо. В неверном ночном свете, просачивающемся в арочное окно, он был копией Димки. А я смотрела и тихо плакала.
К рассвету я приняла решение.
Я не стану больше лечиться у Оксаны. Расторгаю договор — более я не нуждаюсь в ее лечении. Буду пить только обезболивающее, прописанное Энглманом, чтобы не страдать от боли.
По матери надо решать как можно скорее, не дай бог не успею я ту мерзавку поймать.
Также надо с умом распорядиться деньгами, чтобы мать не преподнесла церкви чрезмерно щедрый дар.
А после этого у меня состоится серьезная беседа с Богом. Обязательно надо покаяться. Димку — то Господь автоматом взял к себе — настоящая любовь — она все грехи покрывает. А за мной целый воз тянется — и прелюбодействие, и обман, и волшба, и мать особо не люблю. В общем практически все заповеди, только что осла чужого я не желала.
На все про все у меня оставалось три недели.
Run, Lola, run!
Я тихонько выскользнула из-под одеяла, оделась и пошла к двери. Потом, поколебавшись, вернулась, чтобы в последний раз посмотреть на Димку.
Рассветный луч как раз падал на его лицо. Гораздо моложе чем у Димки. Не такое идеально вылепленное как у Димки.
Неродное.
Несовершенный заменитель Димки, как сок из сухого порошка отличается от свежевыдавленного.
Я с этим умиранием сживаюсь…
На двух недостижимых полюсах
Расселись черный дрозд и белый аист —
Мы встретимся с тобой на небесах…
Краем уха я уловила тихую мелодию и пошла на ее зов в соседнюю комнату. На огромном плазменном экране телевизора шел клип по MTV, и парня, который пел эту песню, звали Димой. И пел он — о смерти, которая навсегда. И о любви, которая — превыше.
— Тебе тоже привет, Димочка, — прошептала я в пустоту.
Потом я повернулась и более не оглядываясь пошла из дома. В гостиной я на мгновение задержалась — на диванах вповалку спали вчерашние гости. Вишневского среди них не было.
Утреннее солнце неярко светило мне, легкий ветерок ласково ерошил волосы, а я шла, прислушиваясь к музыке у меня в душе. Я словно видела Димкины пальцы, неспешно перебирающие струны — только для меня. И я улыбалась — светло и тихо, не замечая ничего вокруг.
На двух недостижимых полюсах
Расселись черный дрозд и белый аист —
Но встретимся с тобой на небесах…
Светловолосая малышка, которую мама куда — то вела, встретилась со мной глазами, уставилась огромными глазищами, и робко улыбнулась в ответ. У меня никогда такой не будет…
— Мы встретимся с тобой на небесах, — прошептала я и посмотрела ввысь. — Ты меня ждешь???
Когда я дошла до дома, мысли мои выкристаллизовались. Спала шелуха, засорявшая мои мозги, и теперь я четко знала что мне следует сделать.
Первым делом я позвонила Ленке Воробьевой, бывшей однокласснице.
— Заработать хочешь? — без предисловий спросила я. Ленка, тихая троечница, в институт так и не поступила, теперь служила парикмахером при городской бане, и всегда отчаянно нуждалась в заработке. Насколько я помнила со школьных времен, Ленка была исключительно добросовестным человеком.
— Конечно! — обрадовалась она. — А что делать?
— Возьми ненадолго с сегодняшнего дня больничный, посидишь у меня секретарем на телефоне?
— Ну я не знаю, — засомневалась она.
— Пятьдесят баксов в день! — уронила я.
— Бог мой! — встревожилась Ленка. — Поди чего-то криминальное? Мне проблемы не нужны, мне Лешку на ноги еще ставить. А то знаю я тебя.
— Никакого криминала, успокойся. Просто будешь сидеть на телефоне и регистрировать сообщения.
— Что-то мне не верится что ты считай за просто так мне в день месячную зарплату платить будешь, — упорствовала Ленка.
— Если хочешь, буду платить двадцать рублей, — пожала я плечами, — видишь ли, мне эти звонки крайне важны, потому я так и оценила эту работу.
— Да? Тогда конечно я согласна! — наконец-то улыбнулась она. — Тогда я Лешика сейчас матери сдам, пусть поводится, и звони как понадоблюсь, хорошо?
— Вот и договорились, — резюмировала я.
С первым пунктом покончено.
Далее я пошла в спальню, к компьюдеру, и развесила на электронных досках фото лже-Усольцевой с обещанием ста баксов за инфу о ней.
