Дарья Донцова - Император деревни Гадюкино
В миру его звали Петр Аркадьевич Малышев. Я, памятуя рассказ Нины Олеговны о том, как Константин Львович, посетив концерт западных рок-звезд, внезапно решил вести двойную жизнь и купил себе второй паспорт, предположила, что никаких сведений о детстве и юности гражданина обнаружить не удастся. Константин Пронькин обзавелся левой ксивой, нужной лишь для оформления номера в гостиницах во время гастролей. Ну не станет же он тратить средства на документ с легендой! Удостоверение, у хозяина которого есть крепкая история, стоит намного дороже, чем просто заполненные корочки, да и времени на поиск реально существующей личности уйдет много.
Но я ошиблась. Петр Аркадьевич Малышев родился в Москве, в неблагополучной семье, в двенадцать лет попал в поле зрения милиции. Сначала его, ребенка, журили за хулиганство, потом запихнули в колонию для малолетних преступников. Петр отсидел свое, вышел на свободу, в следующий раз очутился на зоне в двадцать пять, сел за кражу. Несколько лет Малышев шил брезентовые рукавицы, потом вышел, как говорится, на свободу с чистой совестью. Увы, большинство зэков, оказавшись за воротами колонии, чумеют от вольного воздуха и начинают делать глупости. Кое-кого уже через неделю сажают в следственный изолятор, а через год за решеткой вновь оказывается подавляющее большинство этих самых, которые с «чистой совестью».
Малышев был исключением, сначала он числился внештатным сотрудником риелторской конторы, но никаких сделок не совершал, чем реально занимался – осталось неизвестным, большой период его биографии оказался скрыт. Но потом Петр неожиданно взялся за ум, поступил на компьютерные курсы, получил диплом с отличием, устроился на работу и даже сумел взять денежную ссуду на приобретение квартиры. Какой банк поверил бывшему уголовнику, в документах не указывалось, но Петр купил однушку на окраине Москвы и жил тихо. Ни жены, ни детей он не имел, служил в фирме, производящей стеклопакеты, неплохо зарабатывал и навсегда забыл об уголовном прошлом. И вдруг внезапно стал петь и вмиг сделал карьеру рок-певца.
Сон окончательно навалился на меня; с трудом перебирая ногами, я доползла до кровати и плюхнулась под одеяло, забыв умыться. В голове промелькнула последняя мысль: где могли познакомиться добропорядочный гражданин Пронькин и Петр Малышев, исправившийся уголовник? Сколько Костя заплатил Пете за его паспорт?
– Вставай, скорей, вставай, – застучало в ушах, – телик живей включи, эй, не спи!
Я села на кровати и в первую секунду растерялась. Вроде нахожусь не дома, так почему ко мне в дверь колотится Вовка Костин? В ту же секунду меня охватил ужас: если майор прилетел ни свет ни заря на «Виллу Белла», значит, с кем-то из домашних случилась беда.
Кубарем скатившись с кровати и забыв накинуть на короткую ночную рубашонку халат, я одним прыжком очутилась у двери, отодвинула щеколду и закричала:
– Вовка! Говори! Что произошло?
Высокий стройный мужик вмиг оказался в моей комнате, схватил пульт от телевизора, ткнул пальцем в кнопку и приказал:
– Смотри!
Экран засветился. У меня от злости пропал голос, а потом прорезался шаляпинский бас:
– Какого черта! Что ты себе позволяешь? Врываешься в чужой номер ни свет ни заря...
– Тсс, – шикнул Максим, – успеем поругаться. Во, слушай!
На экране возникла симпатичная брюнетка, из динамиков полился звук, корреспондентка старалась вещать официальным тоном, но в голосе нет-нет да и проскакивали нотки неприкрытой радости. Девица была счастлива от того, какую суперновость она сообщает зрителям.
– Доброе утро. С вами снова кабельный канал «Еланск». Я стою на том самом месте, где ранним утром рыбаки нашли тело Нины Олеговны, вдовы известного банкира Константина Львовича Пронькина.
Я плюхнулась в кресло и вся обратилась в слух.
– Пока милиция придерживается версии ограбления, – вещала корреспондентка. – Стало известно, что у вдовы пропал уникальный гарнитур, подаренный мужем на годовщину свадьбы: серьги и кулон-медальон. В этих изделиях было бриллиантов более чем на десят карат, и это не считая изумрудов, которыми щедро украшены подвески. А теперь я передаю микрофон начальнику Еланского управления милиции Павлу Федулову.
Камера взяла другой план, в экран въехало крупное красное лицо с глазами-щелками.
– Пожалуйста, Павел Евгеньевич, – зачирикала корреспондентка, – говорите, вы в эфире.
Федулов откашлялся.
– Факт обнаружения трупа гражданки Пронькиной я подтверждаю. Место преступления оцеплено, сейчас там идет работа. Пронькиной было нанесено ранение в лицо, предположительно из стрелкового оружия.
– Вам не кажется странным место убийства? – перебила милиционера журналистка. – Поблизости нет домов, только лужайка да речка. Может, тело сюда просто привезли?
– Предположения делать рано, но количество обнаруженной крови и ряд фактов указывают на то, что выстрелили в Пронькину именно здесь, из чего следует, что преступник – человек не местный, – прогудел милиционер.
– Почему? – моментально ухватилась за крючок девица с микрофоном.
Федулов снял фуражку, вытер лысину платком, водрузил головной убор на место и решил удовлетворить любопытство зрителей.
– Так тропинка людная. Впереди мостки, бабы сюда ходят белье полоскать, рыбаки топают. С удочкой здесь, правда, никто не сидит, к заводи торопятся, но все равно пройти мимо лужка надо. Местный бы тело в Катькино болото кинул, там сто лет его не найдут. Значит, грабитель пришлый, приметил богатую женщину, ну и захотел поживиться, не знал, что убивает как на торговой площади. Решил, лес кругом, полянка крохотная, не скоро труп обнаружат. Похоже, гражданку Пронькину лишили жизни сутки назад рано утром.
– А говорите, место проходное, – хмыкнула брюнетка, – двадцать четыре часа тело лежало, никто внимания не обратил.
Федулов слегка смутился:
– Хотелось бы дать уточнение. Труп обнаружен вблизи Ларюхина, я, как об этом узнал, сразу лично взял дело под контроль и велел местным парням доложить обстановку. Мне сообщили подробности, но, понимаешь, Ларюхино... невелико. Там несколько дней шумная свадьба гремела, дочь директора школы выходила замуж за сына главы администрации. Гуляли три улицы, как раз те, чьи жители к речке бегают, это район частных домов, не многоквартирных. Не до белья бабам и не до рыбы мужикам было, они «горько» орали. Преступнику повезло: кинул труп на видном месте, а его не скоро увидели.
– Вы полностью исключаете возможность самоубийства? – чуть не запрыгала от радости репортерша.
Павел Евгеньевич глянул на девицу с выражением человека, который вдруг встретил на пути говорящую мышь.
– С чего бы богатой бабе с собой кончать? Денег у трупа Пронькиной много, дети взрослые, проблем нет!
Я прикусила губу. Милицейский начальник – настоящий психолог! Надо же, какое потрясающее умозаключение сделал: раз у погибшей солидный запас денег в банке – значит, у нее нет причин сводить счеты с жизнью. Ай да Павел Евгеньевич, Фрейд, Адлер, Юнг и прочие душеведы сейчас аплодируют ему от восхищения. Очевидно, сам Федулов все жизненные ценности измеряет исключительно в рублях.
– Самоубийца непременно оставляет записку, – вещал дальше начальник местных сыщиков, – он всегда хочет объяснить свой поступок, а здесь ничего. И женщины не стреляют себе в лицо.
Я невольно кивнула – последнее утверждение мента очень верное: некоторые самоубийцы не оставляют прощальных посланий, далеко не все, как уверяет Федулов, хотят объяснить свой поступок, многим наплевать на окружающих, и отсутствие около тела записки ничего не доказывает. Хотя большинство решившихся на суицид все же обращаются к близким. А вот насчет выстрела в лицо – это правда. Психологи говорят о мужских и женских способах самоубийств. Сильный пол хватается за нож, прыгает из окон, лезет в петлю. Слабый предпочитает таблетки, вскрывает вены в ванне, травится бытовой химией. Конечно, встречаются мужчины, которые глотают снотворное, и девушки, бросающиеся вниз с крыши многоэтажки. Но вот выстрелить себе в лицо женщине очень трудно, и на то имеется несколько причин: дамы, как правило, не умеют обращаться с оружием и не хотят даже после смерти плохо выглядеть.
– И оружие на лужайке не нашли, – спокойно закончил Федулов.
Я откинулась на спинку кресла. Это не аргумент: за двадцать четыре часа, в течение которых останки несчастной Нины Олеговны пролежали на земле, мимо тела, несмотря на поголовную гулянку местных жителей на свадьбе, мог пройти кто угодно. Он и позарился на пистолет.
Ведущей заявление Павла Евгеньевича тоже не понравилось, и она выдвинула свою теорию:
– Вы в речке проверяли? Водолаза туда запускали?
– Пока нет, – ответил Федулов.
– Вероятно, револьвер там, – прощебетала красавица, – я слышала, что многие оружие после самоубийства топят!
