Дарья Донцова - Покер с акулой
Потом стало круче. В ход пошли наркотики, сначала чистая ерунда, вроде «экстази» и марихуаны, потом «колеса», и в конце концов Вера подсела на героин. Теперь в ее голове билась только одна мысль, где взять денег на укол. Вот тогда Зайцева и вспомнила про Никиту.
В отличие от своих бывших одноклассников, Кит рос беспроблемным ребенком. Утром – общеобразовательная школа, вечером – музыкальная. В девятом классе всем стало ясно – его путь лежит в консерваторию. Так и вышло, Никита благополучно отучился по классу скрипки и сейчас работает, даже начал приобретать кое-какую популярность, во всяком случае, играет в оркестре Анатолия Добровского и на жизнь не жалуется.
Вера и Антон надоели ему чрезвычайно. Если младший Бурлевский хоть немного стеснялся и обращался за деньгами крайне редко, то Зайцева появлялась с пугающей регулярностью.
– Кит, – ныла она, – ну дай в последний раз, ну ей-богу, завтра отдам.
Никите было одновременно и жаль ее, и противно.
Почти потерявшая человеческий облик, бывшая одноклассница тряслась на пороге, распространяя жуткий запах немытого тела, бомжиха, да и только. Никита, с трудом преодолевая брезгливость, совал девушке деньги. Естественно, ни о какой отдаче речи не шло. В конце концов скрипачу надоело служить дойной коровой, и он решительно заявил:
– Убирайся и больше не приходи!
Вера поныла еще немного на пороге, размазывая по щекам слезы, но Никита был настроен сурово:
– Все, хватит, деньгопровод закрыт!
Пришлось наркоманке убираться. Никита даже удивился, как легко он избавился от надоедливой особы.
После обеда Нина засобиралась в магазин, и тут выяснилось, что пропал ее кошелек. Красивое портмоне из крокодиловой кожи, сумма там лежала невеликая – всего сто долларов, но Сорокина искренне недоумевала:
– Ну куда мог он подеваться? Хорошо помню, я положила его вот тут, у зеркала, вместе с перчатками! Кит, отодвинь комодик, наверное, туда упал.
Никита покорно передвигал мебель, хорошо зная, куда подевался бумажник. Когда Нина ушла, скрипач кинулся к телефону вне себя от злобы.
– Слушай, – заорал он в трубку, услыхав слабое «алло». – Ну ты, дрянь, верни немедленно кошелек.
– Какой? – попробовала прикинуться дурой Вера.
– Вот что, – отчеканил скрипач, – чтобы сегодня вечером портмоне и сто долларов лежали на месте, в прихожей. Имей в виду, если не вернешь, сообщу в милицию.
Никита и сам не понимал, почему так обозлился. Сумма в сто долларов не решала в его бюджете ничего, Нина совершенно не горевала о потере кошелька… Просто парню стало противно до крайности, и он решил слегка припугнуть наглую знакомую. Естественно, ни на какой возврат украденного он не рассчитывал.
Около десяти вечера раздался телефонный звонок:
– Пончик, – прочирикала Зайцева, – все в порядке, сейчас привезу.
Она появилась на пороге в половине одиннадцатого и, протягивая хорошенький, элегантный бумажник, защебетала:
– Надо же, как глупо получилось, брала свои перчатки и случайно прихватила Нинин кошелек, ты проверь, там все на месте?
Никита глянул внутрь и изумился до крайности – сто долларов лежали нетронутые.
– Слышь, Пончик, – попросила Вера, – налей рюмашку, плохо мне.
Кит окинул девушку взглядом. Тощее тело сотрясала дрожь, губы посерели, а глаза совершенно провалились внутрь черепа… Вере и впрямь было не слишком хорошо.
Вздохнув, Никита сходил в кабинет и вынес стакан водки. Зайцева одним глотком опрокинула емкость, отказалась от бутерброда с колбасой и, рухнув на стул в передней, принялась жаловаться на жизнь. Никита с трудом улавливал мысль в потоке полусвязных слов. Проклиная себя за жалостливость, скрипач попытался выставить назойливую гостью за дверь, но та, рыдая, причитала:
– Сил нет, не дойду, оставь тут переночевать, тихонечко в углу, прямо на полу лягу, ну Никиточка!
Парень пришел в полный ужас, представив, что скажет ему вернувшаяся домой Нина, и полез за деньгами.
– На, только убирайся.
Вера посмотрела на бумажку и с чувством произнесла:
– Ну и гад ты, Пончик! У самого денег куры не клюют, а у меня сто баксов назад затребовал!
– Воровка! – не удержался скрипач. – Пошла вон отсюда и не смей больше никогда приходить.
– Эх ты, – ныла Вера, – денег пожалел, бумажек вшивых, а я, между прочим, когда ты сто долларешников затребовал, человека ограбила.
В ее голове все перевернулось невероятным образом, Зайцевой и впрямь казалось, будто она сделала героический поступок, принеся деньги.
– Ограбила? – испугался Никита, отступая назад. – Кого?
Дурацкий вопрос, и задавал он его риторически, не ожидая ответа, но Верка неожиданно ухмыльнулась:
– Антона!
– Антона?!
– Угу, – кивнула бывшая одноклассница, – он пришел ко мне вечером, довольный такой и баксы показывает, папахен дал. Ну а мне как раз тебе кошелек возвращать, вот и отняла!
– Как отняла? – чувствуя, что у него начинает кружиться голова, поинтересовался Никита.
– Просто, – пожала плечами Зайцева, – набросала в водку клофелин и угостила, он задрых, а я денежки вытащила, и к тебе бегом. Цени меня, всегда выручу. А вот ты помочь не хочешь, ну оставь переночевать, ноги не держат.
– Ну уж нет, – озверел Никита и пинками вытолкал одноклассницу за дверь, – хватит, надоела. Имей в виду, еще раз сунешься, милицию вызову, катись отсюда.
Вера заскулила, словно побитая собачка, но в сердце бывшего одноклассника не было места жалости. Он захлопнул железную дверь и с тяжелым сердцем отправился играть экзерсисы.
И вот теперь его мучает совесть. Может, оставь он тогда ее у себя, она оказалась бы сейчас жива…
– Она пришла в пол-одиннадцатого?
Парень кивнул.
– Пьяная?
– Как всегда, впрочем, я не разбираю, когда она под дурью, а когда водкой напилась. Плохо ей было, это точно.
Я молча теребила красивый плед, лежащий на диване. Интересная картина вырисовывается. Вера подсыпает в бутылку клофелин и едет к Никите. Наверное, еще сохранила остатки человеческого облика или и впрямь испугалась милиции. Если у нее в кармане или в квартире найдут героин, запросто можно срок огрести. Значит, она вернула деньги и поехала домой. А Антон преспокойненько в это время спал на диване. Следовательно, кто-то другой хладнокровно убил девушку в присутствии одурманенного парня, а потом испачкал того кровью Зайцевой и вложил в руки нож. Вот почему Антон никак не мог прийти в себя, и вот почему он, как заведенный, уверяет, будто никого не трогал… Кто же, а главное, почему убрал Зайцеву? Неужели таинственный мужик, прикидывавшийся работником телефонной станции, и есть преступник? Но тогда выходит, что на самом деле он пытался прирезать меня или Катю, а может, Юлю? За что? Мы абсолютно безвредны, словно бабочки махаон. Может, какой родственник умершего больного решил мстить хирургу? Но зачем пытаться узнавать адрес по телефону, достаточно поинтересоваться в больнице, Катюшины координаты не секрет…
Чувствуя, что голова начинает идти кругом, я довольно резко переменила тему:
– Никогда не слышал имя – Ксения Федина?
Никита хмыкнул:
– Как же! Только лучше у Нины спросите, как ее подружка тут скандал закатила, а я обещал молчать! Честное слово давал!
Удивленная такой реакцией, я крикнула:
– Нина, подойдите сюда, пожалуйста!
Дверь растворилась, и мадам вплыла в комнату, следом за ней ворвался одуряющий запах отвратительных духов «Рондо».
Дама подбоченилась и весьма капризно пропела:
– В чем дело? Только на одну минуту, я жутко тороплюсь!
Интересно, куда это? Небось на массаж или в солярий, но придется наглой вертихвостке изменить планы.
– Меня интересует ваша подруга Ксения Федина.
– Не знаю такую, – недовольно фыркнула дама.
– Надо же, а ваш пасынок утверждает, будто вышеназванная особа приходила сюда и даже закатывала скандал.
Нина метнула на Никиту разъяренный взгляд. Парень мигом съежился и пробормотал:
– Ну я пошел, поговорите наедине…
– Никита ошибся, – как ни в чем не бывало ответила врунья, – ослышался, наверное.
Вот это она зря, у скрипачей, как правило, с ушами полный порядок, хотя бытовой слух и музыкальный – разные вещи.
– Хорошо, – согласилась я, – только в агентстве «Лаура» тоже припоминают, что вы дружили с Фединой.
Краски разом покинули лицо красавицы. Из смуглого оно стало землисто-серым.
– Кто вы? – прошептала дама, мигом превращаясь в маленькую, глуповатую девчонку.
– Сотрудник милиции, майор Романова Евлампия Андреевна.
– Только не говорите мужу и Никите, – залепетала Нина, – умоляю, хотите денег? Тысячу долларов?
Я покачала головой.
– Мало? Тогда две?
– Мне не нужны деньги.
– А что, что вам нужно? – принялась заламывать руки Нина. – Пришли разбить мою жизнь? Доложить мужу?
