Галина Куликова - Банановое убийство
– А он всегда так поздно возвращался?
– Частенько. У него же заказчиков была пропасть.
– Может, ограбили? – подкинула дровишек в угасающий разговор Майя.
– Да у него денег с собой бывало от силы сто– двести рублей. Я ему больше и не давала. Он мне все до копейки приносил, даже те, что ему в благодарность люди давали. Боялся пропьет. Кошелек его был на месте, там тридцать рублей оставалось.
– Получается, что не все деньги?
Конечно, не все. А пил‑то на что? Он за чужой счет не любил. А может, еще и на бананы потратил, будь они неладны. Или книжку эту дурацкую.
– Какие бананы? – вздрогнула Майя. – При чем тут бананы?
– Да в сумке его, с инструментами. Он же без нее никуда. Мне все его вещи милиционеры принесли. Опознать надо было. Ну, сумку я опознала, и инструменты его мне как родные – столько‑то лет он с ними ходит! А там еще пяток бананов лежал сверху и книжка, странная такая, может, из заказчиков кто отблагодарил, а то и сам догадался – у него бывали иногда фантазии. Я милиционерам говорю – оставьте эту книжку себе, не наша она. И бананы мы не едим, не приучены. А они говорят – если бы здесь был криминал, то оставили бы как доказательства, а так в каких‑то бумагах написали про них и мне вернули вместе со всеми Лешиными вещами и документами.
– А почему книжка странная? – развивала тему Майя, понимая, что времени у нее осталось совсем немного, скоро начнут собираться родственники и обещанные подружки Анны Сергеевны. Странно, что еще никого, да и телефон не разрывается.
Словно подслушав ее мысли, где‑то в комнате начались звонки.
– Я сейчас, – сказала Анна Сергеевна. – А ты посмотри пока, если интересно. – Она обернулась, отдернула занавеску, и Майя увидела на подоконнике потертую спортивную сумку с эмблемой московской Олимпиады а‑ля советские восьмидесятые. Это и была та самая сумка с инструментами. Рядом лежала книга небольшого формата.
Анна Сергеевна ушла, а Майя встала и подошла ближе. Брать в руки эти вещи она не решилась – от них как будто веяло смертельным холодком. Обложка книги была украшена восточной гравюрой – то ли японской, то ли китайской – и несколькими замысловатыми иероглифами. По диагонали из левого угла вниз шло название – «Спящая». Затерявшееся за всем этим великолепием имя автора Майя разглядела не сразу. А разглядев, поперхнулась: Банана Ёсимото.
Сообразив, что может в точности не запомнить, она достала приготовленные еще до визита в «Ключник» ручку и блокнотик и быстро переписала все, что было на обложке, попыталась даже перерисовать гравюру, но эксперимент не удался.
Вот теперь ей было что доложить Сильвестру. Майя тихонько вышла в коридор и заглянула в комнату. Анна Сергеевна громко обсуждала с кем‑то детали предстоящего печального обряда. Увидев, что гостья собралась уходить, она прервала разговор и крикнула:
– Давай я тебя хоть чаем напою, ведь голодная небось!
Но Майя, быстро пробормотав все полагающиеся в таких случаях слова и махнув на прощание рукой, быстро ретировалась через так и оставшуюся незапертой входную дверь.
***
Сильвестр Бессонов молча расхаживал по комнате из угла в угол. Хождение продолжалось уже минут двадцать. Майя все это время молча сидела в кресле, стараясь не подавать признаков жизни, – понять, доволен шеф ее работой или нет, она так и не смогла.
Что же касается Сильвестра, то сбивчивый и местами противоречивый, однако эмоциональный и достаточно информативный доклад помощницы заставил его серьезно задуматься.
Версию о случайной гибели слесаря‑универсала он отмел сразу. Такие совпадения бывают только в кино, и то когда сценарист ленив и бездарен. Единственный возможный свидетель умирает буквально через несколько дней – ха‑ха! И снова бананы! Да еще книга с подходящим именем автора.
Тропический фрукт в качестве декоративного элемента каждой из смертей – случайность? Нет, слишком бросается в глаза. Особенно у Южина. Но что это означает? Визитная карточка преступника? Типа «Черная кошка»?
Несчастный случай с Южиным все же мог бы остаться для Бессонова таковым, если бы не вызывающе кричащая банановая тема. Преступник бравирует, издевается, рискует, но зачем? Кто он – маньяк, параноик или, напротив, холодный и расчетливый ум, выстраивающий свою, пока неведомую Сильвестру тонкую игру. В какой‑то момент мелькнула мысль – а если преступник узнал о расследовании, которое затеяли сыщики‑любители и демонстративно вмешался, устроив Бессонову весь этот криминальный мастер‑класс?
«Посмотрим, – разозлился он. – Это мы еще посмотрим. Если со мной хотят поиграться, то я не против. – И мысленно обратился к неведомому противнику: – Не обижайся, дружок, но в конце игры я постараюсь сделать так, чтобы ты подавился своими бананами». Вслух он, естественно, ничего такого не сказал, а лишь промолвил, пристально глядя Майе в глаза:
– Это вызов, и мы принимаем его. Готовься, будут сражения.
– Я готова, – бодро откликнулась Майя, но внутри у нее все сжалось: таким жестким и решительным своего шефа она еще не видела.
***
Звонок Бессонова застал Тоню врасплох – она собралась немного развеяться и хоть ненадолго забыть печальные события последних дней. И удивилась, когда Сильвестр попросил у нее ключи от квартиры Андрея.
Любое напоминание о существовании этой квартиры теперь вызывало у нее лишь отвращение. Ее и так следователь измучил вопросами и намеками – уж не пришила ли она своего любвеобильного и щедрого жениха из‑за жилплощади.
Ситуация, действительно, была более чем странная. Андрей, обладавший весьма своеобразным характером и к тому же обуреваемый чувствами, сделал широкий и абсолютно нелогичный, с обывательской точки зрения, жест: сразу после помолвки завещал невесте и будущей законной супруге свою квартиру. Кто теперь поверит, что никакие Тонины увещевания на него тогда не подействовали. Толи он хотел таким способом крепче привязать ее к себе, то ли произвести впечатление своей безудержной щедростью, но факт остается фактом – Тоня стала единственной наследницей абсолютно одинокого Андрея, даже не будучи официальной женой. Следователь так ей и заявил: «Ваше счастье, что у вас стопроцентное алиби и вы постоянно были на виду». Хотя какое тут счастье – Андрея убили!
Кроме того, наверняка в ее пользу было то, что она – человек вполне обеспеченный, в том числе и хорошим жильем, к тому же прямая и единственная наследница весьма небедного дяди. И убивать собственного жениха из‑за средненькой в принципе квартиры ей явно было незачем. Хотя, как заметил тот же следователь: «У нас всякое случается, из‑за швейной машинки убивают».
На вопрос Тони, зачем ему понадобились ключи, Сильвестр заявил: «Нетелефонный разговор. Приезжайте, расскажу». Скрепя сердце, Тоня согласилась, но одной ехать ужасно не хотелось. Бессонову, казалось, было все равно:
– Хотите, приезжайте все вместе, – бросил он напоследок, имея в виду, вероятно, ее друзей.
Вот как получилось, что примерно через час компания в полном составе – Тоня, Шура и ставший их верным спутником Костя Чихачев – старательно вытирала ноги о свеженькую розовую тряпку в квартире Бессонова под бдительным надзором Майи и самого хозяина.
– Мы на минутку, – с порога заявила Тоня, пытаясь свести неприятную для нее процедуру к минимуму. – Вот ключи. Этот, покороче, от верхнего замка, а длинный – от нижнего. А этот – от домофона, итак понятно. Адрес вот, я на бумажке написала. Вроде бы все.
– Как сказать, – пристально посмотрел на нее Сильвестр. – А вы не хотите узнать, для чего мне понадобились ключи?
– Хочу.
– Тогда, может быть, присядете? Поговорим.
– Хорошо, – вздохнула Тоня.
Они гуськом потянулись в комнату и расселись кто куда – Тоня в кресло, Шура и Костя на диван, Майя пристроилась на маленьком пуфике у окна. Бессонов же стал вышагивать по комнате по своему излюбленному маршруту – из угла в угол.
Рассказ о смерти Южина, информация, которую удалось добыть Майе, а также умозаключения Сильвестра и его оценка происшедшего произвели на слушателей сильное, но не одинаковое впечатление.
Майя, для которой все рассказанное шефом новостью уже не являлось, внимательно разглядывала гостей. Тоня сидела, как неживая, оцепенев от ужаса, и смотрела неподвижным взглядом в одну точку перед собой. Костя вел себя по‑мужски сдержанно, пытаясь всем своим видом поддержать женщин и показать, что в его присутствии им ничто не угрожает. Впрочем, Майя заметила, что он не так спокоен, как хочет казаться. То вдруг начнет постукивать ногой по полу, то, подобно мальчишке, кусать ноготь на правой руке. Правда, заметив, что на него смотрят, сразу же переставал и вроде бы даже смущался.
Интереснее всего вела себя Шура. Было заметно, что бойкая барышня потрясена услышанным и силится понять, чего или кого сейчас нужно опасаться. При этом она слишком часто бросает взгляды на Костю. Гораздо чаще, чем на Бессонова или подругу Тоню.
