Наталья Александрова - Рагу из любимого дядюшки
Тот самый коттеджный поселок, в котором я прожила неделю, сторожа вместо Ленкиной тетки особняк «новых русских». Тот самый поселок, где меня едва не убили. Просто прошлый раз я приехала сюда на поезде, а теперь — с другой стороны, по шоссе, поэтому и не узнала место… Но куда едет Никита? Неужели в тот самый дом, надеясь, что тетка жены его приютит и спрячет от бандитов?
Если верить указателю, от шоссе до поселка было всего два километра, это не расстояние по хорошей дороге. Я бодро шагала вперед, решив отложить все вопросы на потом.
Скоро передо мной появились красные черепичные крыши, а еще через несколько минут я шла по знакомой улице между высоченными глухими заборами.
Но меня интересовали не они, а ворота, точнее, автомобильные следы перед ними.
Я прошла мимо знакомого коттеджа — того самого, в котором совсем недавно дежурила и едва не распрощалась с жизнью, и подошла к следующему дому.
Этот особняк даже на фоне здешних роскошных домов выглядел просто потрясающе, почти как американский авианосец среди стайки китайских суденышек. Одна его ограда с кованой чугунной решеткой поверху вызывала в памяти одновременно стену лондонского Тауэра и решетку Летнего сада. Ворота наверняка были уникальным произведением кузнечного искусства.
И к этим самым уникальным высокохудожественным воротам вел свежий след автомобильных шин.
Я, конечно, не специалист по рисунку протекторов и не могу отличить след «Опеля» от следа «Жигулей» или «Феррари», но что-то мне говорило, что Никита только что въехал именно сюда.
Ничего себе у него знакомства!
Я подошла к воротам и убедилась, что они надежно заперты и мне с этой стороны в дом не попасть.
Тем более что я вовсе не собиралась извещать общественность о своем появлении, проще говоря, хотела подобраться к Никитиному убежищу потихоньку и разведать все, что удастся, по возможности без риска для жизни.
Я пошла вдоль забора. Ограда свернула в сторону от улицы, и я двинулась по узкому проезду между домами. Впереди появился реденький березовый лесок. Ограда сделала еще один поворот, и я оказалась позади интересующего меня особняка.
С этой стороны не было художественной кованой решетки, и сам забор был немного ниже, поэтому я смогла лучше разглядеть особняк.
Он был трехэтажный, кирпичный, напоминающий своей архитектурой то ли старинный шотландский замок, то ли картинку из рекламного буклета туристической фирмы. В общем, можно уверенно сказать одно — тот, кто его строил, в деньгах не был ограничен.
Поравнявшись с первыми деревьями, я поднялась на невысокий холмик, чтобы лучше видеть. Присмотревшись к окнам верхнего этажа, я заметила там какое-то движение, за занавеской в одном из них мелькнула мужская фигура, и тут же на этом окне задернули плотные портьеры.
Все понятно, Никита соблюдает конспирацию. Предусмотрительный, мерзавец!
Я раздумывала, что мне делать дальше — то ли подобраться поближе к ограде и попробовать перелезть через нее, то ли дождаться темноты и действовать по обстоятельствам.
И в этот момент от толстой заснеженной березы отделилась тень. Это произошло так неожиданно, что я не сразу поняла, что ко мне огромными прыжками приближается худощавый мужчина в черной куртке с опущенным на глаза капюшоном. Я растерялась, попятилась, почувствовав в этом человеке смертельную угрозу. Тем самым я потеряла драгоценные секунды, и мужик в черном почти нагнал меня и уже протянул руку, чтобы схватить за воротник. Я вскрикнула, отшатнулась от него, моя нога подвернулась, и я упала на снег, едва не потеряв сознание.
Как ни странно, именно это меня спасло — я скатилась с холмика и оказалась немного дальше от своего преследователя. Холодный снег привел меня в чувство, я вскочила на ноги и бросилась наутек.
За спиной слышались тяжелые шаги. Я бежала изо всех сил, задыхалась, у меня кололо в боку. Я пыталась кричать, звать на помощь, но мне не хватало дыхания, бег отнимал все мои силы, и вместо крика я издавала только бессильный, едва слышный хрип… Да и вообще, здесь, на задах поселка, мне нечего было рассчитывать на чью-то помощь, и я пыталась добежать до центральной улицы, где мог попасться хоть кто-то живой, хоть кто-то, кто поможет мне, спасет от этого страшного человека…
Я неслась уже по узкому проезду, отделявшему дом, где спрятался Никита, от того коттеджа, который я стерегла на прошлой неделе. Тяжелые шаги раздавались все ближе и ближе, я уже слышала хриплое дыхание преследователя. Меня тянуло оглянуться, увидеть его лицо, и в то же время невыносимый страх не позволял мне сделать это.
До улицы оставалось метров двадцать, как вдруг он резким ударом подсек мои ноги и повалил меня на снег.
Я лежала лицом вниз, задыхаясь после бега и еще больше — от безысходного ужаса. Я чувствовала, что жизнь кончена, что мне остались последние секунды, и даже они будут наполнены болью и страхом.
Сильные, грубые руки припечатали меня к земле, освободили шею от шарфа и накинули на нее узкую кожаную удавку. Я пыталась кричать, но если и прежде мне не хватало на это дыхания, то теперь, когда мое горло было сжато словно тисками, вместо крика у меня вырывалось только жалкое, беспомощное сипение, похожее на то, какое издает водопроводный кран при отсутствии в трубах воды.
Руки убийцы все туже и туже затягивали шнурок на моем горле. В глазах у меня потемнело, перед ними поплыли радужные пятна, сознание начало мутиться.
Говорят, что перед глазами человека в последние секунды перед смертью проходит вся его жизнь, как в кадрах кинохроники… У меня ничего такого не было. Перед моим гаснущим взором стояла Ленка — беспомощная, растерянная, несчастная… Если я погибну, кто спасет ее?
Эта мысль придала мне сил, я попробовала вырваться, перевернуться на бок, столкнуть убийцу, который всей тяжестью навалился на меня…
Конечно, это была попытка, заранее обреченная на провал. Наши силы слишком неравны, он — сильный, тренированный мужчина, а я — всего лишь слабая женщина, да еще и задыхающаяся… Но вдруг я почувствовала, что железная хватка убийцы ослабла, а в следующую секунду его руки разжались и выпустили меня.
В первое мгновение я ничего не поняла. Я уже не могла думать, только дышала, дышала и не могла надышаться. Воздух — на этом слове для меня сосредоточился весь мир. Я пила холодный сырой воздух мелкими глотками, как самое лучшее на свете драгоценное вино, и не могла напиться.
Немного отдышавшись, я приподнялась на локтях и повернула голову, чтобы понять, что происходит.
Человек в черном капюшоне, только что пытавшийся задушить меня, стоя в боевой позиции, оборонялся от другого мужчины, который быстро наступал на него, пригнувшись, словно высматривая слабые места в его обороне. Убийца хрипло выругался, прыгнул вперед и попробовал набросить удавку на шею моего неожиданного спасителя. Тот, воспользовавшись неловким движением противника, отступил в сторону и сильно дернул его на себя, одновременно подбив его ноги резкой подсечкой.
Убийца упал и кувырком покатился по снегу. Откатившись в сторону, он вскочил и бросился бежать в сторону леса. Через несколько минут его темная фигура растворилась среди деревьев.
Мой спаситель проследил за ним взглядом, но не стал его преследовать, а повернулся ко мне.
Я валялась в снегу и чувствовала, что умираю. В глазах было темно, сердце гулко стучало где-то в районе горла. Потом я увидела голые ветви деревьев и мирно синеющее весеннее небо. Начало марта, чудная погода, свежо, но снежок еще белый. Отметив это мысленно, я поняла, что спасена.
Я повернулась на бок, привстала на локте и зачерпнула пригоршню снега. Обтерла лицо и съела почти целую горсть.
— Не надо, — строго сказал мой неожиданный спаситель, — простудишься.
Я поглядела на него снизу вверх и вдруг узнала того самого мужчину, что подвозил меня в прошлый раз до города. Точно, это он: светлые волосы, круглолицый…
— Привет! — удивленно заговорил мужик. — Кажется, я тебя уже видел! Где только, не помню.
— Здесь и видел, — буркнула я, потому что сразу поняла, что он притворяется. Он отлично меня помнил.
— Точно, здесь! — обрадовался он. — В этом самом поселке. Ну, как поживает котик?
— Он-то отлично поживает, — вздохнула я, — а вот я…
Спаситель подал мне руку и помог подняться на ноги. Я попыталась отряхнуться, но руки не повиновались. И ноги сразу же безвольно согнулись в коленях, захотелось сесть на снег и не вставать.
— Эй, ты чего, — забеспокоился парень, — падаешь, что ли?
— А ты как думал? — огрызнулась я. — Как бы ты себя чувствовал, если бы тебя чуть не убили?
Он поддержал меня сильной рукой, отряхнул куртку от снега, потом прихватил меня за капюшон и придал нужное направление. Мы потихоньку пошли к выходу из проезда.
— Ну-ну, — успокаивающе говорил он, — как это тебя угораздило? А если бы я не прибежал?
