Алена Смирнова - Пикник с покойником
— Нет!… — взвыла Лида. — Я правда оставила сумочку вот на этом подоконнике. И чуть в обморок не грохнулась, когда у Зингера на самом деле вытащили из кармана мои ключи. Если откровенно, он не мог до них добраться.
— А закрывал кто после пирушки?
— Ерофеев, сто раз ментам повторила.
«Только менты мне доложить не удосужились», — подумала я.
— Кто последним уходил, Лида?
— Мы всем колхозом свалили. Енина минут за двадцать до конца гужбана поцеловала Зингера и убралась к себе. Прорыдаться, наверное, требовалось. Когда она собралась домой, мы не знаем. А про ключи я тоже не с потолка взяла. Если Левка передирал Костин проект, то никого бы не смутила и моя история. Все равно — он вор.
— Лида, Лева не пробалтывался, что трудится на одного из постояльцев гостиницы? — спросила я, с трудом сохраняя спокойствие.
— Лева пробалтывался? Ха-ха! Нем, как рыба. А ты еще смела лгать, будто с детства знакома с ним и его семьей.
Ага, заменила «вы» на «ты». Наша неистребимая привычка к неожиданной фамильярности…
— Вникни, — зашипела я. — Ни слова лжи ты от меня пока не слышала. Лева никогда не покусился бы на чужое добро. Поэтому я и вожусь с тобой.
— Ой-ей-ей, — заерничала Лида. — Гроза-баба! Хитрожопее твоего Левки у нас тут не было. Мы пахали, Енина нас в упор не видела. А Зингер ломанется в ее кабинет с «дипломатом» — и выйдет с пустыми руками. Так она его после разве что опахалом не обмахивала.
— Часто ходил? — напряглась я.
— На моих глазах дважды.
— Господи, — ахнула я. — Он хранил деньги в сейфе у благоволившей к нему начальницы.
— Во-во, — злорадно вскинулась Лида. — Хранил. Банк выискал!
— Свои деньги, дурища. Правильно, он два раза приходил к Ениной с кейсами. Когда продал квартиру и когда с ним Алекс расплатился. Как ни осторожничал, как ни прятал, а его выследили, ограбили, убили и вдобавок скомпрометировали. Скажи, Лида, ты по доброй воле надралась или тебя спаивали?
Она наморщила лоб, на котором слоились жидкая и сухая пудры:
— Черт, не сориентируюсь. Заманчиво было бы, чтобы спаивали.
— Кто такой Калинченко? Он обнаружил тело?
— Он, — обрадовалась другой теме Симонова. — Тоже фурункул. Пытались выдавить, но они с шефиней вместе учились. Стеной встала, не дала в обиду.
— Как у Ениной сейф закрывался?
— Набор цифр. Никогда ни при ком сейфом она не пользовалась — осторожничала.
Победительницей я себя не чувствовала, а вот тупицей — да. В течение стольких дней не сообразить очевидного. Балков, напротив, был доволен. Побывав в распоряжении нудного лейтенанта, Лида утратила резвость и осипла. Калинченко и Ерофеева Сергей почему-то тревожить не стал.
— Не будешь уточнять насчет Левиных «дипломатов»? — удивилась я.
— Нет, — улыбнулся Сергей. — Отныне их судьба — вызов повестками. А без нас с тобой, Поля, скучает Виктор Николаевич.
— Доложился полковнику? — скуксилась я.
— Ты так вопишь в телефонную трубку, что и глухой завладеет твоими секретами.
Выбора у меня не было.
— Ребятки, дожмем дело Некорнюка и Зингера? — весело осведомился в управлении Измайлов. — Бой десятый, Борис против Полины.
— Почему опять Борис? — проворчала я.
— Потому что он рыл землю носом и нашел двух надежных свидетелей. Фермер в пять утра шагал к первому автобусу за вышедшей из дома Некорнюка личностью. Дама наилегчайшего поведения видела, как Зингер в половине девятого в день смерти поздоровался с кем-то в холле гостиницы и они вместе направились к лифту. Описания спутников фермера и Зингера идентичны, — пояснил Балков, не претендовавший на лавры Юрьева.
Полковнику Борины лавры тем более были без надобности. Он жаждал развлечения. Вик уже ознакомился с показаниями Симоновой и понял: я не блефовала. Ему оставалось воскликнуть: «Бокс!» И надеяться в худшем случае на ничью. В лучшем победа отдавалась Борису. Про меня Измайлов говорил: «Полина перестанет примагничиваться к убийствам, если несколько раз потерпит неудачу в детективных состязаниях. Она увлекается только тем, что у нее хорошо получается». В общем, битва двух титанов сыска, профессионала и дилетантки, была неминуема. Я шучу, но Юрьев и впрямь воображал себя специалистом, кое в чем даже превосходящим Измайлова. Вик посмеивался, тоже знал цену всем и всему.
— Давай, Боря, хвались, — разрешила я. — Иначе лопнешь от гордости. Сразу имя «личности» озвучишь или «восстановишь картины преступлений»? Реставратор, елки.
— Вот, Виктор Николаевич, прошу любить и жаловать. Вот как болезненно она реагирует на мои успехи, достигнутые, между прочим, трудом, — ябедничал Юрьев. — Поль, обойдись без психических атак, нужно уметь проигрывать, — защитил любимца необъективный Измайлов.
— Да вроде мне еще не случалось, — напомнила я.
И обратилась в слух. Женщине надо уметь вовремя заткнуться, тогда она никому не проиграет.
Борис Юрьев действительно талантливый сыщик, и наши с ним пикировки всерьез расстраивают только Сергея Балкова. Так вот, это дарование трактовало события опасно близко к истине. Опасно, потому что заблуждения на этапе выводов могут привести за решетку невиновного. И оправдаться тому будет трудно.
Юрьев сразу объявил мои предположения насчет денег в «дипломатах», которые Лева оставлял у Ениной, бредом. Скорее всего она доверяла ему встречи с клиентами, а он заносил ей договоры. В крайнем случае «черный нал» подтаскивал. Обычные для частников дела. Дальше больше: Борис утверждал, что Енина послала к заказчику кого-то очень похожего на нее.
— Да, — вступил Сергей Балков, — при первой беседе она сказала: «Если он откажется от знакомства со мной, я не удивлюсь». Потом он указал на нее в толпе довольно уверенно, но одета она была так же, как в день визита в управление. Настоящее опознание впереди.
Моя версия выстроилась так: Ивана Савельевича Некорнюка она убила, либо заманив на озеро, либо выследив. Ненавидела много лет, а когда Коля умер, свихнулась. Автобусы ночью не ходили, Енина после убийства переночевала в доме бывшего мужа, а на рассвете убралась в город.
И Лева пал жертвой сумасшедшей бабищи. Она украла у Симоновой ключи в дамской комнате, чтобы подсунуть ему. Позвонила, попросила Леву зачем-то забежать напоследок в мастерскую и прихлопнула.
— Кстати, Поля, Балкова растрогала ваша с Зингером дружба, и он переметнулся на твою сторону. Метался с дубликатом ключа Ерофеева по всему городу и выяснил, что это не дубликат вовсе, а просто второй ключ. Он выискал госучреждение, в котором раньше стоял сейф. И назначал свидания пенсионерам — бывшим служащим этого самого учреждения. Проникнись, парень начал здраво рассуждать ради тебя. Мол, если на старой, захватанной людьми отмычке отпечатки пальцев одного Зингера, значит, ее протерли и сунули в руку покойника. Отныне мы согласны: Енина прокололась, пытаясь доказать, что именно Зингер отпер сейф в проектном отделе, — великодушничал Измайлов, полагая, что я на грани слезотечения. — Но идея настроить следствие и коллег против убитого дорогого стоила.
— Сережа, спасибо тебе, — в свою очередь растрогалась я. — Мы еще покажем Юрьеву кузькину мать. Пусть теперь полковник считает нас с тобой одним человеком.
— В смысле? — вскинулся Измайлов.
— Если вы полагаете, что по отдельности мы жалкие подобия единственного великолепного Бориса, то мы объединяем усилия.
— Не заводись, Поль, мы же команда, — вклинился растерявшийся Сергей.
Но меня уже несло:
— В знак благодарности лейтенанту Балкову я расскажу лейтенанту Юрьеву, как в действительности развивались события.
— В действительности? — фыркнул Борис. — Не зарывайтесь, девушка.
— Виктор Николаевич, он тоже болезненно реагирует на мои успехи, — захныкала я.
— Хватит! — рявкнул полковник; его явно вывело из себя мое стремление слиться с Балковым. — У Бориса есть свидетели.
— А у меня Ляля, дама, которая ходила вместо Ениной к заказчику. Так смахивает на Евгению Альбертовну, что их сам черт не разберет.
Воцарилась тишина. Я уставилась в потолок. Лишь когда Юрьев побагровел до понравившегося мне оттенка, заговорила.
Когда Коля умер, Евгения Альбертовна Енина обвинила в своем горе мужа и Нинель Михайловну. Врач была недосягаема, зато Лева — вполне. Как в ее мозгу возникла мысль убить Некорнюка-старшего и Левушку с «поминальными» интервалами, завладеть их сбережениями, соединить со своими деньгами и спасти чьего-то ребенка или чьих-то детей, может предположить лишь помучившийся с енинское человек.
Возможно, у Ениной в какой-то момент и «поехала крыша», но это больше напоминало вдохновение, творческий взлет. Она сообразила, что недоверчивый, тертый Иван Савельевич держит деньги в тайнике родительского деревенского дома. Либо точно знала, что когда-то держал. Не отыщи она их на даче, взяла бы ключи от городской квартиры и обшарила ее. Но они лежали в кармане принесенных ею с озера брюк Некорнюка. Следовательно, Евгения Альбертовна не ошиблась. На поиски у нее была целая ночь. А задушить пловца в воде леской — не подвиг при большом желании. Особенно если представить состояние химика, когда он вдруг узрел на озере собственную женушку-мегеру, а потом узнал от нее о смерти сына. Два потрясения лишают человека бдительности. Лева полагал, будто Енина любит его как способного архитектора. Человек сложен, чувства Ениной к Зингеру — сложны и непоследовательны. Видимо, пока Коля был жив, ей доставляло удовольствие привечать отпрыска ненавистной Нинели Михайловны. В любом случае доверие к себе она вызвала. И он попросил ее сохранить в большом служебном сейфе свои маленькие плоские чемоданчики. Додуматься до того, что там были деньги, трудно только ментам (троица — Измайлов, Балков, Юрьев — дружно скрипнула зубами). В день отъезда Лева собрался вернуть собственность. Чтобы сослуживцы не сплетничали, договорились встретиться с Евгенией Альбертовной пораньше.
