Лоуренс Блок - Вор в роли Богарта
— Поздравляю.
— Хотите, можете проверить. Что угодно спросите, названия столиц штатов, имена президентов, к вашим услугам.
— Да нет, спасибо, я верю.
— Или, к примеру, улицы Нью-Йорка. Любой из пяти районов. Да что угодно! Давайте устройте мне экзамен! Попробуйте загнать в тупик!
— Сейчас, — сказал я. — Вот вам один, довольно легкий вопрос. Не оставил ли я у вас в машине атташе-кейс?
— Нет! — без колебаний ответил он. — И хотите знать, почему я так запомнил? У меня до сих пор перед глазами картина: вы хромаете через дорогу, а кейс бьет вас по ногам при каждом шаге.
— Просто поразительно, — пробормотал я. Но еще более поразителен тот факт, что я на секунду забыл, что уже знаю, где находится мой кейс. Не далее как вчера Рэй Киршман демонстрировал мне его вместе с непонятной надписью из шести букв, выведенных кровью.
— Гинкго, — сказал он. — Очень рекомендую.
— Наверное, придется купить. Впрочем, меня беспокоит не столько память, сколько странное ощущение, что порой я не в силах достаточно отчетливо мыслить.
— И от этого тоже помогает! Восстанавливает ясность мышления.
— Тогда можно попробовать.
— И звон в ушах…
— Помогает избавиться или наоборот?
— Конечно, избавиться!
— Что ж, век живи, век учись, — заметил я. — Однако в данный момент меня это мало волнует.
— И все же…
— И все же… — согласился я. — А знаете что? Расскажите-ка мне лучше о той даме с обезьянкой.
Он в мельчайших подробностях поведал мне о даме и ее обезьянке. Трудно судить, было ли продиктовано это его замечательной памятью или же волшебным воздействием гинкго билоба. Лично я сам так никогда и не попробовал этого снадобья, и не следует требовать от меня точного воспроизведения этого эпизода из его столь красочной и бурной жизни. Я запомнил лишь, что у женщины были хорошо развитые формы («Канталупы!» — так охарактеризовал ее Макс Фидлер), а обезьянка являла собой весьма жалкое создание с костлявым крохотным личиком, сморщенным, точно печеное яблоко. И что они, похоже, стеснялись сами себя.
— Вот вы сказали, улицы Нью-Йорка, — начал я. — В любом из пяти районов, да?
— Да, а что?
— Как насчет Арбор-корт?
— Арбор-корт… — повторил он. — Есть только один Арбор-корт, на Манхэттене. Вы его имеете в виду?
— Именно.
— Тот, что в Гренич-Виллидж, верно?
— Верно.
— Детские игрушки, — заявил он. — Я думал, вы спросите что-то трудное, ну, к примеру, Бродвей-элли или же Помандер-уок… А уж Арбор-корт, так нет ничего проще! Ну как же мне не знать Арбор-корт! Конечно, знаю! И вы можете отобрать у меня гинкго, а я все равно буду знать.
— И знаете, как проехать туда отсюда?
— Ну как не знать! Сперва по Бродвею, потом по Коламбус и Девятой авеню, по Гудзон-стрит, а там выезжаете на Бликер-стрит и прямиком по ней, а потом поворот направо, на Чарльз, и…
— Прекрасно, — заметил я. — Так едем?
Он положил руку на спинку сиденья, обернулся и взглянул на меня:
— Так вам туда?
— Почему бы и нет?
— И вы хотите, чтоб я подождал, пока вы зайдете, а потом выйдете, ну с тем, за чем заходили?
— Нет, — ответил я и откинулся на сиденье. — Поехали прямо, через центр.
— Так, значит, Арбор-корт?
— Именно.
— К вашим услугам, — сказал он и отъехал от тротуара. — Арбор-корт так Арбор-корт. А знаете, что я подумал? Тут прослеживается некая система. Позавчера я подобрал вас на углу Бродвея и Шестьдесят седьмой и привез сюда, а через десять минут забрал отсюда и повез дальше. Сегодня подбираю вас, привожу сюда, но только на этот раз вы не выходите из машины, перед тем как отправиться дальше. А в следующий раз знаете что? В следующий раз вы вообще велите миновать этот перекресток.
— Вполне может быть, — согласился я. Путь предстоял не близкий. — Скажите-ка, — спросил я, — а нет ли у вас в запасе еще одной занимательной истории, ну, типа той, что с этой женщиной и обезьянкой?..
Пока мы добрались до дома Кэролайн, он успел рассказать целых три истории, и я не уверен, что очень уж поверил той, где фигурировали два матроса и одна старушка. Нет, чисто теоретически, полагаю, такое возможно, и все же мало похоже на правду. Как бы то ни было, время я скоротал.
На звонок «Арнау» ответа не последовало, но войти я мог и так, заметьте, даже обойтись без своих инструментов, поскольку мы с Кэролайн давным-давно обменялись запасными ключами от дома и работы. Однако я решил, что проще будет поискать ее где-нибудь поблизости, и нашел со второго захода, в баре под названием «Генриетта Хадсон». Войдя, я попал под настоящий обстрел взглядов, от равнодушных до откровенно враждебных, а потом Кэролайн углядела меня и окликнула по имени, и все остальные женщины тут же расслабились, сообразив, что наилучший вариант — игнорировать меня вовсе.
Кэролайн сидела на табурете у стойки, пила скотч и слушала тоненькую женщину с невероятно рыжими волосами. Звали ее Трейси, и я уже как-то виделся с ней, а также с ее любовницей Джинн, которую можно было принять за близняшку этой самой Трейси, если бы не волосы, столь же невероятного, но только бледно-пепельного оттенка. Обеих редко когда можно было видеть друг без друга, однако, по всей видимости, роману пришел конец, потому как Трейси, глотая одну рюмку джина за другой, повествовала Кэролайн о своих несчастьях, коим, судя по всему, не было числа.
Кэролайн представила меня, и Трейси держалась достаточно любезно, но, поняв, что я застрял надолго, вежливо отвернулась от подруги и заговорила с какой-то другой девицей по соседству.
— Подвинься немного, Берн, — попросила Кэролайн, — а то тут тесновато.
— Извиняюсь, — сказал я. — Может, я случайно помешал?
— Да, помешал, — ответила она. — А потому с меня двойной виски. — У них с Джинн все кончено, так что она уже была в одной рюмке от того, чтобы пригласить меня к себе, а я — в парочке от того, чтобы принять приглашение. — А ты куда направляешься?
— Домой, — сказал я. — Так что у тебя есть шанс устроить свою личную жизнь.
— Сиди где сидишь, Берн! Последнее, чего мне хочется, так это ехать к ней домой.
— Отчего же? На мой взгляд, она просто сногсшибательна.
— Не спорю, Берн, она красавица. И Джинн — тоже, и когда они разругались в прошлом году, в ноябре, это Джинн рассказала мне о ее проблемах и пошла ко мне домой, а через неделю они снова были вместе, и несколько месяцев Трейси со мной не разговаривала. Да они по три раза в год расходятся, а потом сходятся. Кому это надо? Нет, теперь я ищу чего-то большего, чем просто слегка перепихнуться. Хочется чего-то значительного, чтобы перспектива была, ну, как у тебя с Илоной, если судить по тому, что ты рассказывал утром. — Тут, очевидно, выражение моего лица переменилось, потому что она тоже помрачнела. — О!.. — протянула она. — Я наступила на больную мозоль, да, Берн? Ну конечно, как это я сразу не сообразила! Иначе чего тебе делать в баре для лесбиянок в час ночи… Что же случилось с настоящей вечной любовью? Возникли разногласия?
— Вообще ничего не возникло, — ответил я. — Слушай, а нельзя ли пойти куда-нибудь, где можно нормально выпить?
— Но ведь мы в баре, Берн. Где же еще пить, как не здесь?
— Там, где потише.
— За столиками потише. Хочешь перейдем за столик?
— Нет, хочу оказаться в по-настоящему спокойном месте, — сказал я. — Где я не буду единственным носителем игрек-хромосомы.
— Так погоди… Есть «Омфалос» на Кристофер-стрит. Там все с игрек-хромосомами.
— Не уверен.
— Ну не в «Бурду» же идти! Там одни детишки, шум стоит невообразимый. О, знаю!.. Есть одно местечко, прямо за углом, на Лерой-стрит. Там тебе ни геев, ни натуралов. Туда вообще никто не ходит и тихо, как в могиле.
— Звучит заманчиво, — сказал я. — Пошли.
В зале были только мы и бармен. Он приготовил нам напитки и удалился, и я выложил Кэролайн самые свежие новости.
— Нет, в этой твоей Илоне определенно есть что-то странное, — заметила она. — Ведь последний раз, когда вы виделись, она…
— Спала сном младенца…
— И с тех самых пор ты с ней ни разу не говорил? Да, ты звонил, но дома никого не было. И тогда ты пошел туда, и дома действительно никого не оказалось. Что-то мне слабо верится, что она переехала, Берн. А ты уверен, что она не была где-нибудь внизу? Ну, скажем, стирала белье в прачечной?
— Она забрала все вещи, Кэролайн.
— Ну, может, у нее все было грязное. Сам знаешь, так бывает. Все откладываешь поход в прачечную, а потом вдруг видишь, что тебе просто нечего надеть. Ну и тащишь все скопом.
— Да, и одновременно она посетила, видимо, химчистку, — заметил я, — а заодно снесла все туфли в починку.
— Немного притянуто за уши, да?
— И все книги — в переплетную мастерскую, все картинки — в багетную, и…
