Маргарита Южина - Свидание с развратным фавном
Да, Серафима обязательно про все спросит. Только отчего Вера не идет?
Она взглянула на часы – без двух минут два.
Сима еще подождала. Потом еще и еще. Где-то часов в шесть у нее появились смутные догадки, что Вера может и вовсе не прийти. Серафима подскочила к телефону, набрала знакомый номер, но трубку никто не брал.
– Та-а-ак, Серафима Петровна, поздравляю! Вас кинули!
Только в восемь часов вечера Кукуева расслабилась. К ней никто не придет сегодня, это ясно. Надо бы наведаться к Вере самой, но уж больно темно уже на улице. И она решила перенести поход к костеренковской соседке на время более светлое и безопасное.
Кукуева расстроенно завалилась на диван. День безвозвратно погиб, сегодня она ни на шаг не приблизилась к разгадке. А что завтра делать? Нет, определенно надо пролистать литературу, не может быть, чтобы в книгах не было инструкций!
Серафима подошла к книжной полке и вытащила детектив. Ах, нет, этот она читала, там тоже должна была состояться встреча с человеком, но он не пришел, потому что его убили. И в этой книге тоже…
Кукуева вдруг побледнела. Потом тихо подошла к телефону и набрала номер.
– Алло, Шишов? Срочно ко мне…
– Серафима, ты, что ли? – не понял сразу Семен. – Чего у тебя? Вчера, главное, в шею гнала, а сегодня – «ко мне!». Тоже мне, Мухтара нашла! Не могу я. Мы котят купаем.
Серафима зашипела в трубку:
– Запомни, Сеня! Если сейчас не придешь… Хорош кошек мучить, я отсюда слышу, как они орут!
– Это как раз не кошки, это Ирка моя орет… Ирка, прекрати орать! Тебя уже на другой остановке слышно! Котята не хотят мыться, царапаются, вот Ирка и визжит. А ты чего звонишь-то? Скучно одной?
– Нет, весело. У нас, Сеня, еще труп.
Глава 4
Обезьяна Ниндзя
– Понимаешь, я книги вспомнила, – торопливо делилась соображениями Кукуева, когда Шишов уже сидел у нее. – Там всегда так – ждут человека на встречу, ждут, а он раз – и не приходит. Ну, про него, конечно, всякие гадости начинают говорить, а потом оказывается, что его перед самым входом машина сбила. Или еще дома кто-то застрелил. Вот я и думаю: Вера не пришла, как мы договаривались, так, наверное, ее тоже кто-нибудь постарался, того… жизни лишить. Надо бы нам к ней домой, все улики рассмотреть. И потом – вдруг она еще живая, тогда помочь надо… Может, еще не поздно, мы же только вчера вечером с ней говорили…
Шишов задумчиво теребил нос, тянул его в разные стороны, щипал и даже щелкал. Одним словом, глубоко раздумывал.
– Глупая ты женщина, Серафима, – наконец оторвался он от важного занятия. – Вчера она разговаривала! Тут за две минуты удавочку на шею, и к-х-х! – Он перехватил себя за горло и очень натурально захрипел. – А мы через сутки заявимся на Верочку любоваться!
Серафиму проняло. Она выпрямилась, будто проглотила шест, и скосила глаза в угол. Такой Верой она любоваться не хотела. Нет, и в самом деле, надо просто позвонить в милицию и заявить, что гражданку Веру придушили. Серафима тихонько поднялась и, точно молодая японка, посеменила к телефону.
– Однако сходить туда все же надо! – вытянул перед собой палец Шишов. – Мы должны держать руку… Кукуева, кому ты намылилась звонить, боль моя?
– Так это… в милицию. Чего ж там Вера одна лежит – к-х-х! – задавленная, надо как-то… оформить это дело…
Шишов идиотски сложил ручки под кадыком и жалобно спросил:
– А ты точно знаешь, что ее задавили? А может, застрелили? Или еще лучше – утопили. В чашке молока, например. А может, Вера и вовсе оказалась умной бабой – не захотела видеть твою персону, и все? Замечательно получится – приезжает милиция, а покойница их встречает хлебом-солью. Дурдом! Ну, чего расселась? Собирайся, едем!
Серафима мотнула головой и унеслась одеваться.
Через пять минут они уже неслись на старенькой шишовской «Волге» к дому затаившейся Веры.
Времени было чуть больше десяти, однако возле того дома жизнь уснула. Только некоторые окошки светились теплыми огоньками. Однако окно на третьем этаже, где проживала нужная особа, хмурилось черными квадратами.
– Ну, и чего? И ничего… – сам с собой разговаривал Шишов, высоко задирая голову и оценивая обстановку. – Запросто можно по балкончикам – с козырька на второй этаж по решетке, а дальше уже и у Веры.
– Давай я сначала к ней постучусь, – предложила Серафима на всякий случай.
– Стучись. Да только кто тебе откроет? Мертвая она, отсюда видно, – прищелкнул языком Шишов и поплевал на руки.
В следующую минуту он высоко подпрыгнул и уцепился за козырек.
– Вот только-только стала забывать, на кого он похож… – с сожалением скривилась Серафима.
– Симка, встань ближе! – прохрипел Семен, дрыгая в воздухе ногами. – Не дотягиваюсь я, чай не мальчик! Дай хоть на голову тебе наступлю, что ли…
Серафима покорно подошла. Шишов быстро заегозил грязными ногами по ее спине, взобрался на плечи и оттуда уже, с ловкостью гимнаста, вскочил на козырек и победно развел руки. Только что раскланиваться не начал.
– Чего остолбенел-то? Лезь дальше! – рыкнула на него Серафима, и Семен начал раскачивать руками.
По всей видимости, он хотел прыгнуть и в полете уцепиться за прутья решетки. Чтобы мужественно и красиво было. Однако Серафима грозно зашипела:
– Не вздумай прыгать, ты ж не летучая мышь. С козырька только ногу протяни – и ступай. А, у тебя же и ноги короткие, вот черт… Слезай назад, сама полезу.
Шишов с козырька послал ей такой гневный взгляд, что, если бы она его увидела, сама бы перешла на другой автобус. Он шагнул. Ноги действительно были коротковаты, поэтому ботинок провалился в воздух, Шишов взмахнул руками, уцепился за что-то и повис. Серафима хотела было снова подставить под его ботинок свое плечо друга, но ее одернул резкий окрик:
– Эй, паскудники! Вы чего ж тут делаете, а?
Возле Кукуевой стояла пышная старушка с поводком в руках. На поводке болталась крошечная лохматая собачонка и озверело рвалась к Семенову сапогу.
– Я кого спрашиваю – какого хрена этот фитиль здесь повесился? – повысила голос бабуся, лично дергая за ботинки Шишова.
Семен, чуя, что пролезть незамеченным не удалось, замер. Видимо, в нем теплилась надежда, что в темноте его примут за постиранное белье. Однако бабуся только сильнее уцепилась за обувь.
– Я вас умоляю! Давайте его оставим, пусть болтается, а я вам сейчас все расскажу, – по-дружески ухватила под локоток старушку Серафима и потащила от Шишова. – Это совершенно романтическая история! Вы понимаете… Конечно, вы понимаете, вы же не какой-нибудь старый сухарь! Этот молодой человек влюбился без памяти в вашу соседку. А она ему не открывает, стесняется, вот ему и приходится…
– Это ж в кого его так угораздило? В Машку, что ли? – мгновенно переключилась бабушка. – Дак она не стесняется! Чего ей стесняться, кода к ей весь двор вот так, по балконам, шастат?
Серафима поникла головой:
– Нет, не к Машке он…
– А! К Ерофе-е-е-евой! Дак не, она тожа не стесняется, у нее просто мужик сегодня на больничном, в ночную не вышел, вот она и не открывает. Слышь, надоть мужука-то предупердить, чего здря барахтаться-то, все одно Жорка его обратно выкинет, я те точно говорю. Не поглядит, что любов у его…
Бабушка настолько прониклась сочувствием, что не стала ждать Серафиму, резво подскочила к Шишову сама и с силой дернула за ногу. Тот уже почти вскарабкался на балкон и теперь обрушился на пожилую женщину всем весом.
– Ну, блин, эти бабы… – вращал он ужасно глазами, однако выразиться откровеннее при даме постеснялся. – Ведь уже почти на месте был!
– Не шипи, сынок, не стоит эта холера твоих ползаньев, – крепко прижала бабушка к своей могучей груди головенку Шишова. – На кой ляд тебе эта Ерофеева? У меня вот…
Шишов почти задыхался. Мало того – крохотная собачонка в приливе жгучей ревности вцепилась в его штаны, грозно рычала и рвала брючину в серпантин.
– Вы, того… отпустите его, ему же дышать нечем! – кинулась на спасение напарника Серафима. – Вы нас неправильно поняли… Да отпустите руку, что ж вас заклинило-то… Мы не к Ерофеевой вовсе! К Вере мы, на третий этаж!
Старушка отпустила Шишова и удивленно уставилась на Серафиму.
– А к ей зачем? Вот барышню нашел – Веру. Да ее и нет совсем! А он дурень, лезет куда-то…
– Как то есть, простите, нет? Она куда подевалась-то? – напряглась Серафима.
Шишов и вовсе слушал разговор в легком отдалении – боялся новых старческих порывов.
– Ой, она туды подевалась, куды нам не добраться, – охнула бабушка и уселась на скамейку, явно собираясь поведать интересные вести.
– Умерла, – скорбно поник головой Шишов.
– Да что ты?! – ухватилась бабушка за грудь. – А мне еще седни днем звонила. Неужто скончалась? Вот ведь какая сейчас медицина – ногу поломаешь, считай, не жилец… И как это случилося? Рассказывайте…
Серафима ткнула Шишова в бок и подсела к пожилой женщине.
