Дарья Донцова - Экстрим на сером волке
— Кате некуда деваться, — тихо ответила я, — у девочки лишь два варианта: жить у нас или отправиться в интернат. Пойми, милая, если здесь, в Ложкине, начнется война…
— Я же не гадина, — перебила меня Маня, — пусть остается, никто с Катериной лаяться не станет. Понимаю, что в интернате плохо. Особняк большой, комнаты наши на разных этажах. Я согласна вежливо с ней здороваться и все такое, но дружить не хочу.
Я кивнула.
— Хорошо. Только учти, на фоне стресса некоторые люди совершают глупые поступки. Вполне вероятно, что Катя абсолютно нормальная девочка, просто на нее самым ужасным образом подействовала смерть Сони. Сначала у Кати погибает в авиакатастрофе вся семья, потом умирает тетя, заменившая ей мать. Слишком много несчастий свалилось на бедного ребенка, тут и у взрослого крыша поедет.
В глазах Машки мелькнула жалость.
— Ладно, — пробормотала она, — может, ты и права. Хотя мне больше в любимое кафе нечего соваться, очень стыдно.
— Погоди! — дошло до меня с опозданием. — Так Катя осталась в городе? Надо ей срочно позвонить!
— Здесь она, — вздохнула Маша. — Сразу после меня приехала.
Я спустилась на первый этаж, пошла в спальню, распахнула дверь и услышала характерный звук, что-то типа «ку-ку». У Кати работала «аська» [3].
Услышав мои шаги, Катя моментально выключила компьютер и мрачно спросила:
— Что случилось?
— Ничего, мой дружочек! Просто я хотела узнать, как твои дела?
— Нормально.
— Не устала?
— Нет.
— По телику сериал идет, — суетилась я, — пойдем в гостиную?
— Нет.
— У тебя голова болит?
— Нет.
Я окончательно растерялась.
— Может, ты чего-то хочешь?
— Да.
— Говори скорей, я все сделаю!
— Оставьте меня в покое.
Я попятилась.
— Извини, не поняла…
— Чего особенного? — прищурилась Катя. — У вас в семье люди друг к другу постоянно пристают. В комнаты без стука вваливаются, орут, по кафе таскаются, чаем без конца наливаются…
— Да нет, — я попыталась почему-то оправдаться, — все работают, наверное, поэтому очень любят в редкие минуты отдыха пообщаться.
— Меня колбасит от этого слова, — скривилась Катя. — Пообщаться! Фу! Я предпочитаю посидеть в одиночестве, почитать, поиграть в комп.
— Но..
— Учебный год я закончила на одни пятерки, имею право отдохнуть!
— Мы…
— Вас бесит мое неучастие в посиделках? Я обязана торчать по вечерам в гостиной и лыбиться?
— Нет, конечно. Просто мы хотели развлечь тебя.
— Не надо. Я не маленькая, — отрубила Катя и повернулась ко мне спиной.
Я топталась у двери, не зная, как поступить. Внезапно Катя крутанулась на кресле.
— Большое спасибо, что взяли меня к себе. В интернате я бы умерла!
— Ерунда, — улыбнулась я, — наш дом большой, а ешь ты как птичка.
Катя мрачно кивнула.
— Угу. От меня никаких хлопот. Учусь на «отлично», не курю, не колюсь. Главное, не приставайте, и я вас не обременю. А потом, в восемнадцать лет, рассчитаюсь, и мы простимся.
— Ладно, — снова растерялась я, — скажу своим, чтобы тебя не трогали.
— Буду очень благодарна, — кивнула Катя.
— Если захочешь в город, то…
— Спасибо, нет нужды.
— Будешь все лето сидеть в комнате?
— И что? Мне так хочется, — с вызовом выпалила Катя.
— Ладно, ладно, — согласилась я, — кстати, можно задать тебе один вопрос?
Катя закатила глаза.
— Только не надо сейчас читать мне наставления.
— Я вовсе не собиралась. Скажи, у твоего дедушки была охрана?
— Нет.
— Он сам водил машину?
— Нет.
— Имел шофера?
— Да.
Манера Кати односложно отвечать, сдвигая брови и недовольно кривя губы, стала меня раздражать. Огромным усилием воли я взяла себя в руки и продолжила допрос.
— Помнишь, как его звали?
— Кого?
— Водителя.
— Нет.
— Может, Юра?
— Нет.
— А как?
— Ну.., не помню.
— У вас в доме жил мужчина по имени Юрий?
— Нет.
— Может, так звали садовника?
— Нет.
— Или дворника?
— Нет.
— То есть ты ни про какого Юру не слышала?
— Нет.
Я уставилась на Катю. Не ребенок, а партизан на допросе в гестапо. Ну и характер. Интересно, каким образом мягкая, интеллигентная, никогда ни с кем не ссорившаяся Соня управлялась с Катей? Или она стала такой после гибели Адашевой? Я видела Катю на выставке собак, и тогда она произвела на меня впечатление самой обычной девочки.
— Если это все, то я хотела бы наконец заняться компом, — буркнула Катя.
Я кивнула.
— Конечно. Только скажи, где работал Зелимхан?
— Не знаю.
— Как?
— Просто.
— Дедушка не рассказывал про службу?
— Нет.
— Ну.., ладно.
— До свидания, — подвела черту Катя, — спокойной ночи.
— Ужинать не придешь?
— Нет.
— Хочешь, Ира принесет еду в комнату?
— Нет.
— У нас сегодня замечательное лакомство, — оживилась я. — Творожная запеканка с цукатами и сметанным соусом. А еще я привезла пирожные.
— Не хочу.
— Не соблазнишься?
— Нет. Я не ем после шести.
— Бережешь фигуру? — я отчаянно пыталась наладить контакт с девочкой. — Тебе нечего беспокоиться!
— Если сейчас разожрусь, — презрительно вымолвила Катя, — то стану такой, как ваша Маша!
Гнев ударил мне в голову.
— Вот что. Катя, я обещала Соне Адашевой приглядеть за тобой. Я всегда держу слово, поэтому создам для тебя нормальные условия проживания. Выучу и дам путевку в жизнь, — высокопарно заявила я.
— Я все оплачу, — сбила мой пафос Катя.
— Ладно. Живи, как пожелаешь, никто к тебе в душу не полезет, в комнату не войдет и к общению принуждать не станет. У меня есть лишь одно условие. Ты следишь за своей речью и не оскорбляешь домочадцев, в частности, не обзываешь Машу толстой.
— Это констатация факта, — парировала Катя, — если жабу величать жабой, оскорблений нет, она такая и есть. Маша весит в два раза больше меня.
— Значит, — еле сдерживая желание заорать, ответила я, — ты не занимаешься констатацией фактов.
В нашем доме члены семьи любят друг друга независимо от веса, наличия лысины, оттопыренных ушей и кривых ног. Ясно?
— Угу, — кивнула Катя, — не хотите правду о себе знать!
— Нет! — рявкнула я и вышла в коридор, чувствуя себя как деревенский кузнец, который от полной дури решил подковать вместо смирной тягловой лошадки главного племенного быка стада.
Дверь хлопнула, в замочной скважине повернулся ключ. Катя, не желавшая видеть в своей комнате незваных гостей, предпочла как следует запереться.
Глава 16
Я поднялась в свою спальню и, невзирая на усталость, схватилась за телефон.
" — Алло, — бодро отозвалась Яковлева. — — Это Даша. Хочу сказать, что Катя устроилась нормально, сейчас сидит в Интернете.
— Ну и хорошо, — равнодушно обронила Роза, — попомни мои слова, она тебе еще покажет небо в алмазах. Та еще штучка! Сплошные капризы! Кстати, я так понимаю, что ты будешь оформлять опекунство над девкой, значит, у нас возникнут тесные рабочие контакты. Соньке полдела принадлежало. Послушай, ты же ничего в нашем бизнесе не понимаешь…
— Никогда не стану встревать в торговлю продуктами, — быстро успокоила я Розу, — свои привилегии как опекуна я не знаю, деньги Сони мне не нужны, нам собственных средств вполне хватает. Уж извини за прямоту, но я взяла в дом Катю не из-за какой-либо материальной выгоды, имею только одну причину для того, чтобы довести ее до восемнадцатилетия, — хочу отплатить Соне добром за добро. Вырастет девочка и уйдет.
Финансовыми вопросами сейчас займется адвокат.
— Это хорошо, — повеселела Роза, — честно говоря, я испугалась. Ты кретинка, в торговле ни бельмеса не смыслишь. Одного не пойму: какое такие добро тебе Сонька сделала? Вы же даже не дружили! Адашева всем улыбалась, но в душу не пускала, даже меня на некотором расстоянии держала, хотя наши отцы лучшими друзьями были!
В моей голове внезапно возникло воспоминание.
Ледяной декабрь сковал Москву, до Нового года остается всего ничего. В институте все кашляют, чихают, кое-кто из преподавателей приползает на работу с температурой, в столице бушует грипп. Конечно, нужно бы, увидав, как столбик термометра убегает вверх от отметки «37», остаться в постели, пить чай с малиной и спать, спать, спать. Но у студентов сессия, и наш ректор, отец Розы, в самом начале декабря собрал коллектив и предупредил:
— Те преподаватели, которые возьмут бюллетени в дни экзаменов и зачетов, не могут рассчитывать на мое хорошее отношение к ним.
Вот почему абсолютное большинство профессуры, еле-еле удерживаясь в креслах, слушают студентов и потом расписываются в зачетках.
Тридцатого числа я приволоклась на кафедру и, сев за стол, стала просматривать письменные работы. Мне повезло больше, чем другим, инфекция по непонятной причине пока обошла меня стороной.
Глаза бегали по строчкам, руки машинально исправляли ошибки, но в голове крутились не имевшие никакого отношения к службе мысли. Где взять денег?
