Джанет Иванович - Четверка сравнивает счет
— Ни за какие деньги в мире, — воспротивился папаша. — Даже под страхом смерти не взгляну на эту женщину голой.
* * * * *Лула, бабуля Мазур и я стояли в холле, ожидая, когда Салли среагирует на дверной звонок. На мне была короткая джинсовая юбка, белая футболка и босоножки. Бабуля надела красно-синее платье из набивного ситца и белые кеды. Лула вырядилась в красное вязаное платье с низким вырезом, которое не достигало дюйма три до ее задницы, красные чулки и лакированные босоножки с ремешками на высоких каблуках.
А Салли открыл двери при полной женской амуниции. Черный парик, как положено, серебристое с блесками, обтягивающее, тоже не доходившее на три дюйма до задницы платьице и босоножки на платформе и высоченных каблуках, с которыми он достигал шести футов восьми дюймов[24] без волос.
Салли подверг меня беглому осмотру.
— Я думал, мы маскируемся.
— Я оделась лисичкой, — пояснила Лула.
— Ага, а я кошу под старушенцию, — добавила Бабуля.
— Мама не пустила бы меня никуда, если бы я замаскировалась под кого-нибудь, — призналась я.
Салли одернул платье:
— Я вырядился под Шебу.
— Подружка, — сказала ему Лула, — ты еще то дерьмо.
— Салли голубой, — пояснила я Бабуле.
— Вот здорово, — обрадовалась Бабуля. — Всегда хотела встретить гомика в женском платье. Очень уж хотелось спросить, что вы делаете со своими колокольчиками, когда надеваете девчачье платье.
— Приходится надевать специальные трусы, чтобы спрятать себя под ними.
Мы все уставились на выпуклость в районе развилки спереди на платье Салли.
— Ну, подайте на меня в суд, — признался Салли. — У меня от них сыпь.
Лула потянула носом:
— Что за запах? Мммммм, чую аромат выпечки.
Салли закатил глаза:
— Это все Сахарочек. Впал в гребаное безумие. За последние два часа извел фунтов десять муки.
Лула оттеснила Салли и прорвалась в кухню.
— Боже, — воскликнула она, — только посмотрите на это… пирожные, куда только не кинь глаз.
Сахарок стоял за стойкой, вымешивая тесто для хлеба. Когда мы вошли, он одарил нас смущенной улыбкой.
— Вы, наверно, думаете: «вот чудак, затеял всю эту выпечку».
— Милый, я думаю, что ты просто прелесть, — заявила Лула. — Если когда-нибудь захочешь сменить соседа, только звякни мне.
— Я люблю, как пахнет, когда что-нибудь печется в духовке, — пояснил Сахарок. — Так по-домашнему.
— Мы собираемся в Атлантик-Сити, — сказала я Сахарку. — Не хочешь составить нам компанию?
— Спасибо, но мне нужно еще поставить пирог в духовку, и тесто должно подойти, а потом нужно погладить….
— Проклятье, — выругалась Лула, — говоришь, как Золушка.
Сахарок ударил по тесту.
— Да и игрок из меня не ахти какой.
Мы взяли по пирожному с подноса на стойке, гуртом вышли из кухни и прошли через холл в лифт.
— Что за грустный парнишка, — произнесла Лула. — Не похоже, что ему радостно живется.
— Он больше веселится, когда в платье, — успокоил ее Салли. — Натяни на него юбку, и его не узнать.
— Тогда почему бы ему не носить платье всегда? — захотела узнать Лула.
— Даже не знаю, — пожал плечами Салли. — Думаю, это тоже никому не покажется нормальным.
Мы пересекли гладкий мраморный вестибюль и прошли по обсаженной цветами дорожке к стоянке.
— Вот здесь, — сказала я Салли. — Бело-голубой «бьюик».
Намазанные тушью ресницы Салли взлетели вверх.
— Этот «бьюик»? Дерьмо святое, неужели это твоя машина? У него же бойницы. Гребаные бойницы! Вон там, под капотом.
— V-образный восьмицилиндровый.
— Ого! V-образный восьмицилиндровый! Долбанные восемь цилиндров!
— Хорошо, что он еще не засовывает их себе в трусы, — произнесла Лула. — Он и так лопается от счастья.
«Бьюик» — это для мужиков. Женщины его ненавидят. Парни его любят. Я думаю, все дело в размере шин. А может, в выпуклой яйцеобразной форме… вроде, как «порше» на стероидах.
— Нам лучше поспешить, — обратилась я к Салли.
Он забрал у меня ключи и полез за руль.
— Прости, — напомнила я. — Но это моя машина. Я ее вожу.
— Тебе нужен кто-то покруче, чтобы вести такую машину, — заявил Салли.
Лула выпятила грудь и уперлась руками в бока:
— Ха! А ты думаешь, мы не крутые? Приглядись получше, слабачок.
Салли крепко вцепился в руль.
— А что, если вот так? Даю тебе пятьдесят баксов, если позволишь мне вести.
— Не хочу я денег, — ответила я. — Если желаешь вести это чудовище, все, что тебе следует сделать, это просто попросить.
— Ага, и нечего вываливать это мачистское дерьмо на нас, — добавила Лула. — Мы такого не потерпим. Не в автобус садимся.
— Вот будет здорово, — не унимался Салли. — Всегда хотел водить такую машину.
Бабуля и Лула взгромоздились сзади, а я устроилась на переднем сиденье.
Салли вытащил из бумажника обрывок бумаги:
— Пока не забыл, вот последний ключ.
Я громко прочла:
— Последний ключ. Последний шанс. В «Голубую Луну» путь. В субботу в девять будь.
Максин приготовилась к побегу. Она последний раз собиралась подставить Эдди. А что насчет меня? Мне пришло в голову, что, возможно, меня она тоже подставила, посылая в погоню за несбыточным в Атлантик-Сити.
* * * * *Первое, что я всегда замечаю в Атлантик-Сити, что это отнюдь не Лас-Вегас. Вегас весь сверкает от окраин до центра. Атлантик-Сити в равной степени не может похвастаться ни неоновыми огнями, ни хорошими парковками. Казино построены на променаде, но, по правде сказать, на променад всем наплевать. Атлантик-Сити существует не ради океана. Атлантик-Сити просто позволяет тому шуметь поблизости. А если вы пожилой гражданин, тем лучше. Тут вам предоставят салон парохода под названием «Последний Шанс».
Городские трущобы подступают к задним дверям казино. Поскольку Джерси тоже не подарочек, то это не проблема. По мне, Джерси вечно занят погоней за неуловимой прибылью и воровством власти, потому если тебе нужно проехать к стоянке через какие-нибудь трущобы … пошли их подальше. Задрай окна, закрой двери и рули мимо уличных наркоторговцев и сутенеров прямо к служащему парковки.
Зато это все очень бодрит.
Наряду с тем, что это не Вегас, он и не Монте-Карло. В Атлантик-Сити не увидишь множество платьев от Версаче. Зато всегда есть несколько парней за игорными столиками с зализанными назад волосами и кольцами на мизинцах. И рядом с этими маслянистыми окольцованными парнями всегда торчат несколько женщин, одетых как певички из бара. Но больше всего в Атлантик-Сити наблюдается шестидесятипятилетних женщин в полиэстровых спортивных костюмах, волокущих корзины с четвертаками по направлению к игральным автоматам.
Я могла бы поехать в Нью-Йорк или Вегас с Лулой и Салли, и никто бы нас не заметил. В Атлантик-Сити это все равно, что пытаться смешаться с Зигфридом, Роем и их пятью белыми тиграми.[25]
Мы ступили на пол, четверо в ряд, позволив шуму обрушиться на нас, вбирая все скопом… зеркальные потолки, трехмерные покрытия, горящие лампы, людской водоворот суетящейся толпы. Мы шли по залу, и старики жались к стенкам, боссы молча поворачивались в нашу строну, официанты застывали на месте, фишки падали на пол, а женщины глазели на нас с открытым ртом, как на крушение поезда. Будто они сроду не видели семифутового трансвестита и двестифунтовую черную женщину с блондинистыми кудряшками-колбасками, одетую как Шер в ее плохие дни.
Я ведь знаю, как проводить операцию под прикрытием, верно?
— Здорово, что я получила вчера пенсионный чек, — воодушевилась Бабуля, кося глазом на автоматы. — Чую, мне повезет.
— Выбирай себе отраву, — обратилась Лула к Салли.
— «Очко»!
И они все разбежались.
— Следите во все глаза за Максин, — послала я указание их удаляющимся спинам.
Я погуляла по залу около часа, потеряла сорок долларов, но получила бесплатно пиво на пять долларов. На Максин я не натолкнулась, что неудивительно. Я нашла место, где был хороший обзор, и уселась понаблюдать за народом.
В одиннадцать тридцать заявилась Бабуля и упала рядом со мной.
— Выиграла двадцать баксов на первом автомате, а потом он сдурел, — поделилась она. — И пошли подряд сплошные неудачи.
— Какие-нибудь деньги остались?
— Ничего. Ну, не все пропало даром. Я встретила настоящего красавчика. Он подцепил меня у двухдолларового автомата для игры в покер, так что, знаешь ли, он не какой-то там скупердяй.
Я подняла брови.
— Тебе надо было со мной остаться. Я могла бы тебя тоже пристроить.
Черт возьми.
Небольшого росточка, белый как лунь мужичок подошел к нам.
— Вот ваш «Манхэттен», — обратился он к Бабуле, подавая напиток. — А это кто? — спросил он, поворачиваясь ко мне. — Должно быть, ваша внучка.
