Дарья Донцова - Верхом на «Титанике»
Олежко унаследовали не только родовые имена, но и редкостный талант – певческий дар. Голоса у мужчин были потрясающие, уникальные тенора с «бархатным» тембром. Олежко нигде не учились, а пели намного лучше тех, кто ездил на стажировку в Италию.
– Мой муж, – вздыхала Ангелина Степановна, – обладал золотым талантом. Рюмки лопались! Стаканы вдребезги! Один раз у Наровчатовых люстра осыпалась!
– От чего? – удивился я.
Ангелина Степановна засмеялась.
– Голубчик! Звук обладает силой, он разбивает стекло!
– Никогда не слышал о подобном явлении!
– Поверьте мне на слово, – сказала Ангелина. – Только не все способны на подобный трюк. Знаете, нынешние певцы просто пшик по сравнению с Иваном Павловичем. Боже, какой он имел успех! Люди сваливались с балкона в партер, устраивали овацию и не замечали, что падают. Да! Невероятно! Теперь таких теноров нет! После кончины мужа ветвь засохла! Столько десятилетий Олежко пели, и вот дар иссяк. Знаете, когда у нас родился мальчик, Иван ни в какую не захотел назвать его Павлом. Была жива моя свекровь, она буквально на колени встала перед сыном, а тот уперся.
– Не проси, мама, имя несчастливое! Надо традицию ломать! Не хочу для младенца ранней смерти. И что вышло?
Я незаметно нащупал в кармане диктофон, надеюсь, он бесперебойно ведет запись беседы, а то, не дай бог, я запутаюсь в родственниках Олежко. Ангелина Степановна тем временем вещала дальше.
Мужчины рода Олежко были фантастически талантливы и невероятно трудолюбивы. Это сочетание позволило им стать ярчайшими звездами на небосводе оперного пения. Но в семье имелось несколько странностей. Во-первых, в роду Олежко никогда не рождались девочки, а во-вторых, все мужчины умирали в расцвете лет. Внезапно, от инсульта!
– Очень хороший врач, профессор Обнорский, объяснил мне, в чем дело, – щебетала Ангелина Степановна, – грубо говоря, от пения напрягаются сосуды, происходит спазм. В конце концов кровеносная система не выдерживает и наступает кончина, чаще всего безвременная, расплата за талант и славу.
– Ужасно! – воскликнул я.
– Согласна, – закивала Ангелина Степановна, – месть дьявола, зависть нечистой силы.
– Может, следовало бросить занятия музыкой? – заметил я.
Ангелина расправила скатерть.
– Ах, ангел мой! Разве способен поэт не слагать стихи? Да они сами льются. То же и с пением! Ну не пошли бы Олежко на сцену, и что? Музицировали бы дома! Судьба, она и за печкой найдет!
Вот по какой причине, когда у Ивана Павловича родился сын, певец строго-настрого велел:
– Пению учить не станем, назовем Евгением, в честь Онегина, и начнем усиленно молиться, чтобы господь не наградил младенца талантом. Авось он проживет до ста лет.
То ли небеса услышали просьбы родителей, то ли случился генетический сбой, но маленький Женя никакого интереса к роялю не проявлял, петь не пытался и, к радости отца, слуха не имел.
В другой семье пришли бы в отчаяние: ну как же так? Закончились великие певцы Олежко! Но Ангелина и Иван были счастливы. Женечка окончил школу, поступил в МГУ, он решил стать ботаником. Иван Павлович бурно радовался успехам отпрыска, но до расцвета карьеры сына не дожил, скончался от семейного заболевания.
Ангелина Степановна оплакала мужа, утерла слезы и отдала всю себя сыну. Невестка ей попалась замечательная. Танечка очень любила Женю. Познакомились молодые не на улице. При всей своей немузыкальности Евгений обожал ходить на концерты, в особенности он любил слушать оперное пение, видно, кое-какие гены все же не дремали в отпрыске Олежко. На одном из таких концертов Женя и познакомился с Танечкой, студенткой музыкального училища. Она обладала хорошим, но не оперным и не эстрадным голосом, девушка исполняла народные песни, пела в ансамбле, часто ездила с концертами по России и зарубежью, а еще она увлекалась фольклором. Каталась по заброшенным деревням, записывала старинные напевы. Любовь невесты сына к музыке не особенно понравилась Ангелине. А ну как родится внук и пойдет по линии Олежко? Начнет выступать в опере и скончается, не дожив до старости? Но протестовать против свадьбы, рушить счастье любимого сына Ангелина не стала. Танечка и впрямь принесла мальчика. Вернувшись домой с сынишкой, невестка на радость свекрови бросила концертировать и осела дома. Ее увлечение народными старинными напевами превратилось в профессию. Таня окончила институт, написала диссертацию по частушкам, начала преподавать. Сейчас она активно работает, мотается по самым отдаленным уголкам России, собирает материал для книги «Сказания и сказители». Платят Танечке прилично, но основной заработок у нее за границей, сейчас в моде все русское. Татьяна Карловна выезжает, допустим, в Германию и дает концерты. Надевает сарафан, берет гусли и поет сказки. Успех бешеный. Замуж после смерти супруга она не собирается.
– Евгений умер? – уточнил я.
Ангелина Степановна грустно поддакнула.
– Увы! Иван Павлович ошибся! Он-то надеялся, что мальчик не станет петь и проживет до ста лет. Ан нет. Женечку тоже разбил инсульт.
– Думается, в вашей семье это наследственное заболевание, – предположил я.
– Увы, – кивнула Ангелина, – скончался сын внезапно. Я уехала к подруге, Масленица шла, веселье, санки… Не успела за стол сесть, звонит Танечка, плачет: «Мама, Женя умер! Лег на диван и не встал». Не передать словами мое состояние. Ох, тяжело нам пришлось! Знаете, Иван Павлович, дело давнее, не поверите… я ведь у метро стояла!
– Как? – поразился я.
– В качестве уличного музыканта, на скрипке играла!
– Боже! Почему?
Ангелина Степановна махнула рукой.
– Женя на тот свет ушел в самый страшный период. В стране, простите за грубое слово, бардак творился, НИИ закрывались, ученые на улице остались. Кому был нужен Женя с его ботаникой? Отправили сына в бессрочный отпуск! А Танечка с ее сказками? Тоже была без зарплаты. Я не жалуюсь, просто констатирую факт: денег у нас не имелось. Кстати, многие тогда лиха хлебнули, вот, предположим, наши соседи, Водопьяновы. Они на дачу съехали, квартиру сдали и прозябали на вырученные копейки. А у нас даже садового домика не было, Иван Павлович не любил природу, я тоже урбанистка.
В смутное время мы продали все, кроме рояля, мебели и портретов предков. А уж когда Женю похоронили, совсем худо стало. Валечка заболел, он еле-еле смерть любимого папы пережил, приехали с кладбища, усадили людей покойного помянуть, гляжу – Валечку дугой выгибает, натуральный припадок. Полгода Таня его по больницам возила, а потом из одной деревни бабушку привезла, милая такая старушка, она песни какие-то пела, и от них Валя на ноги встал! Народная медицина – великая вещь! Всякие там антибиотики попусту пить – лучше сходить к знахарке!
Я закивал, хотя в душе был совершенно не согласен с Ангелиной Степановной. Интересно, как вам поможет бабка-шептуха в момент заражения крови? А порок митрального клапана? Сердце тоже излечится от причитаний старухи? Скорей всего, Валентина из болезни вытащила ортодоксальная медицина, а народная целительница просто слизала пенки.
– Только бабка эта заломила такую цену за услуги, – продолжала Ангелина, – уму непостижимо! Танечка все выгребла, натурально! И еще не хватило. Я старуху упрашивать начала: «Возьми, сколько дали, и уходи!» Но знахарка обладала ослиным упрямством. «Нет, – ответила она, – ищите, где хотите, неделю даю. Если не расплатитесь сполна, то болезнь вернется, сгниет Валентин в психушке!»
Танечка зарыдала и слегла в кровать, у нее от стресса поднялась температура. А свекровь, сцепив зубы, вытащила из шкафа инструмент и пошла к метро. В свое время Ангелина Степановна играла в оркестре, но потом, выйдя замуж за Ивана Павловича, отказалась от карьеры скрипачки.
Пальцы вспомнили науку, смычок запорхал над струнами. Стояла зима, закутанная в платок старуха, не особо бойко исполняющая экзерсисы, могла вызвать жалость даже у милиционера. Во всяком случае, патруль, прогонявший от входа в подземку нищих и спекулянтов, Ангелину не тронул. Более того, два сержанта проявили христианское милосердие, побалакали с кем надо и отвели музыкантшу в вестибюль, поставили у колонны и сказали:
– Пиликайте, бабушка, никого не бойтесь. Если вдруг к вам пристанут, гнать начнут или еще чего, мигом отвечайте: «Уходите, гондоны сраные, меня Миша Петренко с командой крышует».
Ангелина записала кодовую фразу на бумажке и продолжила концерт. Примерно через час к ней подошел черноволосый парень и, дыша в лицо ароматом мятной жвачки, приказал:
– Топчи по стриту, пока лапы не повыдергали, Паганини хренова!
– Погодите, милейший, – попросила Ангелина, вынула из кармана записку, очки и озвучила текст: «Уходите, гондоны сраные, меня Миша Петренко с командой крышует!»
Смотрящий выпучил глаза, но убежал, вернулся он минут через пять, принес ветхий раскладной табурет, поставил около старухи, сел, послушал музыку и сказал:
