Маргарита Южина - Осторожно, дамы отрываются
– Это на Мишке виснут? – не верила Люба. – С ума сойти! Где там виснуть, он же такой задохлик… Хотя, знаешь, Ирина, если приглядеться… очень солидный мужчина, очень!
– Да чего там приглядываться! – кипятилась сестра. – Ты бы видела, как он пляшет! Он знаешь как… Вообще! Солист! Вот мы с тобой танцы забросили, а он занимается! Мы и ногу-то как следует поднять не могли, а он что творит этими ногами! Такие кренделя выписывает! И как это я проглядела?…
Утром едва девушки проснулись, в двери раздался звонок. Открывать побежала Люба. На пороге стоял взволнованный Мишка.
– А… здрассть… – пролепетал он, облизнул пересохшие губы и спросил: – А Ирина уже уехала?
– Ир! – крикнула Люба в комнату. – Тут к тебе твой танцор! Мишка пришел… А чего ты хотел-то?
– Я это… Ира говорила, что уезжает, так я…
– Люб… – раздавалось из комнаты змеиное шипение. – Люба-а-а…
– Ой, сейчас, погоди, – отмахнулась от гостя Любаша и понеслась в комнату.
– Люб, ты скажи, что я… ну, что я не могу уехать, – шипела Ирина, в паническом страхе не зная, что делать. – Во! Скажи, что я заболела! Только чего болит?…
– Можно сказать, что у тебя грыжа, точно? Или плоскостопие…
– Да ну! Какая грыжа, это некрасиво… Скажи, что у меня сердечный приступ. Дескать, я вчера расстроилась, и у меня прихватило сердце. Иди, а я в нашей спальне лягу. Если что – ты его ко мне проводи, пусть жалеет меня. Иди.
Люба немедленно вошла в образ, навесила на лицо скорбную гримасу и вышла к скучающему гостю.
– Она не может сегодня уезжать… У нас беда… – трагически проговорила Люба.
Мишка еще раз нервно облизал губы.
– А что за беда?
– У нас с Иришей сердечный припадок случился. Она теперь лежит и сдвинуться не может. А все потому, что вчера перепсиховала, и вот – пожалуйста…
– Где она? – рванулся Мишка в прихожую.
– Сказала, что в спальне тебя ждать будет, – умирающим лебедем махнула Люба в сторону комнаты, но в самый последний момент не вытерпела. – Ты башмаки-то сними! Здесь тебе же не хлев!
Марианна Венедиктовна, которая, несмотря на ранний час, вышла из своей комнаты при макияже и залакированных буклях, только сверкнула на Любу глазами и бережно, под ручку проводила молодого человека к «болезной».
Ирина лежала в расправленной кровати, волосы красиво раскидались по подушке (она даже в зеркальце смотрела – красиво), и весь ее вид кричал о сердечном недуге.
– Ир, ты чего? – испуганно приблизился к ней Миша.
Стульев поблизости не оказалось, и парень вынужден был томиться рядом с кроватью в позе просителя.
– Плохо мне, Миша, – упавшим голосом пролепетала Ирина.
Люба приникла к двери с другой стороны и теперь шепотом докладывала обстановку Марианне Венедиктовне.
– Ой, Марьванна, зря она с этой болезнью выдумала, – беспокоилась она за сестру. – Вот у нас Емельянов в деревне, противный такой старикашка, так у него как жена заболела, он сразу ее к матери отвез, а в любви и не подумал объясняться. Бросит Мишка ее…
– А что ты хотела, чтобы она к нему не накрашенная вышла? У них и так отношения воспаленные! Тут надо себя подать, а вы… нет бы в семь часиков подскочить, глазки накрасить… – в ответ шипела Марьванна. – Все она правильно делает. Ирина – девушка сильная, а иногда надо перед парнем и слабой прикинуться…
Между тем Ирина прикидывалась не просто слабой, а умирающей.
– Миша, – едва говорила она. – Ну что ты стоишь, как цапля, присядь на кровать… я не трону…
– Ир, а чего у тебя? Правда что ли с сердцем чего? У мамы знакомый кардиолог есть, может позвонить?
– Зачем это? – округлились глаза у сердечницы. – У меня так только… вчера с тобой поговорила, сегодня утром давай вещи собирать, и вдруг как схватило! Прямо не вздохнуть, не… выдохнуть. Вот и слегла…
Мишка тихонько сел на кровать и осторожно взял девушку за руку. От умиления у Ирины выступили самые настоящие слезы.
– Ир, а я рад, что ты не уезжаешь… – тихо проговорил Мишка. – Мне без тебя… я вот представил, что тебя в городе нет… И мне так пусто стало, все какое-то серое… Не хватает тебя и все!
– И мне! – поддакнула Ира – И мне тебя не хватает! Мне вот позвонила Ната, а я смотрю – тебя нет рядом, и так тоже пусто… Ни тебе машины, ни тебе… вообще ничего… Вот я и слегла. И не смогла уехать.
– Ты выздоравливай, – нежно проговорил Мишка и погладил Иру по руке.
Та только вздохнула – между прочим, раньше он все время целоваться лез, а сейчас, когда они одни, и она ему такие вещи важные говорит, мог бы и посмелее себя вести.
– Ты выздоравливай, – еще раз проговорил Мишка. – Мне Ната звонила. Вот станешь на ноги и проведешь этот ее банкет. А я уже и с Витькой договорился, это друг мой. Он тебя возить будет и охранять на всех этих банкетах. А то ты у меня девушка видная…
Ирина зарделась. Обалдеть, как приятно слышать «ты у меня»… Она уже почти расплылась в улыбке, как вдруг насторожилась:
– А почему это Витька? А почему не ты? – совсем не умирающим голосом спросила она.
– А я, Ира, в воскресенье уезжаю. В час тридцать поезд отходит. Мы с ансамблем едем выступать. На Урал. Месяц гастролировать будем, представляешь? И если нас кто-нибудь заметит…
– Нет, это что же получается? – резко села, забыв про «болезнь», Ирина. – Это ты что же – со своей мартышкой целый месяц будешь по Уралу мотаться? Это ты с Лидочкой своей целый месяц… Мерзавец! Это она специально вам такие гастроли придумала, а ты и повелся! А где верность? Где у нас с тобой «вместе и в радости и в горе»? А, я поняла, это все с ней, да?
– Но… Да почему же с ней-то?
– Не спорь с больной женщиной!
– Ну как ты не понимаешь?! Это же единственное, что у меня здорово получается!
– Я зна-а-аю, что у тебя получается! – уже не сдерживала себя Ирина. – Я тут, значит, с кастрюлями, с молочными поросятами, с баранами жареными возись, а он будет девчонкам юбки крутить?! Ха! Хорошо придумал! Еще он тут пришел ко мне успокаивать! Да я… И уезжай! Не больно-то хотелось! Я и сама справлюсь! Беги-беги к своей Лидке!
Марианна Венедиктовна поняла, что милая беседа повернула в опасное русло. Старушка заглянула в комнату и мило пропела:
– Мишенька-а-а, а не хотите ли чаю? Ирочке… ей пора принимать лекарства.
– Нечего его еще чаем! Пусть идет, пляшет до Урала! Чапаев!
Мишка даже не завернул на кухню, резко прошел в прихожую и ушел, аккуратно закрыв за собой двери.
– Ы-ы-ы-ы, парази-и-и-и-ит, кровь мне всю выпии-и-и-ил, кло-о-о-о-п, – горько выла в спальне Ирина.
– Ах ты себялюбка! – ворвалась к девушке в комнату Марианна Венедиктовна. – Маленькая эгоистка!
– Ну чего уж вы, Марьванна, – кинулась на помощь сестре Люба. – Какая она вам маленькая? В ней же… Ир, ты сколько весишь?
– Нет, ты на нее посмотри! Она еще и воет! – не утихала старушка. – Она видишь ли решила устроить себе карьеру, а о том, что у парня талант, и он, может быть, тоже о карьере мечтает, ей в голову не пришло! Ты сюда зачем приехала?
– За… амуж выйти… – испуганно всхлипывала Ирина. Такой реакции от бабуси она не ожидала.
– За кого? – наседала Марьванна.
– За… начальника или олигарха…
– Вот именно! Парень, конечно, для олигарха слабоват, не потянет, но при таланте сможет кое-чего добиться. А ты чего делаешь? Чтобы он тебе сумки таскал, да кастрюли чистил? А ты не подумала, что через пару лет он на тебя смотреть не захочет! Потому что любому человеку надо ре-а-ли-зо-вать-ся?! А талантливому особенно! А она его… Ой нет, вы меня в могилу загоните…
Девушки притихли и теперь уже сами понимали – Ирина палку перегнула.
– И чего теперь делать? – осторожно спросила Ира.
– Ничего, все что могла, ты уже сделала… только что, —вздохнула старушка, потом добавила. – Занимайся своими делами, а в воскресенье топай на вокзал, проводи его по человечески, да не забудь сказать, что он тебе дорог и ты его будешь ждать.
– Вечно! – торжественно пообещала Ирина и уже спокойно улеглась досыпать – день все равно был безвозвратно потерян.
В эту субботу, в половине второго был назначен футбольный матч, и Люба уже с самого утра не находила себе места.
– А если волосы вот так завить и по плечам, а? – тревожно спрашивала она у сестры и Марианны Венедиктовны.
– Очень не продуманно, – была непреклонна пожилая матрона. – Сегодня ветрено, у тебя все кудри растреплются, и к вечеру ничего не останется. Дай – как я тебе их лучше вот так уложу… Сразу лет на пять помолодела! Очень хорошо! А почему не накрашена? Где у тебя косметика?
Красили Любу в четыре руки или даже в шесть – и Марьванна, и Ирочка хотели приложить все старания, чтобы Люба была неотразима.
Ровно в одиннадцать она уже стояла в прихожей.
– Ну куда ты в такую рань? – не понимала ее Марьванна. – До этого стадиона пять минуть ходьбы! Придешь раньше всех и будешь торчать одна на трибунах, будто тебе больше всех надо…
