Дарья Донцова - Прогноз гадостей на завтра
– Что тут происходит?
Один из парней положил что-то, больше всего похожее на изогнутую палку, и спросил:
– А вы кто?
– Хозяйка.
– Здрасте, – вежливо пробасили мастера, – уж извиняйте, неувязочка вышла.
– Какая?
– Дык вот, дверку изготовили чуток ширше, чем надо…
– И что?
– Пришлось резать.
– Прямо здесь? В гостиной? На полу? Какое безобразие! Могли и на лестницу выйти.
– Так у вас там еле-еле два человека помещаются, – незлобиво ответил первый мастеровой, – дверь и положить негде. Попробовали и сюда приволокли, тесно очень!
– Следовало к себе везти, в мастерскую, а не мою квартиру портить! Безобразие!
– Тише, тише, хозяйка, не шуми, – вмешался другой мужик, – мы у тетки спросили, которая нас впустила, как лучше поступить, увезть или тута, и она велела здеся резать и бумажку подписала, гляди.
Он сунул мне под нос квитанцию. Так… «предупреждена о возможном ущербе». Под фразой стояло несколько слов, накорябанных почерком человека, редко берущего в руку пишущий предмет: «Без притензий. Раманова».
– И где она, эта Раманова, сейчас? – гневно спросила я.
Мужики переглянулись. Первый почесал в затылке и сообщил:
– Отдохнуть пошла.
– Куда?
– В спальню небось, – пояснил второй мастер. – Она нас увидала, квитанцию подписала и легла. Видать, устала сильно!
Первый юноша хихикнул, другой сердито глянул на него и продолжил:
– Мы тут без нее работали. Между прочим, предупреждать надо, что в доме собаки! С трудом их в кухню запихали! Маленькая такая, бойкая, все лаяла и лаяла, прямо голова заболела!
– Чистый дурдом, – влез другой мастер, – собаки орут, попугай матерится, где он у вас таких слов набрался? Я и половины сам не знал, баба храпит, прямо стены дрожат, да еще дверь ширше, чем надо, ну, денек!
– Долго вам еще возиться?
– С час.
– Давайте шевелитесь, – велела я и понеслась посмотреть на собак.
При беглом взгляде на разгром, творившийся на кухне, стало понятно, что наша стая отлично провела время в заточении. На столе блестели пустые вазочки из-под конфет, печенья и вылизанная дочиста баночка, которая еще утром полнилась клубничным джемом. Я наклонилась и обозрела морду Мули, собачка даже не пошевелилась, унюхав любимую хозяйку. Так и есть! В складках мопсиной морды виднелись крошки от курабье, а усы были липкими. Сожрав почти триста граммов конфитюра «Швартау», Мулечка не нашла в себе сил, чтобы умыться как следует.
– Первый раз встречаю такую наглую воровку, – пробормотала я и спихнула мопсиху со стула на пол.
Но Муля, не выказав никаких эмоций, растянулась на линолеуме и продолжала мирно сопеть. В ее животе переваривались вкусности, и сон был так же сладок, как и сожранный конфитюр.
Ада, услыхав гневный тон, мигом шмыгнула под буфет.
– А ты чего прячешься? – удивилась я и тут же увидела ободранные у двери обои.
Очевидно, Адюся, желая выйти наружу, безостановочно скребла лапами по стене. Адка терпеть не может замкнутых пространств, я бы даже сказала, что у нее клаустрофобия, если, конечно, у собак бывает подобная болезнь.
Рейчел и Рамик усиленно махали хвостами, всем своим видом говоря: «Мы большие, умные, хорошие собаки, это мелкие мопсы натворили. Мы ни при чем, мы отлично себя вели!»
Едва сдерживая гнев, я отправилась искать Люську. Соседка нашлась в комнате у Лизаветы. Лежала на кровати прямо в туфлях, а на полу валялась полупустая бутылка отличного французского коньяка.
Больные, выписываясь, частенько дарят Катюше «сувенирчики». Как правило, это коробки шоколадных конфет, иногда штофы с качественной выпивкой. Дома у нас конфеты съедаются мигом, а бутыли оседают в баре. Охотников до спиртного в семье нет. Сережка постоянно за рулем, максимум, что он себе позволяет: пятьдесят граммов виски на ночь, да и то раз в месяц. Оставив дома Люську, я не заперла шкафы, мне это просто не пришло в голову… Мы вообще никогда ничего не прячем. В буфете стоит выпивка и лежат сигареты, в ванной на полочке выстроилась косметика и духи, а деньги лежат в коробочке, которую Катя не мудрствуя лукаво держит в шкафу между простынями и пододеяльниками…
Значит, Люся из любопытства стала лазить по полкам, увидала коньяк и не сдержалась.
– Немедленно вставай! – закричала я.
Соседка открыла глаза, икнула, потом села…
Следующие полчаса я провела отвратительно. Сначала, страшно боясь, что сейчас явятся из школы Кирюшка и Лизавета, отволокла домой плохо соображающую Люсю, затем спешно вымыла вазочки на столе, насыпала в них крекеры и мармелад…
Рабочие тем временем подхватили дверь и поволокли ее к выходу. По дороге они задели журнальный столик, на котором стояла фигурка далматинца. Фарфоровая безделушка зашаталась и вмиг очутилась на полу, превратившись в груду осколков. Но это была ерунда, в конце концов, далматинец мне никогда не нравился, да и подарила его Кате на день рождения Машка Потворова, которую я не люблю… Важно другое – дверь висела на месте и даже без особого труда запиралась и отпиралась.
Не успела я расставить в гостиной все по местам и спрятать кое-где прожженный пол под паласом, как с воплем ворвались дети, и вечер потек, как всегда, между плитой, холодильником и мойкой.
Спать разбрелись около полуночи. Не успела я вытянуться на кровати, как в комнату вошла Лизавета, плюхнулась на одеяло и сказала:
– Лампа, у меня к тебе серьезный разговор.
Поняв, что спокойно почитать не удастся, я со вздохом отложила новый роман Поляковой и с тоской поинтересовалась:
– Ну и что у тебя приключилось?
– Приключилось у тебя, – парировала Лиза, – позволь спросить, знаешь ли ты простую истину: женский алкоголизм неизлечим?
– Слышала что-то на этот счет, но я здесь при чем? Ты же знаешь, я совершенно не употребляю горячительные напитки.
– Лампуша, – неожиданно ласково проговорила Лизавета, обнимая меня за плечи, – я очень хорошо понимаю, как тебе тяжело! Катя целый день на работе, она вся в своих больных, Сережка и Юлька заняты, мы с Кирюшкой уже взрослые… У всех своя, интересная жизнь, а у тебя что? Кастрюли, грязные тарелки да магазины… Конечно, со скуки помереть можно… Ты никогда не думала о том, чтобы пойти, например, на компьютерные курсы?
Я содрогнулась. Железную коробку, обладающую интеллектом и умеющую моментально умножить 5286 на 6742, я побаиваюсь и не люблю. Причем компьютер платит мне той же монетой. Только не подумайте, что боится, нет, он меня тихо ненавидит. Стоит мне лишь приблизиться к столу, где стоит монитор, как экран мигом обвешивается «окнами», сообщая, что он нашел «слишком длинное название файла», «на диске «С» нет свободного места» и требуется «создать диск ундо». Стоит мне подключить принтер, как появится фраза – «нарушена очередь на печать»…
– Спасибо, Лизочек, за заботу, но я вполне довольна своей судьбой.
Девочка нахмурилась, потом резко сказала:
– Ладно, я хотела деликатно поговорить, но, видно, не выйдет. Евлампия, я знаю, что ты втихаря пьешь.
От удивления я резко села, уронив книгу:
– Что?
– Водку.
– Господи, и как тебе в голову пришла подобная глупость?!
– Иди сюда, – поманила меня Лиза, – иди, не бойся, все спят!
Недоумевая, я пошла за ней в прихожую. Лизавета остановилась у двери и показала на небольшой шкафчик, куда мы засовываем комбинезоны собак и полотенца, которыми вытираем после прогулки им лапы.
– Знаешь, что там?
– Ну все для псов!
Лиза тяжело вздохнула, пошарила в узеньком пространстве и вытащила бутылку водки «Чайковский».
– Вот, – торжественно заявила Лизавета, – видишь?
– Ах, дрянь! – воскликнула я.
Значит, Люська не только выдула коньяк, но и припрятала «беленькую».
– Можешь оскорблять меня сколько угодно, – с достоинством ответила Лиза, – но имей в виду, я не дам тебе сгинуть в алкогольной пучине, я буду бороться… – Это я не про тебя!
– А про кого?
– Да Лю… – начала было я, но тут же прикусила язык.
Признаться в том, что убежала из дома, оставив на «вахте» пьянчугу соседку, я не могла. Да домашние десять лет попрекать меня станут. Нет уж, пусть лучше Лизок думает, что я прикладываюсь к бутылке.
– Лизочек, честное слово даю, больше никогда!
– Ладно, – пробормотала девочка, – на первый раз поверю.
– Скажи, дружочек, а почему ты решила, что бутылочку припрятала я?
– А кто? – фыркнула Лиза. – Остальные просто не способны на такое!
Я проводила девочку возмущенным взглядом. Видали? Вот как ко мне относятся дома! Если происходит хоть какая-нибудь неприятность, всегда виновата Лампа! Кто разбил тарелку? Конечно, Лампудель! У кого перелилась вода в стиральной машине? У Ламповецкого! Между прочим, сами хороши! А Люську завтра я просто убью!
Кипя от негодования, я плюхнулась на диван и провалилась в сон.
Утром выяснилось, что должен прийти мастер оклеивать дверь. По счастью, он позвонил и сообщил:
