Анна Ольховская - Прекрасная дикарка
Потому что без ограничительных рамок мы бы набрали багажа именно на карьерный самосвал. Дорвались, в общем.
Ну и что, подумаешь!
А подумать пришлось – два небольших рюкзачка для детей и один «взрослый» для меня – вот и весь разрешенный рассудительным немцем багаж. Да, да, он прав, с карьерным самосвалом в самолет не пустят, но ведь… Там же… Платье… Шпильки… Пять пар кроссовок для Ежика… Мешок с заколками для Ники…
Все это осталось на прилавках, поскольку следовало оставить место для теплой одежды, ведь там, в Европе, сейчас осень. Холодный дождь, а может, даже и снег. И-эх, по слякоти в кроссовках с огоньками да в босоножках – и гран-при конкурса «Неадекват года» у нас в кармане. Если в смирительной рубашке вообще есть карманы.
Поэтому наш шопинг, по сути, превратился в зыринг – смотрели, восхищались, порой повизгивали от возбуждения (и вовсе не я, это все Ежик), но покупали очень мало.
Но кое-что из нецелесообразных, с точки зрения Петера, вещей мой сын все же отвоевал. Он, собственно, и не упрашивал особо, парень просто сбежал из магазина с игрушечным автоматом в обнимку. И рыжему пришлось расплатиться с импульсивной продавщицей, которая явно брала уроки гнусного по тембру ора у стаи обезьян.
Но теперь Петер был начеку, и с этой чеки больше не сходил, так что повторить маневр Ежика нам с Никой не удалось. Хотя очень хотелось.
Потом мы зашли в салон сотовой связи и купили мобильные телефоны с сим-картой. Два – мне и Петеру. И первое, что сделал рыжий, – забил в телефоны наши номера. Себе – мой, мне – свой.
– Не беспокойся, – криво улыбнулся он, возвращая мне мобильник, – барабанить не буду. Это на тот случай, о котором мы говорили.
– На какой? – тут же влез любопытный Ежик, с вожделением глядя на чудесный маленький аппаратик с кнопочками. – Мамичка, а мне такой?
– С тебя пока и автомата хватит, – проворчала я. – У тебя своя игрушка, у меня – своя.
– А как же Нике игрушку? – забеспокоился мальчик. – А то нечестно будет!
– Нике? – Петер озадаченно поскреб затылок. – И что же хочет наша барышня? Только это должно быть что-то компактное, учти. Ника? Что с тобой? Что-то не так, да?
И только сейчас я заметила, что дочка растерянно оглядывается по сторонам, словно ищет кого-то.
– Что случилось? – я машинально подхватила на руки возмущенно брыкавшегося Ежика. – Беда?
– Н-не знаю, – Ника снова закрыла глаза и сжала руками виски. – Их почему-то до сих пор нет.
– Кого?
– Михара и Лхары. Они молчат. Все утро молчат. Я думала сначала – спят, поэтому не волновалась особо. А сейчас снова позвала их – не откликаются. Остальные индиго тоже не могут связаться с ними, даже все вместе. Мама, но они же не могут спать так долго?! – губы девочки задрожали, и она упрямо прикусила нижнюю, с трудом удерживаясь от слез.
– Дочик, не волнуйся, может, ребята дежурили всю ночь, дав отдохнуть провожатым, а теперь отсыпаются.
– Думаешь? – Надежда, на мгновение блеснувшая в глазах Ники, тут же погасла. – Нет, ты так не думаешь, ты просто меня хочешь успокоить. Петер, нам надо туда, на берег, срочно!
– Нам – не надо, – решительно проговорил мужчина, собирая пакеты с покупками. – Вы сейчас пойдете домой, в смысле – в ту квартиру, и будете ждать меня там. А я схожу к нашим, проверю, что там и как.
– Я с тобой! – сжала кулачки Ника.
– Нет! – слаженно получилось, словно мы с Петером не раз репетировали.
– Да!
– Давайте не будем соревноваться, кто кого перекричит, – я пересадила притихшего сынишку на одну руку (главное, чтобы рука не отвалилась, парень уже не такой и маленький), а другой обняла Нику за хрупкие плечики. – Никусь, ты же не хочешь, чтобы мы всей толпой отправились сейчас в лагерь наших друзей?
– И не надо туда всем.
– А по-другому не будет, ты же знаешь. Я ни на минуту не расстанусь ни с одним из своих детей – ни с тобой, ни с Ежиком.
– Мам, но ведь я уже не маленький ребенок, я смогу защитить себя! И не только себя!
– Вот и защищай всех нас. Что бы ни случилось – только вместе, запомни. И, в конце концов, неужели ты не сможешь быть одновременно и с Петером, и с нами? Это ведь не расстояние для тебя!
– Н-ну да, – нехотя согласилась девочка. – Только учти – тебе придется тащить не только Ежика, но и меня. Вернее, не тащить, а вести.
– Да знаю я, – во время ментальной связи Ника обычно не двигается, поскольку телом управлять некому. – Ничего, дотащу как-нибудь, и Ежика, и тебя, и покупки. Петер, чего встал? Бегом в лагерь!
– А меня вовсе и не надо тащить! – просопел Ежик, выкручиваясь из рук. – Я не маленький, я вообще мужчина, вот! И рюкзак у меня есть, туда можно сложить много чего, тогда маме нести меньше будет.
– Гений! – я поцеловала загорелую щечку. – Быстренько раскладываем покупки по вещмешкам и отпускаем Петера.
Так мы и сделали. А потом разошлись: Петер с Никой – в лагерь, мы с Ежиком и Никой – на квартиру.
Вот такой у меня ребенок, может находиться одновременно в двух местах.
ГЛАВА 24
Оказалось, что вести неуправляемое тело не так просто, как мне казалось. Ведь последние три года Ника тренировала свои способности вместе с остальными индиго, собираясь на горе Тимуку. Форс-мажора не случалось, все проходило запланированно, и перед тем как ребята начинали общаться ментально, они старались устроить свои тела с максимальным комфортом, чтобы не отвлекаться по пустякам.
Самым простым вариантом было бы нести Нику на руках, но увы – мне это было не под силу. Или не по силам? Не допру, в общем, дочура-то уже почти с меня ростом.
Поэтому пришлось буксировать Нику за руку, а чтобы ее неподвижное лицо не привлекало особого внимания, на нос ей нацепили только что купленные солнцезащитные очки.
Надо ли упоминать, что Ежик немедленно потребовал себе такие же?
Но зато он старательно помогал мне вести сестру, вцепившись в ее другую руку. Ну а то, что благодаря его помощи мы больше всего напоминали выстроившихся цепью Труса, Балбеса и Бывалого из «Кавказской пленницы», мальчика ничуть не волновало. Во-первых, он понятия не имел, кто это, а во-вторых – весело же! Прохожие в наш бредень периодически попадают, ругаются так смешно, пальцами у виска крутят!
В общем, когда мы добрались наконец до облезлого дома, в котором расположилось наше временное жилье, я:
а) взмокла;
б) вымоталась;
в) судорожно балансировала на грани нервного срыва.
И меня в данный момент, если честно, совсем не волновало, что там происходит на берегу реки. Вот дотащу детей до квартиры, потом отдышусь и только после этого смогу снова стать восприимчивой к действительности. Нервически трепетать веером начну опять же, стенать, промокать слезы шелковым платочком.
Что, веера нет? Ну что за ерунда, а! Не, без веера никак, без веера я переживать не могу.
А пока ну ее на фиг, эту действительность, у нас еще два этажа впереди! Хорошо хоть, прохожих на лестничной клетке нет, никто не мешает. За спиной, правда, кто-то шумно топает, поднимаясь следом, но меня это не касается, если мы ему или ей мешаем – ничего страшного, подождет. Тем более что мы уже пришли.
Я облегченно вздохнула, отпустила руку дочери и закопошилась в карманах, выискивая этот кретинский ключ.
И только когда через мое плечо протянулась и толкнула входную дверь потная жирная лапа, я сообразила, что топот за спиной затих на нашем этаже. Совершенно хамский пинок в спину на время прервал мыслительный процесс, пришлось сконцентрироваться на сохранении вертикального расположения тел в пространстве. Моего и дочкиного тел, поскольку Ежик вдруг оказался в той самой потной лапе. Вернее, в двух – чтобы удержать бешено брыкающегося и орущего мальчика, вчерашнему фотографу пришлось задействовать обе конечности.
Да, это был он, тот самый потнючий жирдяй, который еще вчера вызывал у меня рвотный рефлекс. Но он пожаловал к нам не один – в квартире нас ждали еще два не менее гнусных типа, тоже потные, но постройнее своего подельника. Намного стройнее, обсоски тощие, в общем.
Тот, что повыше, очень напоминал муравьеда – такое же длинное, безобразно вытянутое рыло с крохотными дырками для глаз. Для того чтобы хоть как-то отделить нос от верхней губы, обсосок отрастил усы, но благодаря безвольному скошенному подбородку получился тот же муравьед, но с тоненькой ниточкой черных усиков. Черные, лаково блестящие волосы были так плотно прилеплены гелем к черепу, что размер емкости, в которой помещается мозг, был обрисован совершенно четко.
Что не могло не вызывать невольного удивления – а он есть, мозг-то? Уж очень крохотная емкость была, граммов на двести, не больше.
Это, впрочем, не мешало Муравьеду быть, судя по начальственному ору, главным в этой компашке.
Он подбежал к Жирному и что-то возмущенно прострекотал, жестикулируя при этом так интенсивно, что вокруг тощего тела начал образовываться небольшой торнадо. А поскольку Ежик не прекращал визжать в почти ультразвуковом диапазоне, в целом получилось очень даже креативненько.
