Дональд Уэстлейк - Лазутчик в цветнике
— Кстати, все инструкторы в один голос утверждают, что им не терпится вернуться к своей привычной работе с добровольцами, набранными в обычном порядке из числа профессионалов. Но довольно об этом. Особо отмечу, что наш шифровальщик выставил Р высшие оценки по всем разделам криптографии и криптологии и выразил уверенность, что Р способен без посторонней помощи разгадать в течение суток любой шифр, вплоть до третьей категории сложности, и при наличии достаточного упорства и образования может со временем стать настоящим специалистом в этой области. Коль скоро философия и криптология — тесно связанные между собой науки, а Р, похоже, немного увлекается философическими теоремами, вряд ли стоит удивляться его успехам.
Я мог бы оспорить по меньшей мере двенадцать утверждений, заключенных в этой последней фразе, и оспорить громогласно, но прекрасно понимал, что сейчас не время, а здесь — не место для препирательств. Поэтому я не стал подавать голос, а поудобнее устроился в кресле, угрюмо сжал губы и начал мысленно составлять самый едкий памфлет, какого не писал со времен создания «Рафинированных мальчиков и гонки вооружений» в 1957 году.
Пока я занимался подготовкой этого политического труда, ничего не подозревавший Карп продолжал:
— Наш тренер считает, что физическое состояние и выносливость Р гораздо выше среднего. Коэффициент выживаемости в крайне опасной обстановке равен приблизительно семи часам. Хоть это и значительно меньше, чем мы требуем от наших выпускников, обязанных протянуть как минимум тридцать шесть часов, но зато гораздо больше, чем может прожить средний человек с улицы, потенциал которого — тридцать семь минут, и больше, чем двухчасовой коэффициент выживания, с которым Р поступил к нам. Инструктор по родственной дисциплине, дзюдо, докладывает мне, что Р способен отразить почти любое невооруженное нападение, даже если на него набросятся пятеро гражданских лиц, не имеющих специальной подготовки, но, разумеется, любой тренированный борец мигом уложит его на лопатки. Увы, мы не в силах совершить чудо за пять суток.
Ворчун С проворчал:
— Это нам известно. Мы не требуем от вас невозможного, ребята.
Судя по вновь успевшей застыть улыбке Карпа, он был не согласен с ворчанием ворчуна С. Но Карп сказал:
— Наш специалист по электронике подготовил Р и научил его приему и передаче сигналов, равно как и простейшей самозащите. Он говорит, что удовлетворен умением Р обращаться с выданными ему приспособлениями. Тренер по плаванию тоже доволен Р: тот в воде не тонет. Единственный провал Р — фехтование. У него так мало способностей к этому виду спорта, что мы даже не стали тренировать его, но зато успехи в гимнастике, по словам тренера, обнадеживают, — Карп поставил стопку бумаг на ребро и постучал ею по столу, чтобы выровнять. — Вот, пожалуй, и все. А теперь, господа, вам, наверное, хотелось бы поговорить с Р без посторонних.
— Благодарю вас, — проворчал С.
Карп встал, отвесил нам вполне профессиональный поклон и ушел. С тотчас подошел к его столу и уселся, давая понять, кто тут теперь главный. Он в мрачной задумчивости оглядел меня и сказал:
— Рэксфорд, я читал ваше дело.
— Хотелось бы и мне когда-нибудь заглянуть в него, — ответил я.
— Откровенно говоря, — проворчал он, не обращая внимания на мое замечание, — я удивлен тем, что человек с вашим послужным списком и наклонностями согласен сотрудничать в какой-либо области с ведомствами, ответственными за национальную безопасность или оборону страны. Но я не из тех, кто смотрит в зубы дареному коню. Вы здесь. За последние пять дней вы доказали готовность к сотрудничеству, и я обещаю вам любую помощь и поддержку, какую только способно оказать мое ведомство.
Я сказал:
— Извините, но я чувствую, что должен произнести ответное слово.
С тотчас насторожился, взглянул на П и опять повернулся ко мне.
— Что еще за слово? — спросил он.
— Я не пойду на попятный, — заверил я его, — но я хочу раз и навсегда прояснить для вас вопрос о сущности мировоззрения пацифиста или, по крайней мере, о сущности моего пацифистского мировоззрения, чтобы вы, наконец, перестали удивляться. С моей точки зрения, пацифист — это человек, который считает доводы разума самым действенным орудием разрешения любых споров, от межличностных до международных. Взвешенный подход, переговоры, добрая воля и взаимные уступки — все эти слова, возможно, неприятны на слух и звучат по-коммунистически, с точки зрения крутых парней, жаждущих новой войны, ибо в мирное время их жизнь пуста, а сами они так скучны, что их никто не выносит. Но мы употребляем такие слова и верим в эти идеи. Мы не считаем, что браться за оружие и убивать людей сколько-нибудь разумно, и это убеждение — продолжение нашей изначальной и основополагающей веры в силу здравого смысла. Нельзя воздействовать разумными доводами на покойника, вот почему мы предпочитаем иметь дело с живыми врагами и посвящаем все усилия улаживанию возникающих между нами разногласий. В продолжение развития наших идей мы также считаем, что не должны позволять кому-нибудь убивать нас, ибо разумное общение невозможно и в том случае, если покойники — мы сами. Те, кто извращает наши идеи, превращают этот принцип в лозунг: «Лучше красный, чем мертвый», с которым я согласился бы лишь в том случае, если бы у нас не было никакого другого выбора. Но между бездеятельным сопротивлением Махатмы Ганди и самоубийством буддийского монаха лежит целая философская пропасть. Я уж и не знаю, при каких обстоятельствах смог бы совершить самосожжение. Ни при каких, даже при тех, что сложились сейчас. Меня поставили перед выбором: либо помочь в расследовании противозаконной деятельности, либо меня бросят на произвол судьбы, чтобы нарушители закона застрелили меня. Поэтому я выбираю лозунг: «Лучше федик, чем жмурик». И на какое-то время я становлюсь вашим сотрудником при условии, что никого не убью и не позволю кому-либо убить себя.
С с сердитым видом выслушал меня, потом сказал:
— Иными словами, вы согласны какое-то время руководствоваться здравым смыслом?
— Нет. Я всегда руководствуюсь здравым смыслом, но вы, ребята, никак этого не поймете. Мои друзья и я сам считаем, что разговаривать с людьми куда разумнее, чем стрелять в них, а значит, мы полагаем, что воевать неблагоразумно. А вы думаете, что воевать разумно. Вот, в сжатом виде, суть наших расхождений во взглядах.
— Отдаю вам должное, — сказал С — Вы умеете излагать свои взгляды. Слушаешь вас, и будто читаешь один из ваших памфлетов.
— Вы читали мои памфлеты?
— Все до единого.
— И они не оказали на вас никакого влияния?
С хихикнул. Звук был такой, словно в лесу треснуло дерево.
— Я еще не готов вступить в вашу организацию, — ответил он. — Если вы это имеете в виду.
— Я очень огорчен, — признался я.
— Уже довольно поздно, — вкрадчиво вставил П.
— Верно, — согласился С и сразу посуровел. Он с деловым видом положил ладони на письменный стол и сказал: — Ну что ж, Рэксфорд, дело обстоит следующим образом. Мы уже давно знали, что Тайрон Тен Эйк опять вышел на тропу войны и, вероятно, направляется по ней в нашу страну. Сейчас нам надо выяснить, что он замышляет, кто его сообщники, на какую державу он работает. То немногое, что вы услышали от Тен Эйка на прошлой неделе про Китай, Конгресс, Верховный суд и ООН, вряд ли поможет нам. Мы хотим знать о его намерениях и о том, каков механизм совместного действия всех перечисленных им составляющих. — Он обвел взглядом своих спутников. — Господа?
Т сказал:
— И сроки, шеф.
Так-так, в прошлый раз «шефом» называли П. Что ж, если С — шеф П, что представляется весьма вероятным, значит, я изрядно вырос в глазах всех этих навозных жуков.
— Да, верно, — согласился С — Мы хотим знать не только суть его замыслов, но и сроки их воплощения. А также, по возможности, местонахождение тайных складов оружия, сведения о том, каким способом Тен Эйк пробрался в страну, и тому подобное. Понимаете, Рэксфорд?
— Вы хотите знать, чем он занимается, — сказал я.
— В самых общих чертах, да. Но поймите: нам нужно как можно больше подробностей.
Я кивнул. Надо полагать, все это была только присказка и, если вас интересует мое мнение, ей бы следовало быть куда короче, коль скоро С сообщил мне только то, что я и без него знал.
Но теперь, по знаку С, в разговор вступил Т. Он сказал:
— Чтобы действовать с как можно большей пользой, вы должны, соответственно, побольше узнать о людях, с которыми вам придется иметь дело. О Тайроне Тен Эйке вам, я полагаю, кое-что уже известно.
— Он брат моей подружки, — ответил я. — По ее словам, в детстве был изрядным садистом. Кроме того, он восемью годами старше Анджелы, десять лет назад дезертировал из армии в Корее и перебежал в коммунистический Китай.
